- Господин Рейон! Вы очнулись! – красивые карие глаза медсестры засияли искренней радостью. Неужели врачи действительно умеют что-то чувствовать? Я сажусь на постели, пытаюсь всеми силами изобразить полоумного. Ведь так выглядят люди в момент внезапного пробуждения, не так ли?

- Гано… - шепчет парнишка. По сравнению с выражением его лица, медсестра вообще наплевала на то, что я ожил.

- Ему нужен покой, - говорит женщина, наводя порядок среди бесконечных трубок и проводков, - никто не знал, что он очнётся так скоро, - наставительным тоном обратилась она к мальчику. Тот кивает, но не сводит взгляда красивых глаз с меня. Кто он? Что он? Мне это ещё предстоит узнать.

- Где я? – изображать тотальную амнезию – ещё одно моё хобби. Если я просто скажу, что никого и ничего не помню, не придётся втирать этим безмозглым кускам мяса под общим названием «люди» мою слишком длинную и слишком неправдоподобную историю. Меня отсюда так просто не выпустят, как выпустили из дома Тома Лидвела. Оулу придётся подождать.

- Вы ничего не помните? – на лице медсестры – сожаление. У меня в сердце – полное наплевательство на все её чувства. Меня интересует только мальчик, стоящий за спиной этой дамы. Что-то в нём есть.

- Ничего, - «честно» отвечаю я, всё ещё рассматривая молокососа. Он ниже меня нынешнего на две головы, наверное. Худой, бледный, круги под глазами, чёрные, как смоль, волосы, непослушной копной обрамляющие узкое лицо. Кто же ты? После моего ответа на вопрос медсестры на лице парнишки изобразился такой невероятный шок, что, как мне кажется, я поспешил с ответом.

- А меня… меня помните? – его высокий голос, я только сейчас услышал в нём хрипотцу. Красивый. И голос, и парень.

- Прости, - говорю я, глупо улыбаясь. А как ещё может улыбаться человек с, видимо, ретроградной амнезией? Мальчик отходит в сторону, уступая место медсестре. Отчаялся, что ли? Рано, рано. Я ещё повеселюсь в этом теле.

- Ничего, это пройдёт, - медсестра улыбается той самой фирменной фальшивой улыбкой всех медсестёр. Всё, эта женщина мне надоела, она такая же, как и все. Я бы высказал сейчас всё, что думаю о её грёбаной медицине, но, боюсь, меня неправильно поймут. Я всё ещё слежу за мальчишкой взглядом. Нужно, чтобы нас оставили наедине.

- Могу я… могу я побыть с ним немного? – я киваю в сторону парнишки, - я чувствую какую-то пустоту в голове… Мне нужно чем-то это заполнить. Иначе я сойду с ума, - я улыбаюсь. Конечно. Только вот я уже сошёл с ума. Тогда, когда умер и проснулся в первый раз.

- Ну, - женщина немного замешкалась, переводя взгляд с мальчика на меня и обратно, - я не знаю… Это не разрешено…

- Вы позволите мне умереть в неведении, кто я? – я как можно добрее улыбаюсь ей, включая всё своё возможное обаяние.

- Ладно, но недолго. Вам нельзя перенапрягаться, - медсестра направляется в сторону двери, - Я схожу за доктором. У вас есть десять минут.

Отлично, марафон начинается. За десять минут я должен узнать о себе ровно столько, чтобы сбежать из этой темницы и найти Оула как можно скорее. Узнать о себе ровно столько, сколько нужно, и, самое главное, - не больше. Я не хочу больше завершать дела мертвецов. Я, наверное, не хочу быть некромантом.

- Гано, вы правда меня не помните? – парнишка садится рядом со мной, на табурет возле моей кровати.

- