— Ну ладно, — сдалась Гермиона, понимая, что Малфой нарочно спровоцировал ее. С другой стороны, она убедила себя, что имеет полное право сказать что-нибудь нелицеприятное о Роне, так как все еще злилась на него. Да и если бы Малфой использовал эту информацию против нее, Гермиона всегда бы смогла сказать, что он врет. В любом случае, ни один гриффиндорец не поверил бы в правдивость слов Малфоя.

— Меня всегда ужасно раздражает, когда он просит помочь с домашним заданием. Особенно если он делает его в последний момент, — призналась Гермиона.

— Я знал, что без твоей помощи он бы не смог протянуть и года! – объявил Малфой таким тоном, будто сделал важное открытие.

— Однажды я так разозлилась, что написала ему в задании полную чепуху. В результате ему поставили Тролль, и когда он спросил у меня, в чем дело, я сказала, что так вышло случайно, — Гермиона слегка улыбнулась, вспоминая случай со второго курса, о котором она почти забыла. Это было немного подло, но, в самом деле, Рону следовало самому выполнять домашнюю работу.

— Возможно, ты и не так уж безнадежна, — поддел ее Малфой.

Гермиона не могла не почувствовать довольство от одобрения Малфоя. Хотя почему ее вообще заботит его отношение?

— А тебе не было обидно и больно? – задала она ответный вопрос. Малфой лишь непонимающе на нее посмотрел. Гермиона пояснила:

— Ну, когда Панси не захотела идти с тобой на бал из-за нашего рукосцепления?

— Мне никогда не больно, — холодно ответил он. Типичный малфоевский ответ.

— То есть ты не хочешь говорить, что тебя раздражает в Панси?

— Все в Панси, начиная с ее розовых тапочек и заканчивая лицом, с которого круглые сутки не сходит злобное выражение, меня раздражает.

— Тогда почему ты встречаешься с ней? – недоуменно спросила Гермиона.

— Ты такая наивная, Грейнджер. Мы не встречаемся. Мы просто тусуемся вместе, когда нам хочется. Не все отношения основываются на какой-то неземной любви, как ты думаешь. Мои отношения основаны исключительно на статусе. Эмоциональная привязанность только создает неудобства и делает человека слабым.

— Не все твои отношения основаны на статусе. Ты не настолько бездушен, ты ведь любишь своих родителей, — возразила Гермиона. Она была последним человеком, который отозвался бы о Малфое положительно, однако все же не думала, что он был абсолютно бессердечным человеком, не способным испытывать эмоции.

— Мы связаны узами крови.

Не удовлетворенная ответом, Гермиона продолжила:

— Ты заботишься о своих друзьях. Помнишь, когда кто-то сказал Гойлу, что он сможет стать бессмертным, если погладит руноследа, и в результате он оказался в больничном крыле, ты навещал его. Ты угрожал всякому, кто пытался над ним насмехаться. А когда у Панси были эти ужасные зеленые прыщи по всему лицу, ты постарался сделать так, чтобы они исчезли до следующего утра, чтобы никто этого не увидел.

— Ты меня преследуешь? – игриво изогнул бровь Малфой.

— Нет, мне просто приходилось наблюдать за тобой последние несколько недель, — попыталась объяснить Гермиона. – Мне нужно было знать твое местонахождение, чтобы я могла заколдовать тебя.

— Я, возможно, и не ходячая энциклопедия, как ты, но, по-моему, постоянное преследование кого-то вполне подходит под определение слежки.

— Я тебя не преследую, — ответила Гермиона, краснея. – Кроме того, ты уходишь от темы. Ты действительно заботишься о своих друзьях.

— Ну, мне кажется, если бы мои слизеринские чистокровные друзья были бы полными идиотами и постоянно выставляли себя дураками, это бы повредило моей репутации, не так ли?

Гермиона с сомнением посмотрела на Малфоя. Она была права, и они оба знали это. И она не собиралась сдаваться. Неожиданно она вспомнила его же собственные слова, которые он сказал не далее как этим вечером. Тогда они показались ей странными, но сейчас стали вполне объяснимыми. На лице у Гермионы появилась широкая ухмылка.

— Ты действительно заботишься о людях. Ты проявил ко мне сочувствие, и это никак не могло помочь твоему статусу. Напротив, это ему бы повредило.

— Ты о чем? – прищурился Малфой, пытаясь разгадать, что она имеет в виду.

— Ты попросил меня сказать что-нибудь плохое о Роне, чтобы я почувствовала себя лучше. Ты даже сотворил огневиски и предложил мне выпить. Все это, конечно, было проделано очень странным образом, но все равно: ты не хотел, чтобы я расстраивалась, — закончила Гермиона с триумфом.

Она посмотрела прямо ему в глаза и увидела, насколько удивлен тот был ее словами. Но она знала, что была права.

Ему, однако, не понадобилось много времени, чтобы вновь вернуться к своему обычному самоуверенному состоянию.

— Грейнджер, ты пьяна, — ответил Малфой, пытаясь опротестовать саму идею того, что он мог хоть немного заботиться о чувствах Гермионы.

Она рассмеялась над его жалкой попыткой. Было абсолютно очевидно, что она не пила никакого алкоголя в этот вечер. Рассмеявшись, Гермиона автоматически дернула рукой, которой ей приходилось держать руку Малфоя. Эффект Хейли Аадан прошел. Им больше не нужно было держаться за руки.

Гермиона тайком взглянула на Малфоя, проверяя, заметил ли он, что заклятие больше не действует. Видимо, нет, поскольку он продолжал держать ее за руку.

Странное чувство овладело Гермионой. Весь вечер она ждала того момента, когда наконец-то не будет зависеть от Малфоя, а теперь, когда могла распоряжаться своей рукой, уже не хотела этого. Каким-то странным образом ее успокаивало его прикосновение. Она решила, что ничего не скажет Малфою и будет продолжать держать его руку.

Ведь они никогда не смогут больше держаться за руки, во всяком случае, по своему желанию. И Гермиона могла продлить это необычное мгновение. И хотя настоящая магия исчезла, прикосновение Малфоя казалось ей действительно волшебным.