Я не очень-то умею драться, так что попадаю ему в подбородок по чистой случайности. Он отшатывается и пыльным мешком обрушивается на пол, приземляясь на задницу.

- Брайан! Что ты натворил! – вопит мать, появляясь в дверях.

Оу, вот теперь она заинтересовалась. Где же она пропадала, когда ее муж колотил ее ребенка?

Джек сидит на полу, слишком бухой и растерянный, чтобы попытаться встать. Могу точно предсказать, чем все закончится. Еще пара минут – и он свалится и захрапит. Точно уже не поднимется и не погонится за мной или за кем-нибудь еще. Клэр смотрит на меня огромными испуганными глазами и трет красный отпечаток его ладони на щеке. На другой я вдруг замечаю еще один синяк, уже поблекший. А потом она произносит одними губами:

- Беги!

Мама бросается к Джеку, который уже удобно устроился на полу. Она же безрезультатно пытается заставить его подняться.

- Что ты за сын! Ударил родного отца! Помоги мне поднять его.

Но я лучше последую совету сестры и свалю отсюда. Слышу, как мать меня окликает, разворачиваюсь, подцепляю по дороге кухонное полотенце с батареи, вываливаюсь за дверь и бросаюсь бежать.

На углу я замедляюсь. Бежать, зажимая полотенцем лицо, довольно трудно. Останавливаюсь и разглядываю ткань. Даже в тусклом свете фонарей видно, что полотенце все в крови, и кровь все еще льется, так что я сильнее зажимаю нос.

И вдруг понимаю, что идти мне некуда. Я по привычке свернул к Майки, но они же в Нью-Йорке. А кроме Майкла школьных друзей у меня нет. У Тэда собственная квартира, но я никогда там не был. А Эммет живет с Годивой, которую я видел только издали. К тому же я не хочу, чтобы Эммет или Тэд видели меня в таком виде. Лучше уж на скамейке в парке переночевать.

И вдруг передо мной вырастает Джастин. Не буквально, конечно, - в воображении. Он из тех, кто сначала поможет, а потом станет задавать вопросы. А к этому времени я уже что-нибудь придумаю. Он рассердится, конечно, но я надавлю на жалость, прикинусь бедненьким маленьким мальчиком. Не зря же он так психовал из-за моего возраста! Скажу, что в баре подрался.

Теперь, когда у меня есть цель, я бегу быстрее. Проношусь мимо дома Майки и переулками огибаю Либерти-авеню. Тут никогда не бывает по-настоящему пустынно, но встречные парни слишком заняты, чтобы обращать на меня внимание. Вот и прекрасно, не хочу, чтобы кто-нибудь видел, что со мной.

Звоню в домофон, но Джастин не открывает. Какая-то почти лысая вся проколотая лесбиянка открывает дверь и смотрит на меня.

- С тобой все нормально?

Поговорим о тупых вопросах!

- Ты к тому парню с верхнего этажа, да? Я как-то утром тебя видела.

Она впускает меня в подъезд. Поднимаясь по лестнице, я слегка напрягаюсь. Что, если ей захочется присмотреть за мной, пока Джастин не вернется? Но когда мы проходим выше, она желает мне не хворать и исчезает в собственной квартире.

Стучу в дверь – просто на случай, если домофон не работает. Но никто не отвечает. Без сил опускаюсь на пол. Полотенце все в крови, и вот теперь мне уже больно. Сильно больно, в носу пульсирует, и во рту тоже.

Закрываю глаза и пытаюсь отключиться.

***

Не знаю, кого я ожидал увидеть. Может, Тьерри. Хоть мы с ним и расстались давным-давно, он продолжает иногда ко мне наведываться. Он из тех бывших, от кого не так-то легко отделаться.

Но стоит мне увидеть Брайана, сидящего на полу, в крови, как я вдруг понимаю, что где-то подсознательно знал, что это он. Опускаюсь перед ним на колени и отвожу от лица полотенце, чтобы понять, насколько все серьезно. Он, ворча, меня отпихивает. Пахнет от него выпивкой и сигаретами. В баре что ли подрался?

- Встать можешь?

- Могу, конечно.

К тому времени, как я справляюсь с замком и открываю дверь, он уже на ногах, только слегка покачивается. Мне хочется шагнуть к нему, помочь, поддержать, но я боюсь, вдруг под одеждой прячутся более серьезные раны. К тому же, сам он, кажется, не горит желанием, чтобы я его трогал. Так что я просто иду в ванную, надеясь, что он пойдет следом. С удивлением слышу, как он запирает дверь. За ним что, кто-то гонится?

- Брайан, может, в полицию позвонить?

- Отъебись!

- Ты знаешь человека, который тебя избил?

Он фыркает, что, вероятно, означает «да». Смирившись с тем, что никакой информации из него не вытянуть, захожу в ванную. Он входит следом, и я осторожно усаживаю его на крышку унитаза. Боже, сколько крови! И на куртке, и на штанах, и на футболке – даже на ботинках. Он все еще прижимает к лицу полотенце, я осторожно отвожу его и вижу, что кровотечение прекратилось. Видимо, ему только нос разбили.

Молча смываю кровь с его лица. Он смотрит куда-то мне в грудь и лишь вздрагивает, когда я тру слишком сильно.

- Сними рубашку.

Он посмеивается, но глаза остаются печальными.

- Так и знал, что тебе не терпится меня раздеть.

Улыбаюсь.

- Ага, знаешь, у меня крышу сносит от парней, что валяются у меня под дверью все в крови. Красный так тебе идет.

Он снимает рубашку, и, слава богу, никаких ран на теле нет. Но на этом он не останавливается, сбрасывает и туфли, и брюки. Подбираю все и сую в корзину для стирки. Все равно надевать это снова не выйдет, нужно стирать. Иначе к завтрашнему утру все будет жестким от засохшей крови.

- Хочешь в душ?