— Уолт – Брайан, Брайан – Уолт, - быстро представляет нас Солнышко.

— Очень приятно, - говорит Уолт, при этом умудряясь не только сохранять полную неподвижность взгляда, лица, изгиба шеи, наклона головы, но даже и губами, кажется, не шевеля.

Он медленно и глубоко дышит от напряжения сложной позы и видно, как натянуты мышцы.

— Мне тоже, - киваю я.

— Хочешь, сделаем перерыв? – предлагает Джастин.

На мой взгляд, перерыв тут нужен через каждые пару минут. Никогда не был поклонником йоги.

— Сколько тебе еще надо поработать? – спрашивает Уолт, сохраняя при этом все ту же «мечтательную улыбку» уголками губ.

— Полчаса.

— Тогда дай мне передохнуть.

Джастин соглашается, и натурщик медленно принимает нормальное человеческое положение, расправляя затекшие мышцы. У него красивое лицо, из тех, что обычно видишь лишь на греческих статуях, и не менее красивое тело, если вам нравятся мужчины андрогинного типа. Уолт откидывает длинную прядку с лица и с улыбкой протягивает мне руку. Я отвечаю на рукопожатие.

Он, кстати, не так молод, как мне показалось с первого взгляда.

— Брайан… Джастин много о тебе рассказывал раньше…

— Ничего я не рассказывал, - открещивается Джастин, растирающий мастихином пигмент на палитре.

— Ты рисовал, - пожимает Уолт обнаженными плечами, неторопливо находит валяющиеся за помостом сигареты и закуривает, глубоко затягиваясь, потом снова переводит взгляд на меня. – А ты был хорошей моделью. Надолго в Нью-Йорке?

— Пока не откроют аэропорт, - отвечает за меня Солнышко.

Уолт картинно вскидывает бровь.

— Снег закончился. Аэропорт открыли – Питер узнавал. Гилберт завтра должен улететь в Париж, так что они волновались, не отменят ли рейс.

— Париж? – с интересом переспрашивает Солнышко. – «Боги и богини»?

— Да, - кивает Уолт, стряхивая пепел, - Гилберт хочет открыть выставку сам. Вообще можешь узнать подробности у них – ты ведь придешь вечером? – он быстро переводит взгляд на меня. – Я, конечно, вас обоих имею в виду. Приходите, Элайса будет рада.

— Правильнее сказать, Элайсе будет все равно, - поправляет Джастин, садясь на диван рядом со мной. – Элайса вообще нечастый гость в нашем мире. За это мы ее и любим.

Уолт улыбается в ответ, но как-то не слишком весело и гасит сигарету.

Пока они заканчивают работу, я успеваю сварить себе кофе на кухне в чудом найденной в дальнем углу джезве, выпить его, выкурить пару тошнотворных фитосигарет и просмотреть не менее тошнотворный альбом сюрреалистов. Я слышу, как Джастин прощается с натурщиком и закрывает двери, и только после этого возвращаюсь в студию.

— Будем обедать? – спрашивает Джастин, собирающий художественные причиндалы в коробку.

В комнате так резко пахнет красками, что у меня уже болит голова.

— Как тебе Уолт? – продолжает Солнышко.

— Все при нем.

Я рад возможности немного оттянуть Разговор.

— И даже более чем, - улыбается Джастин. – Прямо жаль, что он натурал.

— Он натурал?

Улыбка становится даже чуть шире.

— Сбивает радар, да? Он со всеми так.

В принципе тут нет ничего из ряда вон выходящего. «Гей-радар», по сути, улавливает чужое желание нравиться, не более того. С другой стороны, конечно, гетеросексуальный мужчина не так часто хочет нравиться гею, но у каждого свои тараканы в голове. Так что бывает всякое.

— Увы, натурал, - продолжает Джастин, - я проверял. Ты будешь спагетти?

— Постой. Сначала послушай меня.

Больше тянуть смысла нет, если я вообще собираюсь заговорить. Джастин, не глядя, опускается на стул у мольберта, глядя на меня во все глаза. Улыбка с его лица сбежала, а взгляд почти испуганный. Кажется, я слегка переборщил с тоном.

— Что-то случилось, Брайан?

— Нет… это по поводу нашего вчерашнего разговора.

Джастин отводит взгляд на секунду и тут же снова вскидывает на меня глаза, но я не даю себя перебить.

— Я хочу кое-что объяснить. Меня это не оправдает, даже и не надейся, но я просто хочу, чтобы ты это знал…

— Я слушаю, - одними губами выговаривает он.

Я ненавижу облекать чувства в слова – каждый раз такое ощущение, будто я сам себя выкручиваю наизнанку.

— Я никогда не был из тех парней, кто хочет свадьбы…

— Ну, это ни для кого не секрет, - слегка улыбается он, немного успокоившись.

— Не перебивай меня, ладно? Так вот… я даже не понимал никогда, как можно просто хотеть брака. Я не знаю, какие причины называют другие… желание ли это избавиться от одиночества, или стать счастливыми, или порадовать родителей… но для меня любой из этих ответов – неверный. Ну, и кроме того… - перевожу дыхание и заставляю себя через силу продолжать, - единственная семейная пара, которую мне пришлось наблюдать «почти изнутри»… короче, у меня были не слишком приятные ассоциации с браком. Так что я не хотел свадьбы в принципе, в общем, в целом... Но я хотел свадьбы с тобой… именно с тобой.

Все - это финиш. Я отвожу взгляд и смотрю в окно, за которым потихоньку снова падает снег. Джастин, спасибо и на этом, молчит, и я очень рад, потому что заговори он сейчас – и я вряд ли уже продолжу.

— После того, как мы все решили… и назначили эту чертову дату… ты улетел в Нью-Йорк. И это было, конечно, самым умным, что ты мог сделать. Но только… я занимался всеми этими гребанными приготовлениями… видел тебя какими-то урывками пару раз в неделю на несколько часов… И знаешь… для меня как-то все больше начало стираться, что эта, бл@дь, свадьба будет именно с тобой… ты сам стал становиться чем-то не вполне реальным… далеким… появляющимся и исчезающим. А вот сам по себе брак… наоборот стал слишком реальным. А самого по себе брака я, как ты помнишь, не хотел. Ну и… я сделал тогда то, что сделал… Ты помнишь…

Я откидываюсь на диване и делаю знак, что закончил. У меня нет больше сил выдирать из себя слова.

Джастин долго молча смотрит на меня.

— Ты прав, - говорит он, наконец. – Тебя это не оправдывает.

— Прости меня, - отвечаю я устало.

Джастин резко встает со стула.

— Господи, Брайан, да не хочу я тебя прощать!