— Какой еще обмен. Никакого обмена не будет.

— Хмм. Сначала проверьте, а потом задумайтесь. Для чего нейросеть так странно себя ведет?

Может быть, Шори всё же прикидывался пьяным. Он вдруг посмотрел на Антона совершенно трезвым взглядом и спросил:

— И что? Есть мысли?

— Вопросы появятся тогда, когда проверите и убедитесь в моих словах.

Найти это место было очень сложно. Да и честно говоря, даже найдя, понять для чего оно использовалось Джоре, было очень трудно.

Теперь. Когда здесь знатно порезвились спецкоманды аграфов.

Сделать полноценный вывод о назначении этой базы было можно только в том случае, если изначально знать, для чего она была создана. Вот тогда, увидев всё то, что от нее осталось, можно было понять, для чего это так старательно разрушалось и превращалось в утиль.

Именно здесь ученые Джоре ставили свои генетические эксперименты. Правда, с уверенностью утверждать, что именно в этом месте была выведена новая ‘порода’ разумных, которая потом смела с лика планет своих создателей, однозначно нельзя.

И ветер времени, и набеги разумных, совершенные и в давние времена и относительно недавно, постарались, чтобы здесь ничего не могло напомнить о том, чем занимались предки.

Но, всё же, чтобы совсем стереть эту страницу истории, нужно было уничтожить всю эту планету. Целиком. А такая зачистка, которая все же была проведена, оставляла больше вопросов, чем давала ответов. И заставляла задуматься. А направление мыслей Антон получил из тех книг Джоре, которые смог найти. Правда и там было не особенно много информации. Но и то, что было, давало массу поводов критически взглянуть на историю развития Содружества. А теперь еще и поверить в то, что описанное, в дошедших до нашего времени трактатах, всё же было правдой.

Да. Само по себе это место было бы совершенно не интересно. Еще одна разрушенная база предков. И уже проверенная теми, кто ее обнаружил первым. Так что искать здесь что-либо — совершенно бесполезно.

Но!

Это как стена из кирпичей. По отдельности, каждый из них ничего не может дать. Ни от холода защитить, ни опорой послужить. А вот вместе… Вместе из них можно собрать и стену, за которой можно укрыться, и дом, в котором можно спрятаться от непогоды.

Так и здесь.

Просто еще один камень в стену. Стену отчуждения. Которую сами аграфы, так старательно выстроили.

Конечно же, они не пытались искусственно отделить себя от человечества. Все же, кто-то должен был обеспечивать их благосостояние. Но вот тот снобизм и обособленность, которую предки вложили им в подсознание, оказалось ничем невозможно заменить. Вера в свою исключительность, непогрешимость, незаурядность и еще бог знает во что, сделали из них тех, кого ненавидели и презирали во всем населенном мире. И вместе с тем боялись и старались не вступать в прямое противостояние. Помня их мстительность и злопамятность.

Ну, да бог с ними!

Антон еще раз осмотрел ряды загонов, которые можно было использовать в столь разных целях, и оправился к боту.

Дел еще много.

И всегда остается возможность щелкнуть снобов по их ушам.

— Объясняй! — взгляд генерала выражал нетерпение. А рядом с ним сидели двое спецов, которые просто задолбили его просьбами познакомить их с человеком, который знает хоть что-то об обнаруженном эффекте.

— А все очень просто. Чип — маячок, маркер, идентификатор. Называйте как угодно. Но фактически это метка, которая сопоставлена с вами в системе финансового мониторинга.

— Зачем? Ведь он никак не привязан к разумному. И, как маячок, бесполезен.

— Это как посмотреть. И потом, сколько у каждого из вас при себе чипов?

СБшники переглянулись. Оказалось, что у каждого есть от двух до четырех штук. Никто же не воспринимает их как средство шпионажа, поэтому всегда носит с собой и использует по мере необходимости, чтобы не ‘светить’ свой счет.

— Представьте себе, что есть банковский сервер, который собирает информацию обо всех финансовых транзакциях всех разумных.

— Бред, — произнес один из спецов, — это невозможно. Да и потом, это технически очень затратно.

