— Так я и знала. Нас обоих призывают и зашлют теперь куда-нибудь в глушь! Я не хочу!

— Мы будем там вместе.

— Оптимист чертов! Поллианна[30] с хреном!

— А ты взгляни на это по-другому. Как на приключение. Считай, что тебе дали оплаченный отпуск — а если поработать придется, так зато скучно не будет. Подумай о новых местах, о новых людях, которых ты встретишь. Ты сама жаловалась, как скучно работать в магазине. А теперь тебя, может быть, посадят на большой бульдозер. Подумай, какая мощь окажется в твоих руках. Представь, что давишь своих родителей его большими гусеницами.

— Честное слово, — фыркнула она, — ты мне противен до тошноты.

Он налил себе кофе и сел.

— Только противным людям противны другие люди.

— И поговорка противная.

Он пожал плечами и погладил ее руку. Он никогда не уставал изливать на нее свое сочувствие, и Лотус охотно впитывала его. Но иногда оно скатывалось с нее, как дождь с окаменелого тела. Еще ее возмущало то, что Кэрд сидит дома и не работает. Ему уже надоело объяснять, что это не его вина. «Ты мог бы найти хоть что-нибудь, чтобы заработать», — твердила она.

В свои выходные дни она, однако, была весела, общительна и сексуальна, как сиамская кошка, — если только ей в голову не приходили мысли о родителях. Ей нравилось жить со знаменитостью, хотя бы и безработной. Даже в Центральном парке, куда они ходили на пикники, люди узнавали его и подходили с ним поговорить. Лотус купалась в отраженных лучах его славы.

В следующий вторник Кэрд и Вань сообщили через экран, что получили извещение, и запросили распечатку Hr случай, если их ответ вдруг не поступит в банк данных Департамента Трудовых Ресурсов. Прошло еще шесть субмесяцев, прежде чем их лично вызвали в департамент, на угол Хьюстона и Вуман-уэй. Лотус позвонила в магазин и предупредила менеджера, что завтра не сможет выйти на работу. Менеджер возразил, что за инструкциями в ДТР следует обращаться, в выходной день. Недавно изданные правила прояснили этот вопрос. Лотус передала ему повестку ДТР, и он сказал, что перезвонит ей. Через три часа он действительно перезвонил, весь красный. Ему пришлось не на шутку схватиться со служащим ДТР. Менеджер сердито сказал Лотус, что с решением придется повременить. Он ткнул сукина сына из ДТР носом в правила, а сукин сын преспокойно заявил, что ДТР может и нарушить правила, если того требуют обстоятельства.

— Он просто не хочет сознаться, что ДТР ошибся, — горячился менеджер. — Знает, что тут ошибка, и прикрывается своим мнимым правом нарушать закон. Вот я сейчас позвоню в справочный стол и проверю, врет этот ублюдок или нет.

Позже менеджер сообщил Лотус, что никакого права нарушать свои же собственные правила у ДТР нет. Однако он уже остыл и было слишком хлопотно поднимать бучу вокруг заносчивости и глупости ДТР. Себе же наживешь неприятности, хотя закон на его стороне.

Кэрд и Вань явились в департамент к восьми утра вместе с тремя сотнями таких же, как они. Продержав всех пришедших час, их впустили в просмотровый зал. Фильм, который им показали, с тем же успехом можно было передать каждому на квартиру, а на вопросы отвечать было некому.

В автобусе по дороге домой Кэрд сказал:

— Сразу видно, что Переход пойдет гладко. Все так хорошо организовано, никаких ляпсусов, никакой путаницы.

— Говорила я тебе, что это будет сплошной бардак.

Ничего такого Лотус не говорила, но Кэрд благоразумно промолчал.

Вечером в «Семи Мудрецах» к их столику подвалила здоровенная бабища по имени Квигли. Еле держась на ногах, красноглазая, она пробубнила:

— Это все ты виноват, революционер поганый.

— В чем виноват? — мягко спросил Кэрд. — И потом, я никакой не революционер.

— Ты мне эту лапшу про многие личности на уши не вешай! — взревела Квигли. — Если бы не ты, не пришлось бы мне ехать в хобокенскую глушь и вкалывать там. Жила бы себе по-старому, как хотела. Так нет, надо было напакостить!

— Это правительство так решило, а не я.

— Ага, теперь правительство будем ругать!

