И Самара запросила личный корабль у Ордена.

Тот, кто хоть раз видел патрульный корабль типа «Меч Правосудия», вряд ли его скоро забудет. И не только потому, что этот монстр сочетает размеры, скорость и маневренность крейсера со щитами и огневой мощью дредноута. В конце концов, за всё надо платить, а чудес не бывает — за избыточно агрессивные характеристики он платит избыточной же стоимостью. Даже очень богатые Республики Азари могут позволить себе строить такие лишь раз в сто лет, а нулевого элемента на одно ядро уходит столько, что можно флотилию крейсеров оснастить.

Но Орден такие мелочи не волнуют. Правосудие — превыше всего. В конце концов, мы свой элно расходуем, а не ваш, так какие могут быть претензии? Что значит «можно было потратить эффективнее»? Что может быть эффективнее для поддержания цивилизации, чем зримая и ощутимая карающая рука закона?! Что значит «Совету не нравится»? Наш Орден существовал, когда вашего Совета ещё и в проекте не было!

И вот так с ними всегда и во всём! Нормальные азари, услышав о них, только за голову хватаются. С их точки зрения, Орден — это зло. Не просто малоприятные типы, а именно воплощённое зло из древних времён. Потому что главной ценностью культуры синекожих является компромисс. А Орден — это воплощённая бескомпромиссность. «Чем отличается кроган-берсерк от Блюстителя? С кроганом-берсерком можно договориться».

Самое мерзкое, что это — зло необходимое. Полностью отрезанная эмпатия и несгибаемый фанатизм — единственное, что оберегает Блюстителей от пагубного воздействия ардат-якши. Нормальную азари на охоту за вампирами не пошлёшь — сама не заметит, как станет её преданной собачкой. Подготовка Ордена сочетает специальные тренировки в течение десятилетий и прямое воздействие на мозг — нечто вроде контр-импринта, нейтрализующего возможные воздействия… а заодно отрезающего для будущего Блюстителя способности к более-менее близким отношениям.

Для азари эта практика настолько же отвратительна, как была бы для людей… ну например необходимость регулярно приносить в жертву на алтаре младенцев, чтобы сохранить человечество.

У «Мечей Правосудия» нет собственных имён — все они похожи, как близнецы, вне зависимости от того, когда их строили — десять лет назад, или тысячу. Модернизации все проходят дружно вместе — чтобы преступник при всём желании не мог сказать, какой именно корабль из серии перед ним находится. Все до предела автоматизированы, экипаж составляют всего десять служительниц Ордена — угрюмых молчаливых матрон, прошедших ту же обработку, что и Блюстители, но не обладающих столь выдающимися талантами.

«Меч» Самары совершенно спокойно прошёл через турианские боевые порядки к Ретранслятору Арктур. Нет, конечно он сообщил, куда и зачем направляется — как полагалось по протоколу пользования Ретранслятором в военное время — но и только. Вежливые просьбы, как и требования остановиться, им напрочь игнорировались. Предупреждения, что в системе противника только что пропал разведывательный флот — тоже. В ответ на предупредительные выстрелы перед носом, Самара наконец соизволила повторно выйти на связь и сообщила, что не может ответить тем же — её боеприпасы стоят слишко дорого, а потому она проигнорирует ещё два выстрела, после чего, если турианцы не уймутся, будет бить сразу на поражение.

Устраивать войну ещё и с азари на ровном месте — командующему, конечно, не хотелось. Но турианцы тоже были очень дисциплинированными существами. И у них тоже были инструкции. Конечно, будь у них больше времени — они бы связались с Советом, а там уже представительница Республики как-нибудь решила бы вопрос. Но времени не было — «Меч» шёл к Ретранслятору на максимальном ускорении.

И они открыли огонь.

В целом потери были небольшие. «Фанатичная» всё-таки не значит «сумасшедшая», особенно если речь идёт об азари. Самара понимала, что её противники не являются злостными врагами правосудия — они просто выполняют свою работу. Поэтому на фрегаты и крейсера она вообще не обратила внимания — их снаряды не могли пробить щиты «Меча» за короткое время прорыва. Она сожгла только десяток истребителей, которые попытались выполнить боевой заход, да покорежила главный калибр дредноута, подошедшего опасно близко.

