Христиане хотели утвердить определенные верования. Однако в некоторых случаях, если довести эти утверждения до крайности, они не позволяли христианам утвердить другие верования, которых они или другие христиане также хотели придерживаться. Так, например, мы уже видели, что некоторые христиане хотели утвердить человечность Христа, но при этом они доходили до того, что отрицали его божественность. Другие хотели утвердить божественность Христа, но при этом доходили до того, что отрицали его человечность. Некоторые пытались обойти проблему, заявляя, что он представлял собой два различных существа: одна его часть была человеческой, а другая – божественной; но такое решение порождало раздоры и разделения вместо единства и гармонии. Были и те, кто хотел доказать, что, поскольку есть только один Бог, Иисус мог быть божественным лишь в том случае, если он сам был этим Богом, спустившимся на землю. Но такое решение вынуждало христиан заявлять, будто Иисус породил себя сам, как отец – собственного сына, наряду с другими, не менее странными формулировками. Некоторые выдающиеся мыслители тех дней, такие, как Ориген, пытались разрешить возникшие проблемы более утонченными способами, но их взгляды также приводили к представлениям, которые впоследствии вызывали возражения – как, например, идея о предсуществовании всех душ, которые были посланы в этот мир в качестве наказания.

Должен подчеркнуть, что все эти вопросы были не просто интеллектуальными играми, в которые играла ограниченная группа христианских богословов. Эти темы явно были значимы и для рядовых христиан, и не просто потому, что те хотели придерживаться «правильных» верований, но и потому, что они хотели знать, какое богослужение надлежащее[133]. Следует ли поклоняться Иисусу? И если да, следует ли почитать его как Бога или как второстепенное божество? Или же надо поклоняться одному лишь Богу Отцу? И кто этот Бог, которого нужно почитать – тот самый Бог, который сотворил мир, или какое-то другое божество? И если следует поклоняться и Иисусу, и Богу Отцу, то как избежать вывода, что христиане служат двум богам?

Мы увидим, как по ходу этих дебатов христианские мыслители пытались разрешить все поставленные вопросы, желая утвердить определенные взгляды, которые они считали евангельской истиной. Результатом стала не столько путаница, сколько дальнейшие сложности и нюансы. В итоге возникла христология, утверждавшая различные аспекты этих противоборствующих ересей одновременно, отказываясь вместе с тем отвергать то, что отвергали они. Это привело к весьма утонченному, но в то же время крайне парадоксальному пониманию того, каким образом Иисус мог быть Богом.

После того как я перестал быть христианином евангелического толка, я многие годы посещал богослужения в либеральных христианских церквах. Большинство христиан в этих конгрегациях не были буквалистами – они вовсе не считали Библию истиной в буквальном смысле слова или непогрешимым откровением Божьим. И несмотря на то что во время богослужений произносились традиционные вероисповедные формулы, многие из этих людей сами не верили в то, что говорили – как мне стало ясно из бесед с ними. Более того, они в массе своей даже не задумывались над тем, что означают эти слова и каким образом они попали в Символ веры в первую очередь. Например, знаменитый Никейский символ веры начинается следующими словами:

По моему опыту, многие христиане, произнося эти слова, понятия не имеют, как они здесь оказались. Зачем, например, Символ веры подчеркивает, что Бог – «единый»? В наше время люди либо верят в Бога, либо не верят. Но кто из нас верит в двух богов? Почему сказано, что он только один? Причина связана с историей, лежащей за данным Символом веры. Первоначально его формулировка была направлена специально против тех христиан, которые утверждали, что есть два Бога (еретик Маркион), или 12, или 36 богов (некоторые гностики). И почему говорится, что Бог сотворил небо и землю? Потому, что многие еретики утверждали, что этот мир создан не истинным Богом, и Символ веры предназначался для того, чтобы отсеять подобного рода людей от церкви.

В Символе веры довольно много места уделено Христу:

Опять же, почему говорится, что он «единый»? Сколько еще их может быть? Да потому, что некоторые христиане-гностики утверждали, что в Христе присутствовали несколько существ или, по крайней мере, двое – божество и человек, которые объединились лишь на время. Далее в символе веры следует целый ряд утверждений о Христе:

Каждое из этих утверждений было включено в Символ веры с целью устранить еретиков, придерживавшихся иных верований – например, что Христос был низшим по отношению к Богу Отцу божеством, или что он в действительности не был человеком и потому его страдания не имели значения для спасения, или что его царству когда-нибудь придет конец. Все эти верования разделялись теми или иными христианскими группами в первые века существования Церкви.

Однако эти взгляды играют куда менее важную роль для либерально настроенных христиан наших дней – по крайней мере тех, с которыми я знаком лично. В ряде случаев, читая лекции в либеральных и открытых новым веяниям церквах по всей стране, я говорил, что единственная часть Символа веры, которую я могу повторить с чистой совестью – это слова «распятого при Понтии Пилате, страдавшего и погребенного». То обстоятельство, что всю остальную часть Символа веры я произнести не в состоянии, удерживает меня от того, чтобы присоединиться к этим конгрегациям. Однако прихожане – и даже клирики – этих церквей уверяли меня, что это не должно служить препятствием. Ведь большинство из них также в это не верит – по крайней мере, буквально!

Такое никогда не могло бы случиться в IV веке христианской эры, когда исповедания веры были выработаны впервые. Ибо для церковных лидеров, их сформулировавших, имел значение не только буквальный смысл основополагающих утверждений (Бог существует; Христос – его Сын; он – бог, но стал человеком; он умер ради спасения других и воскрес из мертвых, и т. д.), но и более глубокие нюансы – каждое слово имело значение, и потому должно было восприниматься по возможности буквально, а любые противоречащие утверждения должны были отвергаться как еретические и опасные. Еретики, имевшие слегка отличные взгляды, обрекались на вечное проклятие. Все это было делом нешуточным для богословской среды IV века христианской эры. В том, что касается христологии, как мы увидим далее в этой главе, было решено, что Христос представлял собой отдельную от Бога Отца личность, что он всегда существовал рядом с Богом, всегда был равным Богу и стал человеком не отчасти, но полностью, не утратив при этом статуса и власти Бога. Эта точка зрения кажется внутренне непоследовательной и противоречивой – как Христос может быть Богом, и Бог Отец – Богом, если существует только один Бог? И как Христос может быть совершенным Богом и совершенным человеком в одно и то же время? Разве он не должен быть отчасти человеком, а отчасти – Богом?