Тогда с какой стати он столь долго жил в Оук-Ране, принося ей столько неудобств?

– А чем вы конкретно занимаетесь? – спросила Мередит, отправляя в рот ложку за ложкой наваристого супа.

Тетушка Элеонора нахмурилась, давая племяннице понять, что не одобряет ее любопытства. По какому-то глупому предрассудку в высшем обществе считалось предосудительным зарабатывать себе на жизнь. Следовало проигнорировать замечание Ника о делах, но Мередит считала, что в честном труде нет ничего зазорного. К тому же ее распирало любопытство. Ей хотелось знать, чем может заниматься такой человек, как ее деверь.

Сверкающие темные глаза иронически смотрели на нее.

– Я управляю игорными заведениями.

На противоположной стороне стола беспокойно заерзала на стуле тетушка Элеонора. Отец Мередит очень неодобрительно относился к азартным играм, хотя это развлечение было весьма распространено среди джентльменов. Тетушка разделяла его взгляды, считая, что в азартных играх есть нечто греховное, хотя, как замечала ее племянница, родственница изредка играла с подругами в вист.

– Неужто?

Во время своих нечастых поездок в Лондон Мередит, разумеется, ни разу не позволила себе переступить порог игорного дома. Истинная леди редко опустится ниже игры в вист в великосветской гостиной.

– Больше всего времени я провожу в «Леди Удаче». Это самое лучшее из моих заведений.

Ложка Мередит звякнула о тарелку. Он владеет «Леди Удачей»! Они с тетушкой обменялись недоверчивыми взглядами. Даже такие провинциалы, как они, слыхали об этом заведении. Лишь джентльмены с огромным достатком и положением в обществе могли позволить себе посещать сей игорный дом. Там делали только очень высокие ставки.

Состояние Эдмунда не шло ни в какое сравнение с тем, чем уже обладал Ник. Прежде Мередит считала, что он имеет определенные средства, но богатым человеком его назвать нельзя. По его признанию, они с матерью жили в бедности. Как он смог разбогатеть? Теперь она смотрела на него с определенной долей уважения, и дело было не в богатстве, а в тех неописуемых трудностях, которые мужчина преодолел на пути к нему.

Внезапно все внутри Мередит возликовало. Больше ее не будет терзать вина за то, что она лишила человека наследства, принадлежащего ему по праву.

– Вы, должно быть, весьма искусно играете в карты, милорд? – молвила тетушка Элеонора.

– Можно сказать и так.

– Мередит тоже неплохо играет. Она обыгрывает всех соседей. После обеда вам следует сыграть в вист.

Мередит уставилась на тетушку.

– Полагаю, лорд Брукшир не играет в карты с любителями. Боюсь, от подобной игры он не получает должного удовольствия.

– Извините, но вы неправы, – возразил Ник. – Я как раз не прочь поиграть в карты после обеда.

Мередит окинула пытливым взглядом его лицо, но не заметила на нем даже тени насмешки.

– Как пожелаете, – передернув плечиками, уступила она.

Возможно, это ее даже позабавит. В последнее время тетушка отказывалась играть с племянницей, ибо та выигрывала у нее всякий раз. Ей хотелось помериться с кем-то своим умением.

После обеда тетушка уселась за вязание. Мередит вынула игральные карты из маленькой лакированной шкатулки и положила колоду посредине мраморной столешницы небольшого столика. В камине потрескивал дровами огонь, отбрасывая загадочные тени на выразительное лицо Ника, усевшегося напротив нее.

– Сдавайте, – сказала Мередит.

Мужчина, элегантно махнув рукой, заявил:

– Я уступаю эту честь вам. Это, в конце концов, ваш дом.

Услышав нежданное напоминание, Мередит больно впилась ногтями в нежную кожу своих ладоней. Гостем он здесь не был. Несмотря на то что признавать это было неприятно, Ник являлся лордом и хозяином имения еще, по крайней мере, несколько месяцев.

Упрямо приподняв подбородок, женщина подвинула колоду в сторону Ника. Она понимала, что сейчас живет в своем собственном доме на правах гостьи, иждивенки, полностью зависящей от его прихоти, и предпочитала не прикидываться. То, что он притворяется, будто все обстоит иначе, лишь задело ее за живое.