Но вот чувствам турианцев, их профессиональной гордости был нанесён очень тяжёлый, почти смертельный урон! Один-единственный корабль, причём не какой-то загадочный линкор неизвестной расы — а свой же, цитадельский — разделал их под орех! Будто поражений на Криптоне мало!

— Мне плевать, кто она, — прорычал адмирал Терлио. — Мне плевать, какие у них там традиции и законы! Разнесите её в клочья главными калибрами, как только покажется из Ретранслятора! Иначе над нами вся Галактика смеяться будет!

Тем временем, Самара, ничуть не обеспокоенная возможным межрасовым конфликтом (её вообще крайне редко что-либо беспокоило) вышла из прыжка у Ретранслятора Вегтор, представилась и потребовала аудиенции с Генералом Зодом — «или любым другим криптонцем, способным принять решение по вопросу арестованной, называющей себя Моринт».

— Прежде всего, одна вещь, которую вы должны знать, Зод. Как чужак, вы можете не понимать некоторых культурных нюансов, поэтому я должна объяснить их вам. Блюстители не торгуются. Я прибыла уничтожить Моринт, а не выяснять, что именно вы хотите получить за неё. Единственное, что имеет значение, будете ли вы препятствовать в этом — или отойдёте с пути, чтобы я могла выполнить свой долг.

— И вас совершенно не беспокоит, что на ваш корабль сейчас нацелены около пяти тысяч тяжёлых орудий? Нет, я конечно понимаю, что у Блюстителей собственная жизнь не является приоритетом. Но если вы погибнете раньше, чем сможете добраться до ардат-якши…

— Это мало что изменит. На моё место придут другие. Да, есть некоторые причины, по которым я предпочла бы убить именно эту ардат-якши лично, своими руками. Но они не настолько важны, чтобы ради них отступить от Кодекса, даже в малом.

— Уточните, пожалуйста. Кодекс Блюстителей запрещает вам заключать какие-либо сделки?

Тюленья мордочка в алой оправе, похожей на очки, смерила его презрительным взглядом.

— Нет. Мы можем согласовывать свои действия с невинными гражданами, чтобы уменьшить проблемы, которые создаёт для них наша деятельность. Однако с преступниками допустима лишь одна сделка — жизнь в обмен на сдачу и полное сотрудничество. У нас нет права обещать им смягчение приговора, амнистию, или каким-либо образом способствовать их преступной деятельности. Если вы хотите сдаться правосудию, я приму вашу капитуляцию.

— Простите, а можно уточнить, какой именно из законов я нарушил?

— Убийство СПЕКТРа и нападение на Цитадель без объявления войны — военное преступление. Я не утверждаю, что именно лично вы в нём виновны, однако, как лидер цивилизации, нарушившей законы Цитадели, вы несёте ответственность за все поступки ваших подданных.

— А если я скажу, что не только лично не имею к этому отношения, но и никто из моих подданных такого не совершал?

— Это должно выяснить следствие. Я бы с удовольствием занялась расследованием вашего дела, но сейчас у меня есть более срочное задание.

— Видите ли в чём дело, Блюститель… Сделка, которую я предлагаю, как раз и заключается в расследовании нашего случая. Таким образом, приняв наши доказательства и представив их Совету Цитадели, вы развяжете порочный круг — убедитесь, что мы не преступники, и что пойдя нам навстречу, вы не нарушили Кодекс. И заодно получите доступ к Моринт, так что эта сделка поспособствует одновременно и выполнению вашего главного задания.

— Верно. Но это если я действительно получу удовлетворительные доказательства вашей невиновности. Если они окажутся ложными, то я одновременно окажусь пособницей преступников и потрачу время впустую, никак не приблизившись к Моринт.

— Разве в Кодексе отсутствует такое понятие, как презумпция невиновности?