Раввины второго, третьего, четвертого и последующего столетий нашей эры осуждали подобные взгляды как еретические. Но опять же сам факт, что они их осуждали, свидетельствует о том, что другие евреи их разделяли, раз раввины подвергали их таким нападкам. И вероятно, таких евреев было немало. Сегал высказывает предположение, что история этой ереси может быть прослежена вплоть до самой Палестины I столетия христианской эры и что очевидной мишенью для таких взглядов могли быть именно христиане, которые – как мы увидим – возвысили Христа до уровня Бога. Однако ереси двух властей придерживались не только христиане, но и отвергавшие христианство иудеи, на основе их интерпретации некоторых пассажей из Еврейской Библии.

Исследователи порой употребляют технические термины без всякого повода, за исключением тех случаев, когда исследователям полагается использовать технические термины. Так, когда я учился в магистратуре, мы часто спрашивали не без язвительности, зачем пользоваться хорошим английским словечком, когда его можно заменить непонятным латинским или немецким, означающим то же самое? Однако есть такие редкие термины, которые просто невозможно адекватно перевести в достаточно простых и понятных выражениях, и слово «ипостась» (греч. hypostasis, мн.ч. hypostases) принадлежит к их числу. Возможно, наиболее близким по смыслу термином будет персонификация – но даже это слово не передает всех его оттенков, к тому же и его не часто услышишь, стоя в очереди в продуктовом магазине.

Термин ипостасв происходит из греческого языка и прилагается обычно к сущности или содержанию той или иной вещи. В том контексте, в котором я употребляю его здесь, этот термин относится к какому-либо качеству или атрибуту Бога, который начинает вести свое собственное существование, независимое от Бога. Представьте себе, например, что Бог мудр. Это значит, что Он обладает мудростью. А это, в свою очередь, значит, что мудрость есть нечто, чем Бог «обладает» – нечто независимое от Бога, что находится в Его владении. Если это так, то можно вообразить себе мудрость как существо, отдельное от Бога; а поскольку речь идет о мудрости Бога, последняя является своего рода божественным существом наряду с Богом, которое также находится внутри Бога и представляет собой часть Его сущности – часть того, что есть Бог.

Как выясняется, некоторые еврейские мыслители представляли себе Премудрость Божью именно так – как одну из ипостасей, как элемент Его сущности, который в одном смысле слова вел независимое от Бога существование, а в другом – полностью принадлежал Ему. Премудрость была изначально с Богом как божественная сущность и могла считаться Богом (поскольку была именно Божьей Премудростью). В древнееврейских писаниях обсуждаются и другие ипостаси, но здесь я ограничусь двумя – Премудростью и тем, что иногда рассматривалось как внешняя манифестация Премудрости, Словом Божьим (по-гречески Logos).

Мысль о том, что Премудрость могла быть божественной ипостасью – то есть одним из аспектов Бога, который существует отдельно от Бога и вместе с тем является Богом, – коренится в одном интригующем пассаже из Еврейской Библии, Притч 8. Здесь Премудрость, изображенная говорящей от первого лица, утверждает, что была сотворена Богом самой первой:

И затем, уже после того, как была сотворена Премудрость, Бог создал небеса и землю. В действительности Он сотворил все с помощью Премудрости, которая трудилась вместе с ним:

Бог сотворил все вещи в своей премудрости, поэтому Премудрость может рассматриваться как своего рода соучастница в творении. Более того, подобно тому как Бог вдохнул жизнь во все вещи, жизнь приходит также и через Премудрость:

Разумеется, можно прочесть этот пассаж, и не думая о Премудрости как о своего рода персонификации одного из аспектов Бога, существующей отдельно от Него и наряду с Ним. Это может быть просто метафорическим выражением той идеи, что мир представляет собой удивительное место и что его творение укоренено в мудром всеведении Бога, создавшего все вещи такими, какими они должны быть. Более того, если ты осознаешь премудрость, лежащую в основе творения всех вещей, и живешь в согласии с этим знанием, то будешь наслаждаться счастливым и полнокровным бытием. Однако некоторые иудейские читатели понимали этот пассаж в более буквальном смысле слова и воспринимали Премудрость как реальное существо, говорящее от своего имени – одно из проявлений Бога, существующее рядом с ним.

Эта точка зрения привела ряд еврейских мыслителей к возвеличиванию Премудрости как одной из божественных ипостасей. Нигде это не видно с большей ясностью, чем в одном из иудейских апокрифов, называемом Книгой премудрости Соломона. Данная книга приписывается самому царю Соломону – как утверждается в Библии, мудрейшему из когда-либо живших людей, – но в действительности она была написана спустя много столетий после его кончины. В особенности в главах 7–9 мы находим хвалебную песнь в честь Премудрости, которая есть «дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя… отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его» (Прем 7:26; Премудрость именуется «она» – или даже «Госпожа Премудрость» – поскольку греческое слово, означающее мудрость, женского рода); «она таинница ума Божия и избирательница дел Его» (8:4).

Здесь также говорится о том, что Премудрость «присуща была, когда Ты (т. е. Бог) творил мир» – более того, она восседает рядом с Богом на престоле (9:10). Именно Премудрость принесла спасение Израилю во время Исхода и после него, в течение всей истории народа (главы 10–11). Интересно, что Премудрость здесь совершает не только дела, которые Еврейская Библия приписывает Богу (творение, Исход), но и те, которые приписываются «ангелу Господню» – например, спасение Лота, племянника Авраама, из огня, разрушившего Содом и Гоморру в Быт 19 (10:6).

Следовательно, в определенном смысле Премудрость может рассматриваться как ангел – один из высочайших ангелов, или даже как сам Ангел Господень, однако в качестве ипостаси она представляет собой нечто иное. Это один из аспектов Бога, который, как считалось, существовал рядом с Богом, и, как Бог, был достоин прославления и почитания, подобающего самому Богу.

В некоторых отношениях самой трудной для дискуссии из всех божественных ипостасей стало Слово – или по-гречески Logos. Объясняется это тем, что данный термин имеет долгую, славную и сложную историю развития за пределами иудаизма в среде греческих философов. Подробное рассмотрение философских размышлений на тему Логоса потребовало бы отдельного исследования,¹⁵ но я могу сказать здесь достаточно, чтобы дать общее представление о предпосылках его использования в философских кругах иудаизма. В особенности это относится к самому знаменитому из еврейских философов древности, Филону Александрийскому (20 год до н. э. – 50 год н. э.).