На мгновение мне показалось, что я могла бы ее убить. Здесь и сейчас. И это стало бы самым простым решением проблемы. Лилит смогла взять меня за горло, она набросила провод мне на шею и затянула его смертельной петлей. Я проглотила ее рыболовный крючок, и вот он уже прошел сквозь плоть.

Я смотрела на нее, пытаясь осмыслить, почему она с таким упорством тащит меня за волосы в ад. Ведь у любой, даже самой безумной затеи есть мотив. Ведь человеческими жизнями не играют просто так – только преследуя какую-то цель. Какая же цель у Лилит?

– Так что, Полански? Ты катишься к чертям собачьим и больше мне не мешаешь. Или получаешь обратно свою прелесть в обмен на услугу?

«Беги отсюда, беги так быстро, как только сможешь! Расскажи обо всем Боунсу, заяви в полицию и никогда, слышишь, никогда не вскрывай писем без обратного адреса!»

Но мои ноги словно приросли к полу. Их словно отлили из железа и прикрутили к полу авиационными болтами. Я не смогу уйти. Я не смогу смириться с мыслью, что где-то на планете живет ребенок Боунса – живет без него. Неизвестно как. Неизвестно с кем…

– Умница, девочка, – кивнула Лилит. – Порой ты катастрофически глупа, но, когда дело доходит до ключевых моментов, всегда принимаешь верное решение. Вижу, ты его уже приняла. Ведь поэтому твои зрачки расширились до размера блюдца? В таком случае немедленно отправляйся обратно в Бостон, дело не терпит промедлений. Детали я отправлю тебе электронной почтой. После того как задание будет выполнено, ты получишь драгоценную пробирку. И можешь использовать ее содержимое по своему усмотрению.

– Как я могу быть уверена, что ты мне ее действительно отдашь?

– Никак. Или играй по моим правилам, или ползи в собачью конуру, Полански.

Играть по ее правилам невозможно, потому что никаких правил нет. Это значит выбирать между петлей и гильотиной. Между затяжной комой и смертью. Рыболовный крючок вошел глубоко в плоть. Я могла вырвать его и медленно умирать. Или заглатывать его еще сильнее.

Я выбежала из галереи, дошла, пошатываясь, до ближайшей скамьи и медленно села. Скоро полночь. А потом поздний, робкий рассвет. А потом самолет Сэма Оушена оторвется от земли, и… меня на борту не будет. Но мыслями я буду рядом с тобой, Боунс.

Он словно почуял неладное, потому что мой телефон внезапно принял несколько эсэмэсок подряд: «Ты не связалась с Шантель, почему?» «Ответь мне». «Скай, ответь на звонок». «Где ты?!»

Где я?

Я на перроне, Боунс. И через минуту отправляется мой поезд. Скоростной маршрут, удобные кресла, напитки с соломинкой. Конечная станция – Ад. Мне уже купили туда билет…

Еще одно сообщение. Открываю и зажмуриваюсь. Слова ослепляют, как солнце, и колют, как иглы: «Скай, если у тебя какие-то проблемы, прошу тебя, просто дай мне знать, где ты, и этих проблем у тебя больше не будет».

Ох, Боунс. Одного моего слова достаточно, чтобы ты прилетел ко мне и забрал меня с собой, так? Ты закрыл бы меня собой от бури и молний. Ты бы спрятал бы меня там, где ни Лилит, ни ее демоны, ни злая судьба не достали бы меня. Но разве есть на Земле место, куда не доходят письма?

«Я не приеду, прости. Это все», – напечатала я и отправила сообщение. Стирая с экрана капающие на него слезы. Беспомощно глядя на полицейскую машину, припаркованную на противоположной стороне улицы.

Внутренний голос шептал мне, что еще не все потеряно. Что я смогу расквитаться с Лилит и забрать свое. Что смогу переспать с другим мужчиной и забыть об этом. Смогу вернуться к Боунсу, как ни в чем не бывало, и быть с ним счастлива. Но сердце не обманешь… Меня начал душить страх из-за того, что у этой истории может не быть хеппи-энда. Что я не выйду психически здоровой из западни, которую мне устроили. Что руки другого оставят на мне несмываемое клеймо, которое не даст мне забыть, кем я была и что делала…

«Дамы и господа, располагайтесь поудобнее. За окном плюс шестнадцать, ожидается проливной дождь, ветер и град. Но нет повода грустить. Там, куда мы направляемся, на градусниках всегда плюс шестьсот и с неба падает только сухой, теплый пепел. Следующая остановка – Ад».

