Маркс прочитал и, хотя его разбирал смех, очень серьезно взглянул на дочь.

— Ну как? — с тревогой спросила она, вытаращив глаза.

— По-моему, очень толково, — ответил отец.

— Ничего поправлять не надо? Или что-нибудь дописать?

— Да нет, все прекрасно, — Маркс минутку помешкал. — Только вот насчет главнокомандующего… Мак-Клеллана, бесспорно, надо сменить, но если Линкольн назначит Энгельса, то как же мы тут без него останемся?.. Да и сама ты с ним собираешься туда…

— Мавр! — возмутилась Тусси. — Как можно так говорить? Там мы гораздо нужней! Там война. И ведь мы же уедем ненадолго. Как только дядю Фреда назначат главнокомандующим, дела там пойдут совсем по-другому, вы увидите. Мы с ним быстро наведем порядок, — она помолчала и грустно добавила: Только вот я не уверена, что Линкольн согласится, чтобы я была адъютантом, ведь все-таки я девочка.

— Ну отчего же! — подбодрил Маркс — Если дядя Фред лично попросит Линкольна… Но вот ты прибавляешь себе целых два года, это нехорошо.

— Ах, какой пустяк! — попыталась отмахнуться Тусси, немного смущенная тем, что ее уличили в обмане. — Семь, девять. Пока письмо идет, пока он пишет ответ…

— Нет, — твердо сказал Мавр, — семь — это семь, а девять — девять, он взял карандаш и исправил нужное слово. — Да и семь-то тебе еще только будет через две недели.

— Слушай, Мавр, — вдруг осенило дочь. — А может быть, мне не писать ему, что я девочка, а притвориться мальчиком и имя какое-нибудь придумать, как у мальчишки? А когда мы с дядей Фредом туда поедем, я надену брюки, остригусь, и Линкольн ничего не узнает.

— Нет, это тоже нечестно, — решительно сказал отец. — Пусть все будет так, как есть.

Тусси немного помолчала. В ее блестящих черных глазах метались отблески каких-то новых замыслов, предположений, планов. С трудом подавив их в себе — и видно было, что лишь на время, — она спросила:

— Ну а как же теперь отправить письмо? Запечатать в бутылку?

— Что ты! Этот способ хорош там, где нет других, например в океане, на необитаемом острове. А мы должны побеспокоиться, чтобы письмо дошло возможно скорей, — для этого его надо отнести на почту.

— Когда?

— Завтра пойду в Британский музей и занесу.

— Нет, Мавр, это надо сделать сегодня.

— Хорошо. Вот уложу тебя спать и схожу.

— Нет, ты иди сейчас.

Марксу ничего не оставалось, как одеться и, попросив Женни уложить Тусси побыстрее в кровать, пойти на улицу.

Девочка хотела непременно дождаться возвращения отца, но борьба со сном в таком положении, когда твоя голова лежит на подушке, оказалась ей не по силам — она тотчас уснула.

Утром прямо с кровати, в ночной рубашке, Тусси кинулась в кабинет отца.

— Ну как, Мавр? — крикнула она, распахивая дверь.

— Все в порядке.

— Отправил?

— Конечно.

— И оно уже пошло?

— Разумеется.

— А когда Линкольн получит его?

— Трудно сказать… Ты же видишь — война! Доставка почты может быть задержана. Но я думаю, что Линкольн уделяет достаточное внимание почте, ведь он сам в молодости был почтовым служащим и понимает значение ее работы.

Узнав, что Линкольн работал на почте, Тусси успокоилась — как письмо могло не дойти до человека, который сам занимался письмами!

С этого дня вся жизнь Тусси превратилась в ожидание ответа от президента. Каждый раз, когда Маркс писал письмо Энгельсу, она требовала, чтобы отец справлялся у своего друга, не получил ли тот вызова из Вашингтона. Но время шло, а вызова не было и не было ответа.

— Что бы это значило, Мавр? — тревожно спрашивала Тусси. — Уж не перехватили ли мое письмо южане?

— Конечно, такая возможность не исключена, — разводил руками отец, но все-таки, думаю, она маловероятна. Скорее всего, Линкольн принял во внимание твои советы, а ответить тебе просто некогда. У него же столько дел! Должно быть, он занят подготовкой наступления.

