Тов. Микоян А. И.: Контроль за делом снабжения Красной Армии (вещевое, продовольственное, горючее, денежное и артиллерийское) и подготовка соответствующих вопросов.
Подчинить контролю члена ГОКО т. Микояну все органы снабжения НКО по всем видам снабжения и транспортировки. Утвердить заместителем члена ГОКО т. Микояна по артиллерийскому снабжению тов. Яковлева»[300].
Словом, постановление практически ничего не меняло в сложившемся положении, сохраняло и за старыми, и за новыми членами ГКО их прежние обязанности. Только поднимало положение в узком руководстве Микояна и Вознесенского, превратив их из уполномоченных, т. е. подчиненных комитета, в равных другим членов. Да еще, что стало самым важным, наиболее примечательным, полностью обошло четкую фиксацию круга дел Сталина. Превратило его таким образом действительно в председателя ГКО, отвечающего как бы за все сразу, становящегося высшим арбитром, призванным лишь направлять остальных, давать им поручения, спрашивать за исполнение, а если потребуется — то и весьма строго.
Одновременно, вторым пунктом того же постановления, была сделана попытка коренным образом изменить саму сущность чрезвычайного, рожденного вполне конкретными, поистине трагическими обстоятельствами, органа. Теперь предусматривалось, что «каждый член ГОКО должен иметь заместителей по контролю выполнения наркомами решений ГОКО по порученной ему отрасли работы»[301]. Словом, комитет попытались превратить в обычный, громоздкий бюрократический механизм со сложной системой иерархической подчиненности и, возможно, встроить его в БСНК, но лишь как часть его.
Та поспешность, с которой Сталин проводил незаметную, неофициальную реорганизацию ГКО, не могла не вызвать решительного сопротивления со стороны инициаторов создания комитета. Стремления, и вполне обоснованного с их точки зрения, прежде всего отстранить Вознесенского от тех вопросов, с которыми он не смог справиться ни до войны, ни после ее начала.
Уже 12 февраля старые члены ГКО сумели настоять на принятии важного для сохранения своего престижа, положения, роли в узком руководстве, решения. «1. В частичное изменение, — отмечало оно, — постановления ГОКО от 4 февраля 1942 года поручить тов. ВОЗНЕСЕНСКОМУ Н. А. контроль за выполнением решений ГОКО по производству черных и цветных металлов, нефти, угля и химикатов и подготовку соответствующих вопросов. 2. Утвердить заместителем члена ГОКО т. Вознесенского Н. А. по химической и топливной промышленности т. ПЕРВУХИНА М. Г.»[302]. Не просто отрешили Вознесенского от проблем оборонной промышленности, но и сразу же сузили те новые права, которые предоставили на этот раз. Разделили их, вверив фактический контроль за работой четырех наркоматов Первухину.
А два дня спустя утвердили еще одно, столь же принципиальное решение — об образовании собственного Транспортного комитета, задачи которого определили следующим образом: «а) планирование и регулирование перевозок на железнодорожном, морском и речном транспорте; б) увязка работы всех видов транспорта по перевозкам; в) выработка мероприятий по улучшению материальной базы и по обеспечению указанных видов транспорта новыми транспортными средствами (подвижной состав, путь, связь, погрузочно-разгрузочные средства) и ремонтом…» Председателем комитета утвердили Сталина, тем самым зафиксировав впервые его прямые обязанности, заместителем — Андреева, и без того фактически подменявшего наркома путей сообщения, а членами — Кагановича, Микояна, Ширшова (наркомморфлот), Шашкова (наркомречфлот), Хрулева, Ковалева, Карпоносова (НКО) и Ковалева (НКПС)[303].
Наконец, 16 февраля, учитывая ставшую явной перегрузку Берия, еще раз скорректировали распределение обязанностей между членами ГКО. Возложили на Маленкова контроль за производством самолетов и моторов, за формированием частей ВВС, оставив за Лаврентием Павловичем ответственность за работу наркоматов минометного вооружения и боеприпасов[304].
