— Нет, — ответил мужчина с напомаженными волосами, — давай, просвети нас.

— Это деперсонифицирует. Некоторые вещи не должны становиться личными, вот мое мнение. Так что ты там шепнул про свинью?

— Не понимаю, о чем вы, — ответил мясистый.

— Ты сказал что-то насчет свиньи и помады. Я что, выгляжу, как напомаженная свинья?

— Мне и в голову такое не могло прийти, — ехидно ответил мясистый.

Гретхен сняла очки и положила их на скатерть, затем развязала платок и провела рукой по волосам.

— Теперь ты можешь лучше рассмотреть, как я выгляжу, — сказала она, — но вот только теперь мы как бы перешли на личности. Ненавижу, когда такое происходит.

Дюпре закатил глаза как человек, достигший предела терпения. Он вытащил салфетку из-за воротника и бросил ее на стол.

— Мисс Хоровитц, — сказал он, шипя на согласных «тц», — нам пора с вами уже попрощаться. А потому посылайте всем воздушные поцелуи и валите сначала в зал, а потом за дверь. Я попрошу официанта помочь, если вам нужна помощь.

Очевидно, что у Дюпре на уме было еще что-то помимо собственного интеллектуального превосходства. Он подавил очевидный смешок, кашлянув себе в кулак.

— Дайте-ка я угадаю. Вы из Майами, верно? А семья изначально с Кони-айленда, так ведь? Как вы там это произносите, «Миями»?

— Я бывала в Берк-Холл в Университете Луизианы, видела некоторые из ваших работ. Я думаю, весьма и весьма неплохо, — сказала Гретхен, чего я не поняла, так это почему все фигуры выглядят так, как будто они сделаны из резины. Напоминают эктоплазму или, может, спермицид, выдавленный из тюбика. Но моей любимой картиной стала абстракция, та, которая сплошь в мазне и каплях, что-то вроде большой салфетки, куда кашлянул умирающий туберкулезник.

Пьер Дюпре положил ладонь на руку Гретхен.

— У тебя глаза как фиалки. Но они не подходят ни твоему лицу, ни цвету колеи, — сказал он, — почему же? Ты таинственная женщина.

Она почувствовала, как его ладонь сжимается на ее руке, все сильнее и сильнее сдавливая пальцы.

— Не отвечаешь? — спросил он. — А где же милые заготовленные колкости от жидовки из «Миями»?

Боль из ладони Гретхен колючей проволокой ползла через предплечье в плечо и горло, она почувствовала, как увлажнились ее глаза и затряслась нижняя губа.

Дюпре еще сильнее сжал ее ладонь.

— Ты пытаешься мне что-то сказать? — прошипел он. — А тебе не приходило в голову, что ты, быть может, связалась не с теми парнями, мать твою? Может, ты уже передумала? Кивни, если да.

Гретхен левой рукой скинула крышку с чайника и плеснула кипятком ему в лицо. Дюпре сдавленно вскрикнул, схватился за лицо и резко откинулся на стуле, отправив свой коктейль из креветок красным дождем на белоснежную скатерть.

— Мотовство до добра не доведет, получай и остатки, — прошипела Гретхен и вылила остатки кипятка из чайника ему на голову.

Дюпре рухнул на пол, обхватив голову руками и дрыгая ногами, как таракан на иголке. Его друзья отбросили стулья и ринулись к Гретхен с лицами, перекошенными от ярости. Она достала из сумки полицейскую дубинку Клета Персела, крепко зажав деревянную рукоятку в руке. На длинном конце дубинку утяжелял груз из свинца размером с мячик для гольфа, закрепленный на пружине внутри покрытого кожей корпуса и бьющий с такой силой, что можно было вырубить буйвола. Она хлестнула дубинкой по рту мясистого и почувствовала, как крошатся его зубы. Громила с напомаженными зачесанными вверх волосами успел схватить ее за рубашку, но Гретхен нанесла резкий удар сверху вниз по его ключице, заметив, как открылся его рот и упало плечо, словно перерезали пружину. Девушка была обута в тяжелые ботинки с толстой подошвой, и она пнула его в промежность с такой силой, что кровь мгновенно отлила от его лица, колени сложились, и он рухнул на пол в позе молящегося пилигрима. Она с размаха добавила ему по уху, отправив в свободный полет на стоящие рядком стулья.

