Губы Мередит плотно сжались. Она энергично зашагала в сторону парочки. Стек[4] отбивал нервную дробь по голенищу ее сапожка. Двое заметили приближение графини, лишь когда Мередит взялась за поводья Петуньи. Кейти вздрогнула и с виноватым видом убрала руку.

– Полагаю, ты больше пригодишься своей маме, Кейти. Ступай в дом, – оторвав взгляд от лошади, приказала графиня.

Залившись румянцем, Кейти бросила последний взгляд на графа, а затем сказала:

– Да, мадам… Хорошего дня, милорд.

Девчонка постаралась изобразить реверанс, но вышло у нее не очень.

Мередит попыталась взобраться в седло. Это не удавалось ей до тех пор, пока большая рука бесцеремонно не подтолкнула ее сзади, усадив на дамском седле. Подавив возмущенный крик, графиня выпрямилась и гневно взглянула на нахала сверху вниз. Пальцы ее руки намертво вцепились в стек. Как же ей хотелось наотмашь ударить им по его ухмыляющемуся лицу, чтобы глумливая улыбка напрочь исчезла с него! Однако, переведя дух, женщина решила соблюдать приличия, даже если он ведет себя как сущий мужлан.

– Я не просила вашей помощи, милорд! – Мередит обрушила всю свою ярость на непослушные пряди волос, которые никак не желали покоиться под ее шляпкой.

– Я решил, что могу помочь, – пожав плечами, сказал мужчина и улыбнулся.

– Я не нуждаюсь в проявлениях заботливости подобного рода. – Взирая сверху вниз на Николаса Колфилда, Мередит позволила себе вложить в интонацию изрядную долю зимней стужи.

В его глазах танцевали искорки смеха.

– Не смог сдержаться, – приложив руку к груди, произнес мистер Колфилд. – Такова уж моя натура. Люблю, знаете ли, помогать ближним.

До сих пор ощущая обжигающее прикосновение его руки к нижней части своего тела, Мередит посмотрела в сторону домика фермера и заметила Кейти. Девчонка тоскливо выглядывала из окна. Мужчина взглянул в том же направлении.

Заметив, что двое взрослых смотрят на нее, Кейти вздрогнула и отошла от окна, скрывшись в доме.

– Сдается мне, я начинаю понимать вашу природу, милорд.

В голосе женщины звучало презрение. Она отвернулась от окна. Ее деверь был всего лишь распутником, готовым волочиться за каждой юбкой.

Ник с задумчивым видом уставился на нее своими темными глазами.

– Думаете, вы меня хорошо знаете? Полагаете, мне интересны маленькие девочки?

Не колеблясь она утвердительно кивнула. Ее деверь был наглым, грешным мужчиной, с радостью готовым погубить репутацию любой смазливой сельской девчонки, которая имела несчастье заинтересоваться им. Он живет греховной жизнью. Данное обстоятельство было яснее ясного. Он влачит тяжкое существование безбожника. Не важно, чья в этом вина – Колфилда или кого-либо другого, – главное заключается в том, что теперь это его собственный выбор.

– Значит, вот кого вы видите, глядя на меня, леди Брукшир? – понизив голос, спросил он.

Пристальный взгляд темных глаз и тихий рокочущий голос подействовали на Мередит – дрожь пробежала по всему ее телу, воспламеняя кровь. Неожиданно женщина ощутила неуверенность по поводу того, о чем они в сущности говорят. Что же она видит, когда смотрит на него? Узрев истину, леди Брукшир содрогнулась. Ничего более страшного она и представить себе не могла.

Она видит в этом мужчине то, что страстно желала, но никогда не могла получить.

Боясь заговорить, опасаясь выболтать ужасную правду, Мередит натянула поводья, но кобыла не двинулась с места. Опустив глаза, женщина увидела, что мужчина держит лошадь под уздцы, мешая ей сбежать.

Резкий смешок, сорвавшийся с его уст, странным образом повлиял на Мередит.

– Вы ничего не понимаете в моей природе, – сказал он. – Такие мужчины, как я, не интересуются молоденькими девушками.

«Такой мужчина, как вы… Распутник…»

Графиня не смогла удержаться и колко ответила:

– Да неужто? Минуту назад картина мне показалась яснее ясного… – Желая выглядеть невозмутимой, Мередит перевела дух. – Наивные молодые девушки, такие, как Кейти, могут стать легкой добычей опытных мужчин… таких, как вы, – добавила она уже более спокойным тоном.

