Джастин поворачивается ко мне, вроде как приглаживая мокрые волосы – без особого, правда, толка. Лицо, грудь, живот – все в потеках пота. Мне хочется его облизать и съесть.

— Я скучал… - вдруг говорит Джастин.

Я чуть улыбаюсь.

— По мне? Или по сексу? Или по сексу со мной?

Джастина, как и всегда, не устраивают мои варианты.

— По тебе… рядом. По… всему… По близости…

Он выталкивает из себя слова, как будто ему перехватило горло, и это не только потому, что мы оба еще никак не можем отдышаться. Я, к сожалению, не могу себя этим обмануть. Глаза у Джастина мокро сверкают.

Вздыхаю.

— Прости меня.

После всех этих дней я все еще чувствую, за что извиняюсь. Более того, сейчас я, пожалуй, даже еще сильнее чувствую, за что.

Джастин качает головой.

— Не могу…

Он садится на постели и тянет покрывало.

— Секс был потрясающим, - продолжает Джастин. – Да он у нас с тобой всегда такой… Но ты же не думал, что можно трехчасовым классным трахом спасти то, что было похерено полтора года назад?

Собственно, я так и думал - ну, почти - но Солнышку я это сообщать не собираюсь.

Мне тридцать с лишним, и пора бы уже выучить – то, что разрушено за пять минут, можно не собрать никогда.

— Я не оставлю тебя в покое, - говорю я, когда он снова ложится так, чтобы прижаться ко мне. – Я тебя заставлю меня простить.

— Заставь, - совершенно серьезно отвечает Солнышко, укладывая на меня голову. – Я буду рад, если у тебя получится.

С вашего позволения, я это засчитаю за свою победу.

*

Мы просыпаемся в одной постели, и на этот раз Джастин не рвется никуда убежать. Более чем не рвется – мы занимаемся сексом все следующее утро.

Приятное разнообразие по сравнению с его – крайне неудобным – диваном.

Джастин, определенно, не самый опытный из моих партнеров, хотя, надо признать, что опыта он набрался быстро. Строго говоря, он и не самый лучший – возможно, у меня слишком большое поле для сравнения. В конце концов, я своего первого мужика трахнул, когда Джастину было лет пять-шесть.

Но он определенно идеален. Мы схватываем любой порыв друг друга и без слов, и даже без жестов. Нам просто хочется одного и того же. Кроме того, он отзывается на каждое прикосновение, на каждую ласку так, словно именно этого и ждал всю жизнь. Я не раз пытался понять: со всеми он такой, или это только для меня – но бесполезно.

А еще он обладает потрясающей способностью пропускать мимо ушей все мои протесты, когда я отказываюсь от каких-нибудь его безумных фантазий.

— Мне придется уйти, - сообщает мне Джастин, бездумно водя носом и губами по моей ключице. – У меня работа, сегодня, в два.

Я молча поглаживаю его по спине, проскальзываю пальцами между ягодиц и чувствую, как вздрагивают его бедра.

— Ты можешь пойти со мной, - поднимает Солнышко голову и заглядывает мне в глаза.

— Могу, конечно, - соглашаюсь я. – Я – в душ.

Джастин стреляет в меня игривым взглядом.

— Составить тебе компанию?

— Нет, если не хочешь опоздать.

— Да что там может произойти?

— То же, что там произошло уже неоднократно за эту ночь.

Я не могу его не дразнить. Просто не умею.

Джастин улыбается и нарочито медленно проводит пальцами по моему члену. Вздрогнув, отстраняю его руки и выбираюсь из постели.

— Так, все, хватит: встаю, одеваюсь и до вечера никаких мыслей о сексе с тобой.

Бросаю взгляд на него - улыбающегося, перевернувшегося на живот и вольготно развалившегося на кровати – и поправляюсь:

— Нет, это я загнул. Просто встаю и одеваюсь.

Джастин хохочет, пряча лицо в подушках.

*

По рассказу Джастина, его работа состояла в том, чтобы в торговом центре в виде Санты-художника помогать детишкам расписывать керамические фигурки, пока родители посещают какую-то рождественскую презентацию. На мой взгляд, работа для рождественских каникул художника-фрилансера совсем не дурна, и уж точно абсолютно подходит Солнышку. Не могу не заметить вслух, что вряд ли он далеко ушел от тех, кому помогает, по крайней мере, в интеллектуальном плане.

Однако, костюм…

Я могу смириться с красной курткой, со штанами и черным ремнем… может быть, в этом что-то и есть. Колпак на голове делает Джастина похожим на гномика… но в детстве я гномиков любил, так что это терпимо… Но накладные усы – это для меня уже слишком.

Я смеюсь чуть ли не до слез, и стоит мне успокоиться, как всего один взгляд на взъерошенного Джастина с усами, похожими на сильно увеличенные поседевшие усики Пуаро, заставляет меня снова зайтись хохотом.

— Тебе… так идет… - с трудом выдавливаю я.

— Заткнись, - улыбается Джастин. – Просто заткнись.

— А другого костюма не нашлось?

— Почему нет? Специально для тебя есть зеленое трико эльфа-помощника – не желаешь примерить?

Я твердо отказываюсь от такой чести и, снова оглядев его, мать твою, усы, спрашиваю:

— А борода не прилагается?

— Я с ней глупо выгляжу.

— Солнышко, у тебя есть враг. Это тот человек, который сказал тебе, что с усами ты выглядишь умнее, - замечаю я и получаю острым локтем под дых.

Не так, чтобы очень больно, но ощутимо.

Я беру мальчишку в захват и тяну к себе, и Джастин оказывается так близко, что фактически задевает мою шею усами. Это щекотно и смешно.

— Ты можешь оставить костюм на ночь? – спрашиваю я, неохотно выпуская Джастина.

Тот недоуменно смотрит на меня.

— Хочешь, чтобы я был Сантой?

Пожимаю плечами и киваю.

— Твой отец когда-нибудь наряжался так на Рождество? – уточняет Солнышко.

— Никогда, - тут же отвечаю я.

— Тогда ладно, - соглашается он.

Детишки встречают своего Санту веселыми воплями и, кажется, готовы немедленно разорвать его на сувениры. Я сажусь с краю за длинный стол, собираясь дождаться пока Солнышко закончит, однако Джастин, рассадив детей, тут же находит и меня.