Гретхен закрыла дверь, ведущую в основной зал ресторана, чувствуя, как тяжело бьется сердце. Когда Пьер Дюпре попытался подняться на ноги, она хлестко ударила его дубинкой по шее и плечам, затем по предплечью и колену.

Мясистый также пытался подняться, держась за стол, но ему удалось лишь стянуть скатерть, грохнувшись на пол посреди чашек и тарелок. Его зубы были сломаны под десну, и с подбородка свисала нитка крови вперемешку со слюной. Гретхен наотмашь ударила его дубинкой по лицу, услышав, как ломается челюсть.

— Относись к этому с позитивом, как к прекрасной возможности похудеть. Я слышала, что супы на вкус просто восхитительны, когда сосешь их через трубочку, — произнесла она.

Гретхен осмотрела комнату, пытаясь восстановить дыхание, не выпуская дубинку из рук.

— Если вы, придурки, думаете настучать на меня, то я могу и повторить процедуры, — сказала она, — не обижайтесь, но вы, парни, явно не олимпийские чемпионы. Может, вам стоит подумать о смене карьеры, типа билеты продавать в парке развлечений.

Она вернулась к Пьеру Дюпре и присела рядом с ним на корточки, слегка постукивая дубинкой по его носу. Его глаза были расфокусированы, рот покрыт каплями ожогов.

— Думаешь, это было больно? Со мной мужики со своими членами такое вытворяли, что это просто детский лепет. В следующий раз я тебя четвертую, — девушка концом дубинки оттянула веко его левого глаза, — и еще одно. Твой дед еврей, а ты назвал меня жидовкой. Ты человек-загадка, Пьер. Возможно, мне придется еще разок тебя навестить. Хорошего тебе дня.

Она вытерла дубинку о его галстук и положила ее в сумочку, затем водрузила на нос очки, повязала платок на голову, вышла через боковой вход и пересекла улицу на пути к «Кадиллаку». Улица была во власти мягкого моросящего дождя, и розовый неоновый свет, пробивающийся сквозь окна ресторана, напомнил о сладкой вате, которую ей однажды купила мать в Кони-Айленде.

Клет Персел провел большую часть дня на лежаке под дубом у коттеджа в своих багровых боксерских штанах по колено. Компанию ему составили кулер, полный льда, зарытое в него импортное пиво пяти разных марок и свиной ростбиф, лениво крутящийся на гриле, дымок от которого кружился меж ветвей на своем пути на просторы байю. Он допился до такой степени, что уже почти забыл, как кувыркался с Вариной Лебуф и что с большой степенью вероятности их неистовый секс записывался, а он, возможно, уже присоединился к великому пантеону американских порнозвезд. Этот последний вывод просто не давал ему покоя в объятиях грандиознейшего похмелья. «Пора еще чуток подлечить голову», — подумал Клет, открыл еще одну бутылку «Сейнт Поли Герл», выпил ее, не отрываясь, до дна и подождал, пока последние капли и остатки пены не окажутся в его горящем горле.

Даже когда дождь начал барабанить по листьям над головой, он не мог заставить себя поднять задницу с лежака и отправиться внутрь дома. А потому он решил переждать дождь под деревьями, слушая, как капли дождя шипят на гриле, окутывая его клубами дыма под аккомпанемент гудков тягача на канале.

Затем он увидел, как его «Кадиллак» поворачивает с Ист-Мейн, подпрыгивая на кочках подъездной аллеи, и наконец паркуется у его коттеджа. Клет бросил пустую бутылку на траву и, покачиваясь, встал, стараясь остановить хоровод деревьев и крыш перед глазами. Гретхен вышла из машины, заперла ее и повесила свою сумку на плечо.

— У меня к тебе разговор, — холодно сказал он.

— О чем это?

— Ну, если не считать того, что ты сперла мою машину, дубинку и девятимиллиметровый, у нас просто никаких проблем.

— У тебя для дезинфекции есть что-нибудь?

— За унитазом. Зачем тебе?

— Навести чистоту. Что на ужин?

— Я тебе не верю.

— Заходи внутрь, дождь же идет, — посоветовала Гретхен, — ты опять напиваешься?

Она оставила дверь коттеджа открытой. Когда он зашел, девушка чистила его дубинку средством для дезинфекции и натирала рукоятку бумажными полотенцами.

— Может, расскажешь, куда ты смылась на моей машине? — спросил Персел.