— Пока не будем спорить и комментировать мои слова. Просто послушайте. Он же выступает в роли эмиссионного центра. В этом случае, как вы понимаете, все операции по безналичным операциям известны хозяину сервера. И всех своих клиентов он знает поименно. Теперь представим себе, что какой-то клиент получил банковский чип. Безымянный. Пустой. Любая транзакция идет через сеть. Со счета клиента на этот чип. По прошествии пары мгновений чип уже закреплен за данным клиентом. И известна сумма средств на нем. Дальше возможны варианты. Чип убрали куда подальше и забыли о нем. Нет новых переводов, нет необходимости сообщать информацию. Чип передали партнеру или похитили. Новый владелец, естественно, решил проверить его состояние. Как? Вставил в считыватель и опросил через нейросеть. Изменение статуса с фиксацией номера нейросети. А банковский сервер получил информацию и привязал чип к новому клиенту. Все деньги в системе посчитаны. Новых, из воздуха, не появилось. Но возникла информации о связи клиентов один и два. И четкое понимание, кто стал владельцем денежных средств.

— Ну и что. Чип с некоторой суммой лежит себе в кармане, до поры до времени. Может быть, я спрятал деньги от жены. Или таким образом страхуюсь на предмет ограбления. И никаких переводов не совершаю. Так что отследить меня по чипу практически невозможно.

— Ну да. До тех пор, пока кто-то не воспользовался вашим чипом. Просто проверив его содержимое. И таким образом оповестив систему мониторинга о ваших взаимоотношениях.

— Ерунда. Для слежки проще следить за нейросетью. Не все прячут идентификаторы. И найти разумного можно по простому запросу на соединение вызова. А спецслужбы вообще могут поменять идентификатор нейросети или произвести ее замену и создать человеку новую биографию!

— Вот все же, как в вас всех глубоко сидит эта зашоренность. Ведь нейросеть и единый кредит это глобальные технологии. Глобальные. И внедрялись не людьми, а аграфами. И эти технологии имеющие взаимное проникновение. Ведь банковская информация передается через нейросеть. И каждая транзакция имеет подпись клиента, который её проводит. В том числе и идентификатор нейросети. Ну и, кроме того, нейросеть имеет базовые установки, которые невозможно из нее удалить. И одна из них — это взаимодействие с банковскими чипами. И передачу идентификатора нейросети, при опросе банковского чипа нейросетью, невозможно запретить.

Антон немного помолчал, давая время на усвоение сказанного, и продолжил:

— Ответьте мне на один вопрос. Как ‘нового’ человека, с новой и ‘чистой’ нейросетью, внедрить в ‘новую’ жизнь?

— Создать ему новую биографию и все… Постойте! Вы хотите сказать, что все финансовые потоки мониторятся. И если человек получит даже чистую биографию, то получение финансов все равно выдаст его принадлежность?

— Ну вот, наконец-то. Вы сами ответили на свой вопрос. И совершенно не важно, каким именно образом этот человек получит деньги. Снимет их с ‘замороженных’ счетов, открытых на подставные имена, или получит их с ‘безымянных’ карточек. Происхождение денег в системе известно и связано с определенными транзакциями. И стоит один только раз зацепить такую операцию и ваш глубоко внедренный агент, прошедший тайную школу легализации, становится виден даже невооруженным взглядом. Для банковского кластера. А уж кто может воспользоваться такой информацией, надеюсь, Вам не нужно объяснять.

Спецы молчали, а Антон продолжил свой рассказ.

— Кому известны дополнительные возможности чипа? Ведь сегодня о них вы узнали впервые. А до этого свободно носили чип в своем кармане и не беспокоились о его… нестандартных возможностях. А вот нейросеть вы отключали во время проведения специальных операций. Вопрос: вы уверены в том, что ваше местоположение не отслеживали с помощью нестандартных способов, на которые вы совершенно не обращали внимания. А ведь вас сопоставили с чипом совершенно точно. И все ваши попытки скрыть свою принадлежность к неким структурам были совершенно бесполезны.