Однако как возможно для Бога (или одного из богов) стать человеком – или принять человеческий облик? Одну из таких возможностей мы уже видели на примере Аполлония Тианского. В его случае матери Аполлония еще до его рождения было объявлено, что ее сын станет инкарнацией – «явлением во плоти» – предвечного божественного существа, бога Протея. Здесь прослеживается явное сходство с поздней богословской интерпретацией Иисуса – что он был Богом, который явился во плоти, родившись от своей матери, Девы Марии. Я не знаю ни одного другого примера «богочеловека» в греко-римской мысли, когда уже существующее божество получило бы рождение от смертной женщины. Но существовали и другие представления, близкие к этой ночке зрения, и ниже мы обсудим три из них.

Одним из величайших поэтов Рима был Овидий, старший современник Иисуса (даты его жизни 43 год до н. э. – 17 год н. э.). Самое знаменитое его произведение – «Метаморфозы», поэма в пятнадцати томах, прославляющая различные превращения и трансформации, описанные в античной мифологии. Иногда в этих превращениях замешаны боги, которые принимают человеческий облик, чтобы общаться с простыми смертными.

Действующие лица одной из самых интригующих историй, которые мы находим у Овидия – пожилые крестьяне, Филемон и Бавкида, жившие во Фригии (на территории современной Турции). В этом коротком рассказе боги Юпитер и Меркурий путешествуют по стране в облике смертных. Они обошли много домов, но никто не согласился накормить их и дать им приют. Наконец они случайно находят скромную хижину Филемона и Бавкиды, которые смиренно переносят свою бедность, не видя в ней стыда. Пожилая чета тепло приветствует странников, приглашает их в свой бедный дом, готовит для них лучшую еду и омывает их усталые ноги теплой водой. В ответ благодарные боги делают так, что сосуд с вином никогда не опустошается: сколько они ни пьют, он остается полным. Затем они объявляют: «Боги мы оба»⁴, и, в ответ на прием, полученный ими во Фригии, провозглашают:

Юпитер спрашивает супругов, чего они желают больше всего. Обсудив вопрос с женой, Филемон говорит владыке богов, что оба они хотят стать жрецами, несущими службу при святилище богов, а когда для них настанет время покинуть этот мир, они желают умереть вместе:

Юпитер исполняет их желания. Дома соседей разрушены, на месте их хижины появляется храм, а Филемон и Бавкида становятся его хранителями. Когда для них приходит время умереть, они одновременно превращаются в два дерева, растущих от одного корня, так что они остаются едиными в смерти, как жили в согласии во время супружества. Позднейшие почитатели святилища не только убеждены в продолжающейся жизни супружеской четы, но и верят в то, что Филемон и Бавкида были обожествлены и заслуживают поклонения:

Эта прекрасная и трогательная история о любви в жизни и в смерти также история о том, как боги на время стали – или казалось, что стали – людьми, а люди стали богами. Когда Филемона и Бавкиду почитают в качестве богов, это не означает, что они столь же могущественны, как великий Юпитер или Меркурий. Их считают божествами низшего уровня, смертными, вознесенными на божественный план – но, тем не менее, божествами. Для нас это ключевой и самый важный урок. Божественность может проявляться во многих формах и видах, а сфера божественного имеет множество уровней.

Сегодня мы думаем о сфере божественного, о царстве Бога, как о чем-то совершенно ином, отделенном от мира людей. Бог на небесах, а мы на земле, и между нами лежит непреодолимая пропасть. Но большинство древних людей не рассматривали царство богов и царство людей подобным образом. Божественная сфера имела множество уровней. Некоторые боги были сильнее и могущественнее, можно сказать, «божественнее» других, а некоторые люди иногда могли быть причислены к рангу богов. Более того, сами боги могли сходить – и нередко сходили – на землю, чтобы проводить время с нами, простыми смертными, и такие встречи могли привести к интересным, а порой и разрушительным последствиям, как в том убедились на собственном горьком опыте негостеприимные обитатели Фригии.

