Но любой органик сможет остановить их и спросить, куда они направляются.

Дункан полагал, что бегство уложится ровным счетом в десять минут. Он предпочел бы спуститься по межъярусным лестницам до основания башни — в основном потому, что лестницами пользовались редко, поскольку жители предпочитали лифты или эскалаторы. Однако лестницы находились ПВН — под видеонаблюдением. Камеры были установлены здесь под тем предлогом, что, если кто-то случайно свалится с лестницы, можно будет сразу известить медиков. Это имело смысл, и население города дружно проголосовало за установку мониторов — правительству вряд ли пришлось подтасовывать результаты.

Если Дункан и Сник пойдут по лестнице, то беспрепятственно доберутся до основания башни. Но с таким же успехом их могут остановить и потребовать проверки удостоверений — контрольные аппараты стояли через каждые двадцать футов — просто потому, что ганки сочтут их дезертирами с поля уборки.

Дункан глянул на стенной экран, где виднелась залитая ярким светом фонарей улица — пустая и изрядно замусоренная. Сразу после полуночи скрытые сопла в течение двух минут будут поливать струями воды пол, потолок и стены улиц. Стоки поглотят воду, а с ней и весь мелкий уличный мусор и пыль. Потом другие сопла начнут извергать горячий воздух, и спустя пару минут на полу останется только тонкая, быстро высыхающая пленка воды. С того участка улицы, на который сейчас глядел Дункан, вода унесет все, кроме вещмешка под противоположной дверью и темного пятна на полу.

Вот тут Дункану и пришла в голову мысль, как добраться до основания башни, не привлекая к себе излишнего внимания.

— Тея! — позвал он.

Измученная бессонными часами и тяжелыми, нескончаемыми симул-тренировками, Пантея задремала в кресле, но, услышав голос Дункана, подскочила, широко раскрыв глаза.

— Что?

— Мы спустимся по лестнице во время уборки! Камеры зальет водой, да ганкам и в голову не придет смотреть на экраны — кто станет ожидать пешеходов в такое время?

— Да нас же зальет!

— Обойдемся без душа.

— Мы не доберемся до основания башни за две минуты.

— Побежим как ошпаренные. Вниз — не вверх.

— Все равно не успеем.

— Ну так смажем задницы и скатимся по перилам. Слава Богу, на концах перил нет столбиков. Слетим без остановки, до самого низа.

Сник так расхохоталась, что упала с кресла. Дункана это немного разозлило, а может, просто ошарашило, но в то же время он радовался, что ей весело. По крайней мере, с ее лица исчезло отчаяние.

— Ты с ума сошел! — выдавила Сник, вытирая слезы. Она все еще сидела на полу, прислонившись к креслу, хотя приступ смеха уже прошел. — Двадцать этажей по перилам! Сколько это получится по вертикали — триста футов? Четыреста? А если учесть наклон перил — все пятьсот?

— У нас будет четыре минуты. Четыре — пока вода на линзах камер не высохнет. В первые две минуты вода снизит трение — нет, дольше, ведь перилам тоже надо высохнуть. Три минуты. И жир на штанах для смазки. Пока перила мокрые, смазка не будет сходить. Мы доберемся до низа за четыре минуты. Может, и быстрее.

— А если мы сорвемся? Руки тоже придется смазать, а струи воды бьют очень сильно. Если упадем… — Ее передернуло.

— Черт! Я сделаю это — с тобой или без тебя!

Пантея поднялась на ноги, глядя на Дункана с легкой улыбкой — или усмешкой?

— Отсутствием фантазии или изобретательности ты точно не страдаешь. Но это чудовищно опасно.

— По-твоему, сейчас нам безопаснее?

— Я пойду с тобой, — мотнула головой Сник.

— Отлично! — От избытка чувств Дункан схватил ее, крепко прижал к себе, потом резко отпустил. — Извини. Я не хотел тебя лапать. Просто очень обрадовался.

— Боже мой! Если я тебя не люблю, — ответила она, — это не значит, что ты мне отвратителен — наоборот, ты мне нравишься. Это было приятно.

Дункан поспешно отвернулся. Он не хотел, чтобы Сник заметила, какую эрекцию вызвал у него этот краткий миг близости. Подойдя к стенному экрану, Дункан вслух приказал вывести карту района и принялся ее изучать. Ближайшая лестница находилась в трехстах футах по коридору налево от его квартиры.

