- Где я могу найти Рида Хартсона? – спрашиваю я, как можно сильнее изменяя голос. Нельзя, чтобы меня узнали. Высокий парень пристально смотрит на меня, как будто бы пытаясь заглянуть прямо вовнутрь, куда-то вглубь. Пару минут он молчит, то ли от удивления, то ли от странного ощущения дежавю, как будто видел меня раньше. Да, безусловно, видел, только вот до тебя, болвана, ведь никогда не дойдёт, что Том Лидвел, мёртвый и богатый, может встать из гроба и пойти завершать недоделанные дела.
- Рида сегодня не было на первой паре… - бормочет парень, всё ещё присматриваясь ко мне.
- А где он может быть?
- Смерть Лидвела стала для него слишком большим потрясением, скорее всего, он дома… - всё так же рассеянно бурчит юноша.
- Спасибо, - скупо говорю я, быстро и неискренне улыбаясь. Всё, что мне было нужно, я узнал. Нужно убираться отсюда, пока кто-нибудь не начал тыкать в меня пальцем и орать: «Том ожил! Том!». Этого мне было не нужно. Адрес Рида был записан в записной книжке Тома. Я не знаю, зачем он ему, ведь Том никогда бы в жизни не решился прийти домой к своей любви. Возможно, это было чем-то вроде белого флага умирающей надежды. Вот он, адрес его Рая. Адрес, по которому ушла его душа. Том Лидвел, ты выбрал прекрасное место.
Небольшой домик на окраине города – я вижу его уже издалека. Вокруг дома – весёленький зелёный заборчик, увитый плющом. Небольшой садик, за ним – просёлочная дорога, уходящая куда-то совсем-совсем далеко. Дом сам по себе излучает какую-то теплоту, будто бы в огромную, наспех заделанную дыру на его крыше упало солнце и так там и осталось. Вот тут и живёт Рид Хартсон. Я подхожу ближе. Улыбаюсь. Том Лидвел, и всё-таки, ты тот ещё извращенец. Но… Что-то тут не так. Будто бы вся такая солнечная и прекрасная картина испорчена одним чёрным неаккуратным мазком. Какое-то предчувствие. Слишком знакомое, просто до боли. То самое чувство. Калитка открыта настежь, дверь тоже. Страх начинает отвратительной скользкой многоножкой пробираться в мой разум, я бегом, наплевав на то, что очки свалились с носа и вся моя маскировка полетела к чертям, бегу в дом. Только бы успеть… Забегаю внутрь, смотрю по сторонам. Длинный коридор, из него – две комнаты направо и две налево, ещё одна – прямо напротив, через арку. Где он может быть? Тишина давит мне на уши. Слишком тихо для места, в котором находится человек. Я открываю первую попавшуюся дверь. Передо мной – кухня, всё разворочено, на пол сброшена подставка с ножами, разлетевшимися во все стороны. Нет, не здесь. Где ты, Рид? Я знаю, Оулу бы это понравилось. Этот запах… запах ожидаемой и предсказуемой смерти. Я с лёгкостью стреляю себе в висок, шутя режу вены, с улыбкой на лице вешаюсь. Мне абсолютно плевать, если один человек убивает другого – ведь явно не просто так, всему есть причина. Я наигранно и неискренне скорблю, если человек умирает от болезни или старости, ведь так тоже предрешено судьбой. Но сам… Нет уж, увольте. Это я - ошибка природы, для которой смерть – недосягаемая цель. Но когда человек, твёрдо знающий, что это точно конец, убивает самого себя, когда он на это решается, когда осмеливается самостоятельно перейти черту… Нет. Этого не должно быть. Да, Том умер точно так же – но я уже ничем не смогу ему помочь, он уже сделал то, что хотел. Но просто стоять и смотреть, как человек убивает самого себя – нет, это не в моих силах. Только я могу заниматься таким безрассудством, ну, может, ещё Оул. Я не позволю случиться тому, к чему уже приготовился этот затаившийся дом.
Я забегаю в предполагаемую спальню. Чисто, аккуратно, бедно. Нет, совсем не то, что я ищу. На столе – оставленная записка, накарябанная нервной трясущейся рукой.
«Дорогие папа и брат!
