— Что? — переспросил Кабтаб, но ответить Дункан не успел — в дверь позвонили. Глянув на дверной экран, Дункан произнес открывающий сезам. За дверью стояли двое мужчин и двое женщин в оранжевых с черным комбинезонах Бюро Перевозки и Доставки. Двое вынесли из оранжево-черного грузовика большой деревянный ящик — чтобы протащить в двери, его пришлось положить. Одна из женщин управляла четырехколесным грузовым полуавтоматом. Когда тот вкатился в квартиру, Дункан захлопнул дверь.

На то, чтобы запихать завернутое в простыню тело в ящик, ушло несколько секунд. Дункану даже не понадобилось объяснять ситуацию — грузчики, очевидно, получили все указания в своем штабе. Приказали ли им молчать, или они были мрачны оттого, что их подняли в такой ранний час, Дункан не знал. Не говоря ни слова, бригадир протянула руку за удостоверением личности Дункана, тот так же молча отдал ей карточку. Бригадир на секунду запихнула карточку в плоский ящичек, висевший у нее на шее, потом вернула.

Через дверной экран Дункан наблюдал, как ящик с Руиз поднимают в грузовик. Машина стояла достаточно близко, чтобы Дункан мог заглянуть внутрь и увидеть там замотанный в покрывало предмет — очевидно, тело Изимова, тоже в фетальной позе. Пока грузовик едет к штабу — если он вообще направляется в штаб, — Изимова запихнут в ящик, составить Руиз компанию. Куда ящик направится потом, Дункан знать не хотел. У него и так немало проблем. Через несколько часов ганки обнаружат исчезновение Руиз и Изимова, и тогда вся башня — а этот уровень особенно — будет кишеть органиками. Поразмыслив, Дункан пришел к неизбежному выводу: органики обязательно заинтересуются, что это было в огромном ящике, и нанесут ему визит, чтобы выяснить, что ж такое он отправил и куда.

Дункан засунул свою карточку в стенную контрольную панель. По его приказу на экране появились данные, записанные пэдэшниками. Оказалось, что ожидания Дункана не обмануты, а его подпольное начальство ожидает, что карточка сама по себе послужит приказом. Кто-то в верхнем эшелоне организации использовал дубликат его карточки, чтобы подать прошение о переезде на другую квартиру, поближе к работе. Судя по новой записи, прошение было удовлетворено, и еще до начала работы Дункану полагалось переехать на новое место.

Кто-то наверху сильно подсуетился этим утром, подумал Дункан. У него был под рукой дубликат удостоверения личности Дункана. А может быть, и дубликаты карточек всех членов БПТ. Карточка была изменена задним числом — прошение было датировано прошлым вторником, как и ответ на него.

Так что гражданину Эндрю Вишну Бивульфу придется переехать, нравится это ему или нет. И немедленно. Его личные вещи якобы находятся в коробке, которую вынесли грузчики. Команда отвезет ее на новую квартиру Дункана-Бивульфа, задержится в комнате ровно настолько, чтобы не вызвать подозрений, покуда фиктивные чемоданы выгружают из ящика на пол, а потом, с телами Изимова и Руиз, отправятся на какой-нибудь правительственный склад. Но остается одна проблема. Личные вещи Дункана оставались в комнате.

Кабтаб собрался уходить, но Дункан остановил его. Вместе они начали вытряхивать вещи из гардероба и из личного шкафчика в ванной. Запихав их в два больших вещмешка, они вымыли посуду, расставили чашки по местам и вышли. К этому времени коридоры начали заполняться спешащими на работу людьми. До новой квартиры подпольщики добрались на автобусе. На новой карточке Дункана был записан входной код; старый сегодня же будет стерт из банка данных.

Кабтаб бросил вещмешок на пол.

— Осмотрись-ка, — посоветовал Дункан. — С планировкой познакомься. Может, пригодится когда-нибудь.

Кабтаб хмыкнул, но все же прошелся по квартире. Дункан запихал мешки в личный шкаф; раскладывать вещи по полкам не было времени. Обои и мебель имели лимонно-желтый оттенок, заказанный еще жильцом понедельника. Дункану придется сменить цвет при помощи контрольной панели. Никаких узоров на стенах не было; жильцы сами выбирали, что разместить на экранах — узор, или картину, взятую с лент, или собственные творения — стабильные или подвижные.