«Суть дела: мне нужна новая гончая, и я ее нашла. Ум, неординарная внешность, нестандартное мышление. Немного наивна, но на данном этапе это даже плюс. Только две вещи мешают мне заполучить ее: обожаемый бойфренд и ее недостаточное презрение к мужчинам. И первое, и второе элементарно ампутируются в течение пяти минут при достаточной доле мастерства. И ты удостоена роли хирурга, Скай. Нужно затащить бойфренда в койку и отправить приглашающее сообщение его девушке с его же телефона. А потом трахать его до ее появления. Потом я соберу ошметки девичьей психики и буду использовать их по своему усмотрению…»

Прочитав письмо Лилит, я сунула телефон в карман, откинула голову на подголовник кресла и стала смотреть на мелькающие за окном автобуса здания, деревья, прохожих. Быстрее, еще быстрее. И вот уже глаза не в состоянии различить, что проносится мимо. Впрочем, мои глаза всегда не видели ничего дальше моего же носа. Мою жизнь разрушила та, у кого я прежде искала утешения. Меня трепали по щечкам те же руки, которые вонзили нож мне в спину. Но я была слишком слепа и не разглядела пятна крови на этих красивых руках…

Снова вытаскиваю телефон и судорожно жму на кнопки.

– Кто год назад раскромсал на ошметки меня? – надорванным голосом говорю я, как только Лилит снимает трубку. – Кого ты подослала к моему парню?

– Селена, – отвечает Лилит, проглотив зевок. – Это была Селена. Потом ее окончательно загрызла совесть, и мне пришлось вышвырнуть ее из «Мальтезе». Все, не отвлекайся на всякие глупости, Скай. У тебя впереди ответственное и требующее креативного подхода задание. В прикрепленном к письму файле перечень привычек твоего нового трофея и десяток подходящих тем для разговора с ним. Завтра вечером в Бостоне его можно будет подловить в холле офисного здания, в котором он работает. Так что не советую затягивать с вылетом. Чем быстрее начнешь, тем быстрее закончишь. Он предпочитает девочек в панковском стиле: одежда такая, как будто ее стащили у бомжа, пирсинг, волосы ядовитых оттенков. Успеешь забежать к Саймону и преобразиться. Пирсинг он тоже может сделать, если что. Надеюсь, Саймон сейчас в Бостоне. Все, мне принесли кофе, Скай, до скорого. Будет жаль, если он остынет, пока я с тобой болтаю.

Я для нее куда менее значима, чем чашка кофе, которую ей только что принесли. Вся моя жизнь уместилась бы на ее кофейном блюдце.

Слезы не могут закончиться. В организме нет потайного резервуара, заполненного слезами. Он вырабатывает их прямо из крови в режиме нон-стоп. Так что пока в тебе есть кровь – у тебя будут слезы. Пока ты живешь – ты будешь плакать.

Другое дело – носовые платки. Они рано или поздно непременно заканчиваются.

Саймон встретил меня в аэропорту с двумя стаканами кофе и пакетом круассанов. Обнаружилось, что во всем Бостоне нет ни одного человека, которому я могла бы доверять настолько, чтобы показать ему зареванное лицо и покрасневший нос.

– Нужно снова перекраситься? – спросил Саймон, пытаясь завести свой крохотный старый «шевроле». В салоне пахло бензином и пылью. – А в какой цвет?

– Все равно. Любой ядовитый оттенок.

– Случилось что-то страшное?

– С чего ты взял?

– Если дело доходит до ядовитых оттенков – значит, точно что-то стряслось.

Я только головой помотала.

– Как насчет синего? А-ля Кэти Перри. «Шевроле» чихнул, кашлянул, дернулся и наконец с утробным тарахтением покатил вперед.

– Или розовый, – продолжал он размышлять вслух. – А-ля юная дива корейской эстрады. Вообще все зависит от твоего настроения. Холодный оттенок будет успокаивать, горячий – заряжать.

– Выбери сам. Мне все равно.

– Хм… Хочешь быть морковкой? – Что?

– Могу устроить тебе ярко-истерично-морковный цвет. «Электрический оранжевый», если память не изменяет.