Теперь настала очередь Сталина реагировать на происходящее. И он почти мгновенно сделал единственно возможный при сложившихся обстоятельствах ход. 20 февраля добился — разумеется, на заседании ПБ, нового расширения ГКО, введения в его состав… Кагановича[305]. Сделал это, прекрасно понимая, что в глазах членов узкого руководства Лазарь Моисеевич давно уже дискредитировал себя. Провалил все, что только ни поручали ему за последние восемь месяцев. Не справился с непосредственной работой наркома путей сообщения, с постом председателя Совета по эвакуации, с должностью уполномоченного ГКО, хотя все это предусматривало ту самую деятельность, которая казалось бы должна быть ему давно и хорошо знакома.
Но на том «аппаратные игры» не прекратились, ибо ни одна из сторон не сумела добиться решающего перевеса, продемонстрировать — кто же победитель: ГКО с Молотовым, Берия и Маленковым, или БСНК со Сталиным и Вознесенским. И потому определяющим, но лишь на период крайне неустойчивого равновесия, явилось старое, не раз проверенное в жестких кремлевских схватках оружие политической борьбы — кадровые перемещения, а вернее, то, что стояло за тем или иным назначением. Здесь решающую роль сыграло положение Маленкова, не только одного из лидеров ГКО, но еще и секретаря ЦК, начальника управления кадров. Только благодаря этому, даже на «чужом поле», в ПБ, удалось укрепить тылы ГКО, подкрепить позиции его инициаторов назначениями на руководящие должности в важнейших для обороны страны наркоматах профессионалов, уже успевших хорошо зарекомендовать себя прежде.
Еще в январе 1942 года, до начала открытой конфронтации, А. И. Леткова заменили на посту наркома электростанций его первым заместителем, Д. Г. Жимериным, а И. И. Носенко, как только миновала надобность, возвратили в наркомсудпром. В феврале, в самый разгар противостояния в узком руководстве, утвердили Б. Л. Ванникова наркомом боеприпасов, не смущаясь его недавним арестом и кратковременным заключением. Во главе наркомморфлота поставили известного океанографа, полярника П. П. Ширшова, а смещенного С. С. Дукельского, партаппаратчика, направили уполномоченным ГКО по производству боеприпасов в Челябинскую область. Воссоздали остро необходимый наркомат станкостроительной промышленности, вернув на прежний пост А. И. Ефремова. М. Г. Первухину, сохранив за ним обязанности зампреда СНК СССР, поручили еще и лично возглавить наркомхимпром, чтобы усилить его самостоятельную роль прежде заместителя Вознесенского по данной отрасли[306].
Однако апогея острейшая борьба в высшем руководстве, напрямую связанная на этот раз не со стремлением к лидерству, а необходимостью сделать все для того, чтобы страна устояла в жесточайшей схватке с пока превосходившим ее по военной технике, по опыту генералитета противником, вышла из войны победителем, достигла только весною. Решающий, как оказалось, удар сумели нанести инициаторы создания ГКО, и удар такой силы, что Сталин неизбежно должен был осознать: дальнейшее сопротивление, упорство на своем окажется губительным для него лично.
1 апреля 1942 года ПБ приняло развернутое постановление по персональному делу: «О работе тов. Ворошилова». В констатирующей части перечислялись многочисленные и страшные по своим последствиям «промахи» за последние два с половиной года ближайшего соратника Сталина, его верного и надежного старого друга. Отмечалось, что еще в период финской кампании «большое неблагополучие и отсталость в руководстве НКО… неподготовленность НКО к обеспечению успешного развития операций» привели к слишком затянувшимся боям, огромным неоправданным потерям. Что серьезнейшие ошибки допустил маршал и позже, уже на посту главкома Северо-западного направления, результатом которых стала блокада Ленинграда. Что не справился Ворошилов и со следующим, не столь ответственным поручением на Волховском фронте. Словом, продемонстрировал вопиющее несоответствие всем тем должностям, которые ему доверяли.