– Сдавайте, милорд. – Ей удалось улыбнуться. Пусть он наслаждается своим положением, пока еще обладает им.

Заведения Ника довольно часто посещали особы благородных кровей. Это были вдовы либо замужние леди, чьи супруги смотрели сквозь пальцы на подобное времяпровождение своих жен. Независимые женщины из видных, богатых семей. Вот только все они казались слабыми неумехами по сравнению с той, что сидела сейчас напротив него. Ник не мог представить себе этих леди заботящимися об арендаторах в своих загородных имениях с такой же добротой и самоотрешенностью, как делала это Мередит. Не мог он представить себе, чтобы одна из них согласилась помогать во время тяжелых родов, а потом вместе с семьей арендатора горевала бы о смерти роженицы. Самым интересным во всем этом было то, что Мередит казалась ему большей аристократкой, чем все его знакомые, благодаря такому ее поведению, сильно выделяющемуся на фоне общепринятого.

Как так получилось, что его тщеславный сводный брат (каким он запомнился Нику в детстве) связал свою жизнь со столь неординарной женщиной, оставалось полнейшей загадкой. Прежде Ник считал, что брак с сыном графа – фантастическая удача для дочери приходского священника, теперь же начинал подозревать, что Эдмунд не был так прост, обладал даром разбираться в людях и разглядел в Мередит девушку, способную стать идеальной графиней. За минувшую неделю Ник убедился в том, что она была к тому же замечательным управляющим. Пока Мередит живет в Оук-Ране, ему нечего здесь делать. Арендаторы превозносили ее. Прислуга уважала. Она даже позаботилась о сохранении урожая. Открытие школы для детей арендаторов, в которую те ходили в свободное от работы у своих родителей время, свидетельствовало о том, как Мередит заботится о живущих в Оук-Ране.

Мужчина принялся разглядывать ее с близкого расстояния. Волосы аккуратно уложены кольцами на макушке. При свете горящего в камине огня они казались огненно-каштановыми, резко контрастируя с бледностью ее кожи. Бесс ни за что бы не удалось добиться такого оттенка, сколько бы она ни перекрашивалась. Фантазии о гладких, усыпанных капельками воды ногах Мередит мучили его весь день. Он то и дело представлял себе, как бы это было, если бы эти гладкие ноги обвивали его бедра. Как жаль, что брат первым добрался до нее. Вчера его защита ослабла и он дал Мередит понять, что страстно желает ее. Нельзя позволить себе сорваться еще один раз. Это единственная женщина, которая никогда не станет его.

Ник умело перетасовывал колоду. Карты мелькали в воздухе подобно стайке мотыльков. Рот графини приоткрылся от удивления, пока глаза следили за ловкостью его рук. С губ слетел тихий возглас. Ник рассмеялся. Как ни странно, ему было приятно, что он произвел на Мередит такое впечатление. У нее обворожительный ротик. Пухлые, манящие губы. Мужчина нахмурился, напомнив себе, что она беременна от другого. Уже одно то, что женщина носит под сердцем ребенка Эдмунда, должно было охладить его и причислить Мередит к той же категории неприкасаемых, к какой следует отнести монахинь.

Закончив раздавать карты, Ник глянул на свои, а потом перевел взгляд на лицо графини. Понять ее эмоции было проще простого. Когда карта ей не нравилась, она прикусывала себе губку, когда же была довольна – улыбалась.

Он обставил ее в первую же игру и моментально понял, что леди Брукшир не умеет проигрывать достойно.

– Как мило! – прокаркала ее тетушка, отрывая глаза от своего вязания. – Никто прежде не обыгрывал Мередит.

Губы Ника растянулись в легкой улыбке при виде зардевшихся щечек графини. Кажется, сия благородная леди излишне самолюбива и горда.

Тетушка Элеонора поднялась со своего места и отложила вязание на кушетку.

– Вечер выдался весьма приятным, но я, признáюсь, изрядно утомилась. Пойду-ка я отдыхать.

Она выжидающе смотрела на свою племянницу.