Паркетный пол из клонированного дуба мог менять блеск и оттенок по мановению контрольной ручки. Дизайн стал делом быстрым и легким, если только вы можете твердо решить, чего хотите.

Цвета и оттенки мебели также менялись с легкостью, хотя, чтобы придать им новую форму, пришлось бы потратить полчаса — и еще столько же вечером, чтобы привести их в исходное состояние. Дункан редко тратил на это время, поскольку питал слабость к хрупкому изяществу новоалбанского стиля.

Прозрачные двери выводили из гостиной на балкон. Вид оттуда открывался не хуже, чем из прежней квартиры, практически ничем от него не отличаясь, кроме угла зрения. И вообще единственным преимуществом этого места была близость к работе. Попытайся Дункан получить разрешение на переезд самостоятельно, ему пришлось бы ждать не меньше субгода. А такое быстрое решение вопроса (пусть даже Дункан и не собирался переезжать) доказывало лишь, что для получения недоступного нужны хорошие связи, как было в любой стране и в любую эпоху.

— Пока, — сказал Кабтаб. — Благословляю тебя, сын мой.

— Спасибо, падре. Встретимся в «Сногсшибаловке», если ничего не случится.

— Благословляю тебя и в половой жизни, — ответил Кабтаб и смылся.

Дункан задержался на секунду, чтобы глянуть на лица соседей, с которыми он никогда не встретится, а потом поспешил в бюро.

Следующим этапом работы стала корреляция коэффициента эгоцентризма у шахматистов, телевизионных актеров и инженеров-электронщиков. Во время работы Дункан постоянно поглядывал на стенной экран, где шла программа новостей, но до самого конца рабочего дня ни об Изимове, ни о Руиз не прозвучало ни слова. Это, как прекрасно понимал Дункан (но откуда он это знает?), не означало ничего. Ганки, вероятно, установили жесткую цензуру. Вероятно. С того самого момента как он бежал из лечебницы Такахаси, вся его жизнь была скачкой с препятствиями в виде «возможно», «вероятно» и «если», неожиданно вырастающими из тьмы. Он почти ничего не знал об организации, за которую обещал отдать жизнь, если такая нужда возникнет. А если он не выполнит приказаний, его скорее всего просто убьют.

Положение, в котором он оказался, описывалось двумя словами: «паршивое» и «неустойчивое».

«А вот и еще одна неопределенность, и опасная», — подумал Дункан, внутренне напрягаясь. Человек, только что беседовавший с его товарищем по работе, теперь направлялся к нему. Дункан не имел представления, чего хочет этот человек и о чем думает, но в одном был уверен: это органик. Даже в штатском этот тип излучал холод и отчуждение — точно облако, заметное лишь закоренелым преступникам и таким же ганкам.

«Я слишком суров к нему, — подумал Дункан. — Этот вид — в некотором роде защита. Типичный органик: насторожен, подозрителен, циничен и всегда готов отразить атаку. Хотя, по статистике, очень немногие подвергаются нападению или оскорблению. Большинство граждан слишком их боится. И не зря».

Когда невысокий, плотно сложенный органик подошел к кольцевидному пульту, Дункан встал.

— Гражданин Эндрю Вишну Бивульф? — спросил гость глубоким басом.

— Да, — Дункан кивнул.

Органик показал удостоверение личности, висевшее на его могучей шее на лиловом шнурке.

— Я офицер Родс Теренс Эверчак, детектив-сержант первого класса Бюро внутренних перемещений. Хотите проверить мои данные?

— Нет, спасибо. — Дункан вежливо улыбнулся, но широкая багровая морда Эверчака осталась бесстрастной.

— У меня есть к вам несколько вопросов.

Дункан решил сыграть озабоченного гражданина.

— Простите, а что случилось? — Ответа он не ожидал и не получил.

Эверчак вытащил из нагрудного кармана лиловой с золотом рубахи распечатку.

— Это, — произнес он, вглядываясь в текст, — копия вашего запроса в Бюро по Перевозке и Доставке на один ящик для перевозки личных вещей из квартиры, откуда вас выписали, на новую. Тут же у меня есть прошение на переезд и его одобрение. У меня есть также записи о вашем переезде и о доставке ящика с личными вещами по указанному адресу. Осуществлена ли доставка в указанное время, или в другое время, или вообще не осуществлена?