— Ты убит, мэтр!

— Ну, это нечестно! — сказал Эмилиус, отшвыривая алебарду. — Мы же сражались, меч против алебарды, а не меч и кинжал против одной алебарды. Если уж на то пошло, ты мог просто кинуть в меня этот ножик, как в беднягу Мортимера!

— Иногда такие хитрости спасают жизнь, — рассмеялся принц. — Я понял, что мне не победить тебя, и схитрил, чтобы не проиграть. Это был ещё один урок для меня, не обольщаться в гордыне, изначально думая, что ты искуснее противника.

Эвальд обнял мэтра за плечо, чтобы разгладить его обиду, но Эмилиус, кажется, не собирался дуться на принца.

— Твой учитель многому тебя научил, но, всё-таки, многолетний опыт ничем заменить невозможно, — произнёс учёный. — Если бы ты был не так молод, и провёл хотя бы пару стен боёв, ты, конечно, легко справился бы со мной. Конечно же, наш спор был лишён смысла. Для того, кто лучше владеет алебардой, она и есть лучшее оружие, для мастера меча лучшее оружие — меч.

Друзья шагали по древней дороге, ведущей в Ренегсберг, столицу Равнинной империи. Дорога вилась между зелёных дубрав. Через несколько дней пути дубравы сменились широколиственными лесами, хвойными ельниками и плодородными полями. Всё чаще навстречу попадались деревушки, чьи жители поставляли продукты питания жителям Ренегсберга, но друзья всегда ночевали под чистым небом. После того, как принц отдал все деньги на оплату услуг оракула, у них совершенно не осталось средств. А ночевать на постоялом дворе, не заплатив щедро хозяину, принц считал недостойным своей персоны. Он рассчитывал, прибыв в Ренегсберг, взять денег взаймы у столичных ростовщиков. Питались друзья скудной пищей, которую покупал в деревнях мэтр на мелкие монеты, случайно нашедшиеся в его поклаже.

Долгое путешествие располагало к непринуждённой беседе, и Эвальд, чтобы скоротать время в пути, решил поговорить с мэтром о науке.

— Расскажи мне, дорогой Николас, о своих учёных исследованиях, — попросил он, — поведай мне о своих успехах в штурме непознанных истин, мрак которых отступает перед светом твоего лучезарного гения.

— С удовольствием расскажу, господин, — охотно согласился Эмилиус, не обращая внимания на тень иронии в словах принца. — К сожалению, все мои научные труды мне пришлось бросить в спешке во время моего бегства из замка Балларонга, но я все их помню слово в слово, и при удобном случае я обязательно их восстановлю.

— Мой учитель говорил мне, что попытка познать мир, являясь его частью, бессмысленна, как бессмысленно старание дракона проглотить самого себя, кусая свой хвост.

— О, господин, ваш учитель мыслил слишком высоко и поверхностно. Наверное, он пытался разумом охватить сразу все тайны мира, что действительно очень трудно. К счастью, немногие считают так, иначе бы процесс научного исследования мира тут же прекратился. Не стоит стараться понять всё сразу, разум одного индивидуума неспособен вместить всего знания о мире. Достаточно выбрать свой путь познания и идти по нему, приумножая мудрость образованного человечества.

— И в какой же области знания работаешь ты, почтенный мэтр?

— Ну, хмм… изучаю законы детерминации случайностных полей.

— Что это такое? — озадаченно спросил принц.

— Я так и знал, что вы ничего не поймёте, — развёл руками Эмилиус. — ознакомление с этим вопросом требует некоторой научной подготовки.

— Ну, а ты попробуй разъяснить мне простым языком, чтобы его понял даже человек, несведущий в науках. При первой нашей встрече ты вроде бы говорил, что занимаешься поисками первопричины всего сущего.

— Да, в результате длительных размышлений я пришёл к выводу, что первопричина в случайности. Законы природы известны, и лишь случайность определяет, в какой ситуации они сочетаются в своём влиянии, от этого зависит всё, что происходит во Вселенной. Ошибкой было бы считать, что случайность неопределённа и не поддаётся научному анализу. Очень даже поддаётся, и в моих трудах это подробно описано. Я начал с простых опытов с игральными костями и картами. Меня занимал вопрос, почему часто в игре везёт новичкам, что есть воля провидения? Что есть везучесть и невезучесть? Что такое судьба? После долгих лет напряжённых поисков я нащупал нити основных законов случайности.

— Ох, куда ты залез! — удивился принц. — Судьбы-то наши в руках Всевышнего!