Потом экран переключился на стоящего под дверью человека. Тот протянул руку, и зазвонил звонок.

Дункан вздрогнул. Кожетрясение.

— Каребара! Какого черта он делает здесь и сейчас? Что он тут вообще делает?!

Первую мысль — что Каребара ганк — Дункан немедленно отбросил. Будь это так, с ним пришли бы еще двое, а в виду дверного монитора припарковалась бы патрульная машина. Органики всегда стремились запугать арестуемого, прежде чем вступать с ним в контакт.

Видно было, что сегодняшний день не прошел для Каребары бесследно. Антенны на его шляпе кто-то завязал таким тугим узлом, что профессор так и не смог их развязать. Иссиня-черный фонарь под глазом блестел заживляющей мазью. Тем не менее выглядел профессор все таким же внимательным и то и дело настороженно оглядывался.

Дункан приказал экрану впустить профессора, а сам пошел встретить гостя. В дверях они едва не столкнулись. Шляпа с профессора слетела, обнажив короткие темно-русые волосы, на вид такие же жесткие, как надкрылья жука.

— Вы, конечно, удивляетесь, что я тут делаю? — начал он, входя в комнату, но внезапно остановился, раскрыв рот, ткнул шляпой в Сник и почти взвизгнул: — Что она тут делает?

— Я пытался найти вас первой, — объяснил он взяв себя в руки, — но вас дома не оказалось.

— Двух птичек одним камнем, — усмехнулась Сник.

— А что здесь делаете вы? — осведомился Дункан.

— Ваш приятель Вард арестован и окаменей!

— Кабтаб, — пробормотал Дункан себе под нос, а Каре-баре ответил: — Да, мы знаем.

— Тогда мне не надо объяснять вам последствия и возможности. — Профессор огляделся. — Можно присесть? Сегодня был тяжелый день, и он еще не закончился. — Взгляд Каребары остановился на стенном экране. — Сорок пять минут до полуночи. У нас еще много дел.

Произношение его показалось Дункану странным — словно со времени их последней встречи профессору поставили мост.

Дункан указал на кресло. Каребара присел, но тут же вскочил снова.

— Расслабляться нет времени. Наоборот, крайне важно и необходимо — вопрос жизни и смерти, — чтобы мы немедленно ушли. Я все объясню по дороге.

Дункан не сдвинулся с места.

— Никуда мы не пойдем, — сказал он, — пока не услышим объяснений. Для начала, вы из БПТ?

Зеленые глазищи Каребары стали еще больше.

— Конечно, а откуда еще? Хотя я восхищен вашей осторожностью; наилучшая политика — ничего не принимать за данность. Только… с сегодняшнего дня мы уже не БПТ. Мы Нимфа.

— Нюмва?

Физиономия профессора сморщилась от раздражения.

— Да нет же. Это мой грузинский акцент. — Он произнес по буквам: — «Н-и-м-ф-а».

— Нимфа. Личиночная форма насекомых.

— Именно.

У Дункана не было времени спрашивать, как расшифровывается очередная аббревиатура; впрочем, его это и не слишком интересовало.

— Не переодевайтесь, — приказал Каребара. — Только вещмешки возьмите. И, конечно, удостоверения.

— Нет, — твердо ответил Дункан. — Мы и шагу не сделаем, пока не получим хоть какого-то представления о том, что нас ждет.

Каребара вновь глянул на экран цифровых часов.

— Все, что я могу вам сказать, — это то, что Вард арестован и вряд ли удастся исправить это положение. А потому вам следует скрыться. Я отведу вас в безопасное место. Больше я ничего сказать не могу — это все, что мне известно. Пойдемте же!

— Вы знаете больше, — возразил Дункан. — Например, очевидно, что вы занимаете довольно высокое положение в БПТ… то есть в «Нимфе». Вас приставили следить за нами еще в поезде на Лос-Анджелес? Вроде пастуха?

— Об этом я расскажу по дороге. Если мы задержимся здесь, то можем не успеть добраться… туда, куда я вас поведу. — Словно спохватившись, профессор потянулся к сумке. — Ах да. По одной на каждого. Моя уже на месте.