Пари Паскаля представлено в этих фильмах через призму личных взаимоотношений. Предположим, героине нужно принять жизненно важное решение – делать что-либо или не делать. Если она выберет действие, то никаких негативных последствий от этого не будет, однако шансы на успех крайне невелики. Но если успех все-таки случится, он приведет к чрезвычайно позитивным последствиям. Пари Паскаля утверждает, что в таком случае, даже если вероятность успеха ничтожна, ей лучше рискнуть: ведь ей нечего терять, а выиграть можно очень многое.

Когда Паскаль впервые развил эту идею, она была связана не с экзистенциальными решениями относительно личных взаимоотношений, как в фильмах Ромера, а с богословием. Для Паскаля, человека эпохи Просвещения, важно было прийти к решению, верить ли в существование Бога или нет. Возможно, вероятность того, что Он существует, ничтожна. Но, если кто-то выберет веру, награда, если он окажется прав, может быть фантастической, а если он ошибается, ни к каким реальным отрицательным последствиям это не приведет. В то же время, если этот человек предпочтет безверие, никаких подлинных выгод это ему не принесет, но негативные последствия могут быть реальными и весьма ощутимыми (как, например, вечное наказание). Таким образом, лучше верить, чем не верить, даже если вероятность правоты кажется совсем незначительной.

Люди нередко говорили мне, что мне следует вернуться к моей христианской вере, ссылаясь на пари Паскаля. Их логика проста: если я верую во Христа, меня ожидают огромные выгоды, если окажется, что Христос – действительно Сын Божий, который приносит спасение, и никаких негативных последствий, если это не так; но если я предпочитаю не верить, то мне придется столкнуться с чрезвычайно дурными последствиями (и притом навечно), без каких-либо преимуществ. Поэтому всегда лучше верить, чем не верить.

На поверхности этот взгляд может выглядеть убедительным, но я думаю, что его стоит поместить в более широкую перспективу. Проблема в том, что выбор «за» или «против» той или иной религиозной системы вовсе не похож на бросание монеты, у которой всего две стороны и, следовательно, всего два возможных исхода. В мире существуют сотни религий. Вы не можете выбрать их все, поскольку некоторые из них носят эксклюзивистский характер и требуют от человека полной преданности. Поэтому это не вопрос «или/или», как представляют себе сторонники пари Паскаля.

Говоря проще, если вы подаете свой голос за христианство, это означает, что вы подаете голос против ислама (если привести лишь один пример). Но что, если мусульманская точка зрения на Бога и спасение верна, а христианская – ошибочна? В таком случае выбор христианства на основании пари Паскаля не принесет никакой пользы.

Христианство в течение долгого времени представляло собой эксклюзивистскую религию – то есть исторически сложилось так, что человек, решивший стать последователем Христа, не мог быть также мусульманином, индуистом или язычником. И этот эксклюзивизм не только не позволяет человеку быть христианином и одновременно кем-то еще; он не позволяет ему быть христианином иного толка, разделяющим иную систему христианских верований. Оказывается, есть множество различных типов христиан, и некоторые из них утверждают, что те, кто не следует именно их вероучению, не могут быть спасены. Я знаю некоторые баптистские церкви, члены которых настаивают на том, что если вы не крещены в их церкви, вы обречены на гибель. Даже крещения в другой баптистской церкви недостаточно – не говоря уже о пресвитерианских, лютеранских, методистских и других церквах. В случае с такими жестко консервативными формами христианства речь явно идет не о том, чтобы принять пари и сделать выбор между двумя возможными решениями. Есть множество решений, и любое из них может оказаться «правильным».

Акцент в христианстве на том, что есть лишь один верный взгляд и множество ошибочных; что ошибочные взгляды встречаются не только за пределами христианства, но и внутри него; и что эти ошибочные взгляды могут привести человека прямо в глубины ада, не представляет собой просто современное изобретение. Он восходит к самым ранним годам существования Церкви. Безусловно, он уже присутствовал во втором и третьем столетиях христианской эры. К тому времени уже стало чрезвычайно легко осудить как «еретика» любого, кто придерживался альтернативных взглядов на Бога, Христа и спасение. Решение вопроса, кто был прав, а кто заблуждался и какие взгляды были верными, а какие – ошибочными, стало одним из главных предметов заботы христианских лидеров. Причина в том, что уже после новозаветного периода многие христиане пришли к убеждению, что Христос – единственный путь к спасению. Более того, спасения можно было достигнуть, лишь придерживаясь правильных взглядов на Бога, Христа, спасение и так далее. Поэтому различение между правильными и ошибочными верованиями – уточнение того, что было «ортодоксальным» (верным), а что «еретическим» (ложным) – так волновало многих из лидеров ранней Церкви.

В течение II и III столетий существовало множество различных взглядов на Христа. Некоторые из последователей Иисуса думали, что он был человеком, но (по своей природе) не божеством; другие – что он был божеством, но не человеком; третьи – что он представлял собой два различных существа, человеческое и божественное; а четвертые – та сторона, которая оказалась «победительницей» в этих спорах – придерживалась убеждения, что он был человеком и божеством одновременно, но в то же время представлял собой одно существо, а не два. Однако данные дебаты следует поместить в более широкий контекст. Ибо христиане спорили не просто о личности и природе Христа, но по множеству других богословских вопросов, находившихся в обращении в тот период.

Например, шли споры о Боге. Некоторые христиане утверждали, что существует только один Бог. Другие говорили, что их два – Бог Ветхого Завета не то же самое, что и Бог Иисуса. Были и такие, что заявляли, будто богов было 12 или 36, или даже 365. Как могли люди с подобными взглядами считать себя христианами? Неужели им недостаточно было просто открыть Новый Завет и убедиться в своей ошибке? Дело, разумеется, в том, что Нового Завета в то время еще не существовало. Правда, все книги, которые впоследствии были сочтены достойными войти в Новый Завет и признаны Священным Писанием, уже находились в обращении. Но то же самое относится и к великому множеству других книг – например, евангелий, посланий и апокалипсисов – и все они претендовали на то, что написаны апостолами Иисуса и представляют «правильный» взгляд на веру. Тот Новый Завет, что мы имеем, состоящий из 27 книг, появился в результате этих конфликтов, и та сторона, которая оказалась победившей в спорах, решала, какие книги включить в число канонических писаний[117].

Имели место и другие широкомасштабные дебаты. Была ли Еврейская Библия – писания иудеев – частью откровения истинного Бога? Или она была просто священной книгой евреев, не имеющей отношения к христианам? Или, если довести этот взгляд до крайности, не было ли их автором некое низшее, злобное божество?

А как насчет мира, в котором мы живем? Представляет ли он собой творение истинного Бога? Или же творение низшего божества, Бога иудеев (который не был Богом христиан)? Или же космическую катастрофу и природное зло?

Причина, по которой большинство христиан сегодня без труда ответили бы на эти вопросы, заключается в том, что одна из раннехристианских точек зрения вышла победительницей в дебатах, как жить и во что верить. Это та самая сторона, которая настаивала, что есть только один Бог, который сотворил мир, избрал евреев своим народом и дал им Писание. Мир был создан хорошим, но впоследствии оказался испорченным из-за греха. Однако в итоге Бог искупит этот мир и всех своих истинных последователей в нем. Это искупление придет через его сына, Иисуса Христа, который одновременно Бог и человек и который умер ради спасения всех верующих в него.