— Вот именно, мой дорогой принц. Знание это открывает великую силу, путь к всемогуществу! Магия ничто перед этой силой, она лишь совокупность жалких попыток влиять на случайность, не зная её истинных законов. Что есть, например, чудо? Нечто, что нам кажется противоречащим законам природы. Но они незыблемы, и ничто не может происходить вопреки им. Если только их комбинация, объединённая по закону случайности, не даст невероятный эффект! Зная законы случайности и умея воздействовать на неё, можно не только творить чудеса, но и воздействовать на всё, что происходит во Вселенной, вершить судьбы людей и царств, покорить себе силы стихий! Ведь наш мир сотворён по законам случайности, и, полностью овладев этими законами, по могуществу можно сравниться с Всевышним, господином ангелов!

— И ты знаешь, каким образом можно своею волей воздействовать на случайность? — взволнованно спросил Эвальд.

— Увы, пока ещё нет. Но опыт магии может дать ключ к этому. Многое ещё не изучено, и мне не терпится скорее приступить к дальнейшим исследованиям.

— Я думаю, что Всевышний закроет тебе путь к этим знаниям. Не должно человеку обладать сверхмогуществом, ведь его разум слаб и подвержен страстям, он может принести неисчислимые беды миру.

— Я и не претендую на сверхмогущество, я лишь надеюсь на то, что мои исследования помогут мне, или любому человеку, стать хоть немного более везучим и удачливым.

— Но от чего может это зависеть?

— Всё в мире подвержено колебаниям, и человек, как и всё во Вселенной, представляет собой комплекс колеблющихся полей. Колебания эти складываются в гармоники разных порядков, и образуют результирующий ритм. Вселеная также имеет свой ритм, сложенный из колебаний полей всех существ и предметов, находящихся в ней. Насколько ближе ритм колебаний отдельно взятого человека к единому ритму мира, настолько более этот человек вписывается в картину Вселенной, то есть настолько более он будет богат, здоров, счастлив, и удачлив в делах.

— И что же нужно делать для этого, чтобы приблизиться к гармонии?

— Именно то, чему учит нас Всевышний. Безропотно принимать всё, что посылает нам судьба, независимо от того, хорошее это или плохое, злое или доброе. Одинаково любить и друзей, и врагов, и благодарить Всевышнего за каждый прожитый день. Изгнать из души злобу, страх, гнев, зависть и чванство. В делах, словах и мыслях творить лишь добро.

— Увы, не все способны стать святыми при жизни. Но сколько примеров, когда благоденствуют творящие зло, убийцы и кровавые деспоты живут в роскоши, и Всевышний терпит это, и не карает их.

— Я тоже много думал об этом. Их собственные колебания далеки от гармонии мира, но кратны ей, и это даёт им возможность получать блага от мира. Но, по закону колебаний, они двигаются по гармонике более высокого порядка, и им суждено унизиться, и испытать на себе всё зло, которое они приносят в мир.

— Действительно, Николас, твои исследования имеют огромное значение, — сказал Эвальд. — Когда мы вернёмся в Сариолу, к твоим услугам будут любые лаборатории!

— Спасибо, господин принц.

Старая дорога сменилась новой, вымощенной уже по приказу Императора. В обоих направлениях по ней передвигались караваны купцов, кареты важных чиновников, телеги крестьян, везущие провизию, группы пеших паломников, и просто одинокие путники. Столица была уже совсем близко. Дорога поднялась на высокий холм. Отсюда, с вершины, весь Ренегсберг был виден, как на ладони. Огромный город, серым гигантским муравейником раскинувшийся в долине, воистину был столицей мира. Его окраины терялись в туманной дали. Он был похож на приземистую пирамиду, у подножия которой теснились трущобы бедняков, ближе к центру находились более высокие дома зажиточных горожан и купцов, и в самом центре — огромные вычурные особняки высшей знати, государственных чиновников и духовенства. Над всем этим возвышался величественный императорский дворец из белого мрамора, увенчанный высокой хрустальной башней, блистающей на солнце. Дворец занимал целый квартал и был городом в городе, со своими границами, своим населением, состоящим из слуг Императора, и войском стражи. Это был шедевр архитектурного искусства. Его стены были похожи на крепостные, с зубцами и башенками, выстроенными в красивом вычурном стиле. Отсюда, с холма, дворец казался белым айсбергом, возвышающимся над серой массой остальных строений. От столичных окраин к центру города тянулись сотни дорог, по которым двигались экипажи. Друзья спустились по дороге в долину, и через несколько часов вошли в город. На улицах толпились тысячи людей, то тут, то там сновали кареты и лёгкие повозки. В многочисленных лавках кипела торговля.