Третье решение коренным образом меняло уже саму систему власти в охране.
«Вопрос президиума Совета Министров СССР. Председательствование на заседаниях президиума Совета министров СССР и бюро президиума Совета Министров СССР возложить поочередно на заместителей председателя Совета министров СССР тт. Булганина, Берия и Маленкова, поручив им также рассмотрение и решение текущих вопросов. Постановления и распоряжения Совета Министров СССР издавать за подписью председателя Совета Министров СССР тов. Сталина И. В. (выделено мною. — Ю. Ж.)»[726].
Последняя фраза, как ранее, так и позднее никогда больше не встречающаяся в подобного рода документах — более чем странная. Сложная и для расшифровки, и для понимания, и для объяснения.
Если ее внесли в текст с ведома и согласия Сталина, то тогда она несет следующий смысл. В силу неких определенных и веских, весьма серьезных причин, а ими могли быть либо загруженность какой-то иной, более важной работой, либо серьезное ослабление работоспособности после тяжелого заболевания, Сталин передоверил свои высокие властные полномочия. Позволил сам, и не кому-либо, а Булганину, Берии и Маленкову на неопределенное время вершить судьбы страны от своего имени.
Возможно, конечно, и иное прочтение документа. Если его последняя фраза, как, впрочем, и само решение в целом, появилась вопреки воле Сталина или было принято им лично вынужденно, под сильнейшим давлением на него, то она должна означать прямо противоположное. То, что в тот день первого секретаря ЦК ВКП(б), председателя Совета Министров СССР фактически, но отнюдь не юридически, отстранили от руководства. Но в любом случае, по доброй воле или нет, Сталину пришлось практически отойти от власти. Остаться главой государства лишь символически.
Пока все известные данные заставляют — вплоть до того времени, когда появится, наконец, возможность изучить личный фонд Сталина, все еще остающийся засекреченным в Архиве президента РФ, — склониться в пользу принятия второго варианта толкования последней фразы решения ПБ от 16 февраля 1951 года. Разумеется, подобное утверждение, входящее в абсолютное противоречие со всеми без исключения существующими концепциями, нуждается в веских доказательствах. Есть ли они?
Как первый аргумент прежде всего следует рассмотреть хорошо и давно известный, бесспорный факт. До сих пор никем не объясненное внезапное прекращение издания собрания сочинений Сталина за… два года до его смерти.
24 марта 1951 года Сталин завершил работу над очередным, тринадцатым (зловещее предзнаменование!) томом, включив в него дополнительно восемь статей. 11 апреля он просмотрел верстку книги и подписал ее в печать, а на следующий день подписал и предисловие. Спустя две недели книга поступила в продажу. И на том издание «основополагающих» трудов, осуществлявшееся по решению ПБ к 70-летию вождя, без каких-либо объяснений прекратилось.
О собрании сочинений Сталина забыли все. Хранили молчание и сотрудники Института марксизма-ленинизма, готовившие его, и руководители Агитпропа, отвечавшие за его выпуск. Перестали вспоминать о собрании сочинений Сталина узкое руководство, члены ПБ, даже сам автор. Вряд ли причиной прекращения работы над изданием послужили сложности составления очередного, четырнадцатого тома. Ведь в него должны были войти статьи и выступления, интервью Сталина за 1934–1940 годы, не раз публиковавшиеся и в прессе, и отдельными брошюрами, и в сборнике «Вопросы ленинизма».
Причину такого экстраординарного события можно объяснить иным. Стремлением узкого руководства выразить тем самым свое новое равнодушное отношение к тому, кто внешне еще почитался как живой бог. Но такое могло произойти лишь в одном случае — только тогда, когда Сталина отрешили бы от власти.