Еще несколько минут назад Квигли занималась именно этим, понося правительство на весь бар. Теперь вдруг в смутьянах оказался Кэрд.

Дальнейшие протесты пресек удар кулаком в лоб, от которого Кэрд свалился со стула. Падение было тяжелым, и полуоглушенный Кэрд не сразу смог встать. Квигли двинула его острым носком туфли по ребрам. Лотус завопила и стукнула рыжую скандалистку по затылку пивной бутылкой. Та пошатнулась, но тут же оправилась и двинула Лотус тыльной стороной ладони в рот. Тут закипела свалка, которая всегда караулит за кулисами сорковской таверны, выжидая момента, чтобы выйти на сцену. Кэрд лежал, пока не явились ганки, хотя ему очень хотелось принять участие в драке. Он ни разу никого не ударил, но его арестовали заодно со всеми. Сопротивления он не оказал, поэтому его посадили в фургон с более мирными бузотерами. Квигли и еще пару других парализовали и каменировали, а потом уже повезли в участок. Кэрд и Лотус отделались выговором, который прочел им судья, небольшим штрафом и обещанием посещать психика в течение трех дней. Квигли плюнула в лицо судье и попыталась снова кинуться на Кэрда. Ее снова парализовали и увезли на тележке в тюрьму.

— Ну вот, опять придется отпрашиваться с работы, чтобы ходить к психику, — сказала Лотус по дороге домой. — Надеюсь, что больше ничего такого с нами не случится.

— Боюсь, что популярности в массах мне не видать, — сказал Кэрд. — Таких, как Квигли, слишком много. Они всегда обвиняют того, кто под рукой, а я под рукой.

Он оказался прав. Некогда герой всей округи, теперь он стал козлом отпущения. Повсюду его встречали враждебные взгляды и произносимые вполголоса оскорбления. Вскоре он перестал ходить в «Семь Мудрецов» и попробовал другой кабак, хотя Лотус жаловалась, что скучает по старому месту и своим друзьям. Там он встретился с таким же отношением со стороны тех, кого призвали на хобокенскую стройку. И Кэрд стал выпивать дома, что сделало Лотус еще несчастнее. В конце концов, рыдая и крича, что он никогда ее не любил, она выставила его из дома (он жил в ее квартире). Ее жизнь превратилась в ад, как только она начала жить с ним, заявила она. И то и другое было искажением истины, но Кэрд не спорил. У него была своя холостяцкая квартирка в Вест-Сайде.

Но он продолжал видеться с Лотус. Этого нельзя было избежать, поскольку они посещали одни и те же курсы, и после занятий ему приходилось терпеть ее упреки. Если бы он любил ее по-настоящему, говорила она, он бы не послушался ее и не ушел. Он бы стал спорить и уговорил бы ее, убедил, что в самом деле любит ее. С тех пор как он ушел, она несчастна, абсолютно разбита. Однако не хочет, чтобы он возвращался.

— Тогда нам лучше не разговаривать, — сказал он и пошел прочь.

— Правильно! — крикнула она. — Брось меня совсем, сукин ты сын! Никогда ты меня не любил! Я всегда это знала!

— Почему они во всем винят меня? — спросил Кэрд психика, Эдриена Кооса Гафиза, на последнем сеансе. — Ведь не я начал Переход.

— А кто же? Если бы не вы, этого решения никогда бы не приняли.

— Но ведь всем ясно, что правительство давно уже это планировало.

— Это произошло бы не так скоро — возможно, даже очень нескоро, если бы вы не ускорили процесс.

— Я вам очень не нравлюсь, да? Сердитесь лучше на правительство, не на меня. Это сделал не я. Я не настоящий Кэрд. Я не хотел даже называться этим именем. Для себя я Бейкер Но Уили.

— Не можете же вы ожидать, что рядовой гражданин поймет эту разницу.

— Ну а вы? Вам Переход тоже причинил какие-то неудобства?

— Неудобства, черт подери! Меня направляют в Хобокенский лагерь в качестве консультанта! Вы хоть понимаете, что это значит для меня и моей семьи? Представляете себе, от чего нам придется отказаться? Да где вам, сорку несчастному!

— Я мог бы пожаловаться на вас за непрофессиональное поведение, антагонизм и оскорбительные выражения, — сказал Кэрд. — Но я не стану. Примите мои соболезнования.