Тусси такое объяснение не удовлетворяло. Она понимала: занят, но ведь ее письмо было государственной важности. Однажды, услышав разговор взрослых об агентах южан в Северных штатах — их называли "медноголовые змеи", — девочка подумала: а не засели ли эти "змеи" и на здешней почте? И не перехватили ли они ее письмо?! Она даже похолодела от предположения о таком коварстве.

Вечером Тусси поделилась сомнениями с отцом.

— Это невозможно, — категорически заявил Мавр. — Там сидит такой милый почтенный старичок, что заподозрить его ни в чем нельзя.

— Какой ты наивный человек! — горячо возразила девочка. — Он же может притвориться! Ты сам читал нам в газете, как шпионы южан действуют в Северных штатах… Я тебя очень прошу, завтра, когда Лаура пойдет провожать тебя в библиотеку, пожалуйста, возьмите меня с собой и давайте зайдем на почту. Я должна видеть этого старичка сама.

На другой день после завтрака Мавр и Лаура повели Тусси на ту почту, с которой обычно отправлялись письма Энгельсу и вся другая корреспонденция. Тусси страшно волновалась, она была убеждена, что тотчас увидит двойную игру старичка и гневно крикнет ему: "Вы шпион!" На ее крик прибежит полицейский, шпиона схватят, а через несколько дней она получит телеграмму: "Благодарю за помощь. Вы доказали свою преданность нашему делу. Срочно выезжайте вместе с дядей Фредом. Жду. Президент Северо-Американских Соединенных Штатов Авраам Линкольн. Вашингтон, Белый дом".

Когда вошли в помещение почты, Тусси была ни жива ни мертва от волнения.

— Доброе утро, господин Вуд! — приветствовали старичка за барьером Мавр и Лаура.

Тот любезно ответил на приветствие и спросил, глядя на Тусси:

— А кто эта маленькая леди?

— Это моя дочь Тусси, — сказал Маркс. — Она хотела бы с вами познакомиться.

"Ах, что он делает! — ужаснулась Тусси. — Ведь надо же, чтобы никто здесь не знал, кто я!" Старичок, конечно же, был подозрительный. Усы у него наверняка приклеенные, а на голове парик… Но вот он уже вышел из-за барьера и, наклонившись, протянул руку:

— Роберт Вуд, начальник почты.

"Роберт? — пронеслось в мозгу Тусси. — Какой негодяй! Он так уверен в своей безнаказанности, что даже не боится называть себя именем командующего войсками южан — генерала Ли!.. Ну что ж, раз Мавр испортил мне мой план, будем действовать иначе. Посмотрим, как он встретит это!" Пытливо, не мигая, глядя в глаза почтмейстеру, Тусси протянула ему руку и отчетливо, громко произнесла:

— Элеонора Маркс, друг Авраама Линкольна!

Она ожидала увидеть в глазах чиновника смятение, страх, мольбу о пощаде и уже приготовилась крикнуть ему в лицо: "Как вы смели перехватить мое письмо? Шпион! Рабовладелец! Змея!" Но почтмейстер, потряхивая ее влажную и ледяную от волнения ручонку в своей сухой теплой ладони, тихо засмеялся и переспросил:

— Друг Линкольна?

— Да, сэр! — все еще надеясь, что шпион вот-вот не выдержит, продолжала наступать Тусси. — Я и дядя Фред ждем его вызова. В любой день мы можем отбыть в Вашингтон.

— Вот как! — продолжая спокойно и ласково улыбаться, воскликнул тот, кто называл себя Робертом Вудом. — Очень интересно, очень!

"Крепкий орешек!" — подумала Тусси и решилась на последний, отчаянный выпад. Все так же пронизывающе глядя в глаза почтмейстеру, она медленно и многозначительно спросила:

— А разве вы, господин Вуд, всего этого не знали?

Как показалось Тусси, что-то изобличающее метнулось было в глазах Вуда, но он тотчас овладел собой и как ни в чем не бывало с удивлением сказал:

— Но откуда же мне все это знать! Доктор Маркс и твои сестры, правда, часто заходят к нам, но они, к сожалению, ничего мне не рассказывали.

Наклеивая марки на конверты, Мавр и Лаура искоса наблюдали всю эту сцену и, в отличие от господина Вуда понимая ее скрытый смысл, едва удерживались, чтобы не прыснуть от смеха.

— А больше вам неоткуда было узнать? — никак не хотела смириться со своим поражением Тусси.

— Решительно неоткуда! — пожал плечами почтмейстер. — Ведь в газетах, кажется, об этом не писали?