Спасибо за всё, что вы для меня сделали. Я вас очень любил. Знаете, я, кажется, понял, что для меня действительно важно. Того, что давало мне сил жить на этом свете, больше нет. Я знаю, я всегда считал это глупостью, но на этот раз я понял, что чувствуют в такие моменты такие, как я. Простите меня, если сможете. Мне будет хорошо там, куда я попаду, потому что я буду вместе с тем единственным, кто может сделать меня счастливым. Не плачьте и не скорбите.
Прощайте.»
Мои глаза медленно расширяются, горло сдавливает беззвучный спазм. Уши будто наполнились ватой. Нет. Нет, Рид. Ты не должен умирать. Рано. Ещё очень рано, Рид. У тебя ещё много времени. Зачем тебе умирать? Почему ты, такой добрый и милый (если, конечно, всё, что писал о тебе Том, что смог я найти в интернете, было правдой), вдруг захотел покончить с собой? Зачем, Рид? Постепенно я стал приходить в себя. Нет, это был отнюдь не шок – я много раз видел смерти, да и, чёрт возьми, я сам сотни раз умирал. Это было непонимание. В моей голове просто не укладывалось, что такое вообще имеет место быть. Я стал спокойнее. Я пришёл в себя.
Я бросаю записку – если мой план удастся, она уже никому не понадобится. С каких пор я стал спасать людей от смерти? Я бегу в следующую комнату. Только бы успеть, только бы успеть… Нет, не это, это гостиная! Чёрт, я ещё раз убеждаюсь, что неудачник – моё второе «я». Как я сразу не догадался?! Ноги сами несут меня к двери с защёлкой. Ванная. Ну конечно же, ванная!!! Я должен успеть.
Я знаю, что, возможно, поступаю глупо. Человек хочет умереть – зачем ему мешать? Но, наверное, только я имею на это право. Потому что я уже это делал, и не раз, - у меня есть опыт. Потому что смерть – это то, чего мне так не хватает. Потому что я – бог суицида. Не должен такой мальчик, как Рид Хартсон, умирать. Не должны его отец и брат плакать, стоя перед одинокой мраморной плитой на кладбище неподалёку. Не должна дверь его комнаты закрыться навсегда. Он слишком живой, чтобы умирать. За эту бессонную ночь я узнал об этом мальчике всё. Всё, что мне было нужно и не только. Иногда мне становится действительно интересны некоторые люди – это бывает редко, но всё же. Обычно я заинтересовываюсь совершенно потерянными и разбитыми людьми – потому что сам такой же. Но впервые за всю свою чересчур длинную жизнь я заинтересовался простым парнем, в котором нет ничего необычного. Хотя, в этом и есть его изюминка – он не хочет выделяться из толпы. Он как заключённое в серой клетке солнце, как запершийся в самого себя социопат, как певчая птица, перекрашенная в голубя. Раньше этим пользовались, а потом поняли, что такой, как Рид, никогда не проявит себя с худшей стороны и не сделает гадостей взамен – совесть сгрызала начисто всё желание насолить этому мальчишке. Когда его простота, доброта и искренность просто зашкаливают, относиться к нему плохо – просто преступление. Люди, даже недолюбливающие его, не могут не улыбнуться, когда он появляется на горизонте. Слишком хороший, таких людей не бывает. Возможно, именно поэтому, потому что других таких не бывает, Том и влюбился в Рида. Как он думал, безответно.
Как глупо же всё-таки всё получается! Таких случаев в моих жизнях было – раз два и обчёлся. Два разных человека, любящих друг друга больше жизни. Два человека, которые не могут заговорить из-за чёртовых предрассудков. Два человека, которые готовы даже умереть, только бы быть вместе. На Тома надавили семья, друзья и невеста, на Рида – отчаяние. По очереди наложить на себя руки, даже не зная, взаимны ли их чувства. Какая трогательная, трагичная и безысходная история любви, больше похожая на испорченный телефон, чем на мыльную оперу. Так любить… Раньше я такого не встречал. Точнее, я никогда не встречал ничего красивее и прекраснее. Но… их история не должна уйти в могилу вместе со слишком поспешившим Ридом. Я не позволю умереть ангелу.