Этот урок не прошел даром для позднейших жителей региона, как мы узнаем со страниц самого Нового Завета. В книге Деяния апостолов мы читаем рассказ о том, как апостол Павел и его спутник Варнава в ходе своего миссионерского путешествия по этим же местам прибыли в город Листру (Деян 14:8-18). Павел видит там человека, хромого от рождения, и силою Божьей исцеляет его. Толпы, наблюдавшие это чудо, пришли к естественному для них выводу: «боги в образе человеческом сошли к нам» (Деян 14:11). Поразительно, что они принимают Варнаву за Зевса, а Павла – который «держал речь» – за Гермеса. Такое отождествление не случайно: Зевс был греческим прототипом Юпитера, а Гермес – Меркурия. Жители Листры помнили историю Филемона и Бавкиды и решили, что оба бога снова явились в их среде. Они настолько уверены в этом, что местный жрец Зевса доставляет к воротам города быков и венки, чтобы совершить жертвоприношение обоим апостолам, которым лишь с большим трудом удается убедить окружающих в том, что они всего лишь люди, «подобные вам». Павел, по своему обыкновению, использует этот случай для проповеди Евангелия, чтобы обратить людей. Но даже это убедило не всех: «И говоря это, они едва успокоили народ, чтобы не приносили им жертвы» (14:18).

Неудивительно, что поклонники Зевса в Листре поспешили с выводом, что боги на время стали людьми и обитали среди них: они прекрасно помнили, что произошло в прошлом, когда они отказались почтить их достойным образом. Представляет ли собой этот рассказ из книги Деяния историческое воспоминание о миссионерской деятельности Павла или же просто интригующую легенду, возникшую уже в более поздние времена (как и сама история Филемона и Бавкиды), для наших рассуждений несущественно: в римском мире было широко распространено убеждение, что боги могли принимать человеческий облик, так что порой люди, встреченные случайно на пути, в действительности оказывались божествами. Греческие и римские мифы изобилуют подобными историями.

Несмотря на то что Аполлоний считался предвечным божеством, явившимся во плоти, такое понимание того, как божественный муж мог родиться от смертной женщины, не было обычным для греческого или римского мышления. Намного более распространенной была точка зрения, согласно которой божественное существо – не существовавшее до рождения – пришло в мир потому, что один из богов имел сексуальные отношения с женщиной, и потомки от этого союза считались, в определенной степени, божественными. В греческих мифах такими сомнительными с моральной точки зрения похождениями чаще всего отличался Зевс, спускавшийся с небес, чтобы предаться экзотическим развлечениям с той или иной привлекательной женщиной – что приводило к весьма необычной беременности. Но рассказы о Зевсе и его смертных возлюбленных были не просто темой для занимательных преданий. Иногда подобные истории рассказывались и о реально существовавших исторических личностях, например об Александре Великом (356–323 годы до н. э.).

Согласно его позднейшему биографу, греческому ученому Плутарху, чья книга о знаменитых греках и римлянах содержит жизнеописания многих выдающихся личностей того времени, многие люди верили в то, что Александр был одним из отпрысков Зевса. Действительным отцом Александра был знаменитый и могущественный царь Македонии, Филипп, полюбивший женщину по имени Олимпиада. По словам Плутарха, в ночь перед тем как их брачный союз должен был получить завершение, Олимпиада увидела во сне, как молния ударила с небес и вошла в нее – предположительно, вследствие магии Зевса. Филипп между тем, взглянув в ту ночь на жену, увидел змея, который лежал, слившись с нею в объятии. Как подчеркивает Плутарх, это зрелище (что вполне понятно) сильно охладило любовь Филиппа к молодой жене. В древние времена Зевс часто представлялся в образе змея, и для тех, кто верил подобным рассказам, ребенок – Александр – не был простым смертным. Он был сыном бога.