Тогда я отправляю на поиски единственного человека, которому доверяю. Вернувшись на следующий день, Дафни говорит, что видела его. В «Вуди». Она не хочет вдаваться в детали, но я все же понимаю, что поговорить им не удалось, потому что Брайан был кромешно пьян и слишком занят каким-то парнем. К этому времени я не могу уже разобрать, то ли Дафни не может подобрать слов, чтобы открыть мне горькую правду, то ли нарочно сочиняет историю, которая наверняка меня расстроит, чтобы я перестал расспрашивать.
Блядь, где же Брайан?
Каждый раз, как открывается дверь, у меня сильнее начинает колотиться сердце. А если входит Эммет, оно буквально выпрыгивает из горла, - он ведь ростом с Брайана и волосы опять выкрасил в темный. Брайан все не приходит, и со временем я понимаю, что не придет никогда. Почему он не навещает меня? Неужели без всех своих преимуществ я ничего для него не значу? И мое последнее воспоминание о нем – всего лишь иллюзия? Потому что в тот день он казался таким нежным и… не знаю… любящим, что ли? Может, у меня и правда мозги набекрень? Мне так еще примерещится, что мы держимся за руки и танцуем щека к щеке. Конечно, все это ложные воспоминания. Секс и правда был, а остальное мне привиделось. Жалкие фантазии сбрендившего от любви идиота.
Я вроде как решил поверить в версию Дафни. Она никогда раньше мне не врала, и сейчас не стала бы. И то, что Брайан напивается и снимает парней в «Вуди» очень похоже на правду. Мама говорит, что в выходные видела его в лофте. И будь это очередной ложью во спасение, уверен, она не произносила бы ее таким неодобрительным голосом. Я отвечаю, что Брайан волен приходить в лофт в любое время, и она только вздыхает. Она не станет сейчас читать мне нотаций, я ведь еще выздоравливаю, и она никому не позволяет меня расстраивать – себе, в первую очередь. Надеюсь, она сказала мне правду. Пусть он бывает в лофте, пусть даже переедет туда. И пусть останется. Пока я не вернусь.
Я перестаю о нем спрашивать, и все вроде как вздыхают с облегчением. Да и сам я тоже – не могу больше видеть, как при любом упоминании Брайана, в их глазах вспыхивает жалость. К несчастью, такое положение вещей означает, что больше мне разговаривать с моими посетителями не о чем. Ни один из них не является тем, кого я на самом деле хочу видеть, и все разговоры, не относящиеся к Брайану, кажутся мне монотонным жужжанием. Не будешь же часами говорить о погоде. Я начинаю отвлекаться, раздражаться и попросту грубить – и поток визитеров постепенно иссякает. Что меня вполне устраивает.
Дафни - единственный человек, кроме мамы, которого моим поведением не отпугнуть. Она просто начинает приносить с собой книжку. Если мне хочется поговорить, она с радостью подхватывает тему, если же нет – сидит и читает. И она единственная не отказывается говорить о Брайане. Только я и сам больше не хочу. Буду молча предаваться отчаянию.
И все равно меня постоянно терзают сомнения. Где-то внутри, на задворках разума, пищит тоненький голос, твердящий мне, что я что-то упускаю. Что есть что-то еще, о чем я должен знать. Что-то, что я должен вспомнить. Но в голове у меня все еще туман, и расползающиеся мысли очень трудно собрать воедино. К тому же меня постоянно мучает страх. Страх, что он в самом деле умер. И то, что иногда, ночами, мне кажется, будто я слышу его голос, вовсе не помогает. Однажды мне почудилось даже, что я видел его в коридоре через дверное окошко. Но потом я окончательно проснулся – и там никого не было. Тут, разумеется, моя паранойя взыграла с новой силой. Может, он призрак, который явился с того света, чтобы дразнить и мучить меня? Потому что, будь он живым, он не стал бы прятаться, вошел бы в палату и заговорил со мной. И это ведь так в стиле Брайана – бесить меня даже в обличье призрака.
Мне нужно выбраться отсюда. В первый раз, пытаясь встать, я едва не падаю на задницу, потому что правая нога неожиданно отказывается слушаться. Я успеваю лишь вывернуться так, чтобы приземлиться на кровать, а не на пол. Сказать, что я напуган, - это ничего не сказать. Врач говорит, это нормально, и нужно просто продолжать тренироваться. То же и с рукой. Но он до сих пор так и не ответил, временные ли это неполадки или моя новая реальность.
На следующий день я впервые встречаюсь с физиотерапевтом. Его зовут Филиппо, и своими темными кудрями он напоминает моего первого парня. Только он чуть повыше, и фигура у него – умереть можно. Еще у него приятная улыбка, и когда он смотрит на меня, по глазам видно, что я ему нравлюсь. Правда, сейчас все это меня не интересует, - даже то, как он опускает руку мне на колено, показывая, как разрабатывать ногу. После его ухода я продолжаю делать упражнения, пока меня не начинает колотить от изнеможения. Зато к концу дня мне даже удается простоять целых тридцать секунд и не упасть.
Филиппо приходит каждый день. Он милый парень, и в процессе тренировок мы весело болтаем. Он всегда подбадривает меня, когда я устаю. И утешает, если что-то не получается. И уговаривает дать себе отдых, если я слишком усердствую. Еще мы часто смеемся вместе. Он рассказывает о своей жизни, о семье. Оказывается, в свободное время он занимается скульптурой. Как интересно! Продолжая болтать, он поднимает мою ногу, сгибает ее и прижимает к моей груди, приговаривая соблазнительным голосом:
- У меня очень ловкие руки.
Да уж, я точно ему нравлюсь. Но, даже не ощути я в недавнем прошлом на собственной шкуре, сколько неприятностей могут сулить несвоевременно возникшие отношения, я все равно бы им не заинтересовался. Потому что все мои силы сосредоточены на том, чтобы поскорее выбраться отсюда и найти Брайана.
За неделю до рождества, меня переводят в реабилитационное отделение той же больницы. Мама хотела, чтобы я перевелся в другое место, но я сказал, что хочу остаться здесь и продолжить работать с Филиппо. Конечно, это только полуправда. Я не говорю это вслух, да и сам себе не признаюсь, но все думаю – вдруг Брайан все же захочет меня навестить и не сможет найти. Угу, я жалок, сам знаю.
Я уже передвигаюсь без посторонней помощи, правда, неуверенно. Поначалу я несколько раз падал и больно ударялся, и хотя это случилось от силы дюжину раз, теперь я не могу избавиться от страха. По палате и коридору я хожу спокойно, но от идеи выйти на улицу меня бросает в холодный пот. Я не боли боюсь, а стыда – представляю себе, как рухну на землю у всех на глазах. И меня буквально корежит от мысли, что Брайан увидит меня таким. Да он тогда больше и не взглянет на меня.
На рождество я хочу поехать домой. Мама всеми силами за, пока не выясняет, что домой для меня означает в лофт, а не в ее квартиру. Но в итоге все равно выходит, как она хочет. Врач разрешает мне отлучиться на два дня – но только под присмотром. Да и к тому же я пока не могу выходить на улицу без сопровождения. Нога уже в порядке, но мозг мой ей все еще не доверяет. Наверное, это психосоматическая проблема, но от того не легче. Я часто застываю на полдороге и не могу двинуться дальше. Так что – да, определенно, мамина квартира.