Еще один, на удивление аналогичный аргумент. Неожиданный, без каких-либо объяснений отказ от выпуска в свет практически тогда же сборника «Переписка председателя Совета народных комиссаров СССР И. В. Сталина с премьер-министром Великобритании У. Черчиллем и президентом США Ф. Рузвельтом в годы Великой отечественной войны». Работу по подготовке этой книги сотрудники МИД’а под руководством Молотова проделали в крайне сжатые сроки. Начали 15 апреля 1950 года, а завершили 31 марта 1951 года. Однако именно тогда, когда пошла верстка (полностью редколлегия ее получила к 22 сентября 1951 года)[727], неустановленное лицо или лица приняли решение, следы которого в архивах пока еще не обнаружены: сборник не издавать. Вышел он только шесть лет спустя, в 1957 году, после XX съезда КПСС и «секретного» доклада Хрущева.
Разумеется, решение о закрытии этого издания можно объяснить чисто конъюнктурными соображениями. Твердым намерением узкого руководства или самого Сталина в период обострения холодной войны, в разгар формально локального конфликта в Корее, который в любой момент мог перерасти в глобальную ядерную катастрофу, не вспоминать, не напоминать о былых союзнических отношениях с США и Великобританией, о боевом сотрудничестве трех великих держав. Так можно было бы объяснить происшедшее, но лишь в том случае, если бы данная акция оказалась единичной. Если бы одновременно не последовало прекращение издания и собрания сочинений Сталина.
Есть и иной, столь же нетрадиционный, необычный аргумент в пользу выдвинутой гипотезы. В 1949 году в Москве началось строительство высотных зданий, в том числе и нового для МГУ, на Ленинских горах. По проекту архитекторов Л. В. Руднева, С. Е. Чернышева, П. В. Абросимова, А. Ф. Хрякова, инженера В. Н. Насонова. Он же предусматривал, что центральный, самый высокий корпус нового МГУ будет увенчан огромной статуей Сталина. Этот вариант проекта многократно экспонировался, воспроизводился. Даже — как фотография — попал в третий том второго издания Большой советской энциклопедии. Как иллюстрация на вклейке перед страницей 221, к статье «Архитектура». В том, подписанный к печати 17 мая 1950 года. Но уже полтора года спустя, в девятом томе, подписанном к печати 3 декабря 1951 года, публикуется статья «Высотные здания». А к ней, опять же как иллюстрация на вклейке, помещена фотография строительства здания МГУ, с несвойственной энциклопедии точной фиксацией даты съемки — ноябрь 1951 года. Но теперь уже со шпилем вместо грандиозной статуи Сталина, которая призвана была господствовать над столицей.
Данные, говорящие в пользу второй версии, на том не исчерпываются. Более весомым аргументом следует признать свидетельства самих соратников Сталина, и не спустя несколько десятилетий, когда может подвести память, поддавшаяся воздействию общего мнения, а сразу же, по свежим следам. Их высказывания всего через четыре месяца после смерти Сталина.
Выступая в июле 1953 года на Пленуме ЦК КПСС, задним числом утвердившим отстранение Берии от всех занимавшихся им постов, предание его суду за «попытку государственного переворота», члены нового руководства однозначно подтверждали, сами не замечая того, отход Сталина от решения каких-либо вопросов в рассматриваемый период.
Хрущев: «В последнее время товарищ Сталин бумаг не читал, людей не принимал, потому что здоровье у него было слабое».
Каганович: «Товарищ Сталин последнее время не мог так активно работать и участвовать в работе Политбюро».
И Хрущев, и Каганович употребили неопределенное выражение «в последнее время», что в равной степени могло относиться и к последним неделям, и последним месяцам, и годам жизни Сталина. Но два других участника Пленума, не менее осведомленные люди, назвали более определенный, конкретный отрезок времени.
Ворошилов: «Сталин в результате напряженной работы за последние годы (выделено мной. — Ю. Ж.) стал прихварывать». Микоян, остановившись на отношении Сталина к деятельности СЭВа, военно-координационного комитета и секретариата Информбюро — тех органов, которые играли в ту пору важнейшую роль в определении и регулировании отношений СССР со странами восточного блока, указал точно: Сталин «в последние два года (выделено мной. — Ю. Ж.) перестал ими интересоваться»[728].