Так оно в сущности и было. Мередит помнила, как в свое время Эдмунд с непростительной легкостью вскружил ей, дочери приходского священника, голову. А этот мужчина казался ей куда опаснее Эдмунда. Вид его напоминал ей одного из тех мифических героев, что полуобнаженными поднимались из своего убежища в лагуне. Вода стекала по их мускулистым телам. От разгоряченной кожи на холодном ветру поднимался пар… Тяжело сглотнув, Мередит постаралась избавиться от непрошеных образов. Боже милосердный! Если этот мужчина производил на нее столь сильное впечатление, несмотря на давнишнюю утрату всех иллюзий и надежд на любовь, то какие же грезы он должен зародить в головке Кейти?

– Я принимаю весьма близко к сердцу благополучие моих арендаторов, милорд.

– Не тревожьтесь, миледи. Кейти ничего не грозит от мужчин моего склада ума. Моим вкусам более соответствуют зрелые и опытные женщины…

Взгляд темных очей, скользнув по ее телу, остановился на растрепанных волосах. Мередит догадалась, что ее только что оценили и отнесли к разряду «зрелых и опытных». Ха-ха-ха! Знал бы он, что прав лишь наполовину! В столице Колфилд наверняка привык общаться с красивыми, утонченными женщинами, а не такими простушками, как она. Быть может, мысль, что у нее во чреве зреет дитя другого, совсем его не тревожит. Быть может, новоиспеченный граф воображает себе, что она является для него легкой добычей. Кто заступится за вдову с ребенком, если он вдруг пожелает проявить излишнюю настойчивость? Не исключено, наглец вообразил себе, будто она и сама скучает по постельному спорту, оставшись после смерти супруга, так сказать, не у дел. Если не брать в расчет холодный поцелуй на свадьбе, ни один мужчина никогда не целовал ее. Как ни печально, но Кейти, вероятнее всего, имеет больший опыт по части мужского пола, чем она, женщина вдвое старше.

С этой унизительной для себя мыслью Мередит вырвала из рук нахала поводья Петуньи.

– Но у зрелой и опытной женщины хватит здравого ума не связываться с вами.

Мужчина снова рассмеялся. Смех был каким-то всезнающим, почти интимным. У нее задрожали руки. Легкий озноб пробежал по груди и шее.

– Как правило, опытные женщины ищут именно моего общества. Они прекрасно знают, что я могу дать им как раз то, что им нужно.

Смущенная дерзостью его слов, чудовищным высокомерием и своими собственными непрошеными чувствами, Мередит поспешила закончить разговор:

– Держитесь от нее подальше, милорд.

– Зовите меня Ником, – неожиданно попросил он.

– Это не совсем удобно…

Ник! Столь по-простецки… Мередит оглядела мужчину с ног до головы. Да уж… Это имя вполне подходит ему.

– А я буду звать вас Мередит.

Большинство людей произносили ее имя довольно грубо, но только не он. Никаких неуместных ударений. Его глубокий голос смягчал резкость согласных, делая звучание соблазнительным, очаровательным.

– Лучше не надо.

Николас Колфилд улыбнулся своей волчьей улыбкой хищника. Белые зубы сверкнули на загорелом лице.

– Почему? Мы же семья как-никак… Я почти вам брат…

Брат…

Мередит едва не задохнулась от переизбытка чувств. Что ни говори, а в его присутствии она теряла способность рассуждать здраво. Ее мысли путались. Единственная, впрочем, оставалась пугающе ясной и определенной: «Этот мужчина мне не брат».

Одного взгляда в его насмешливые глаза хватило, чтобы понять: он также не относится к ней как к собственной сестре. Все его слова – не более чем очередная острота, насмешка над ней.

– Доброго дня, милорд.

Формальность в обращении служила хоть какой-то защитой, а в защите она очень сейчас нуждалась. Ник вновь схватил Петунью под уздцы.

– Отпустите мою лошадь, – потребовала Мередит.

Петунья заржала и дернула головой. Зазвенели притороченные к уздечке бубенцы. Либо животному передалось беспокойство хозяйки, либо просто наскучило ждать.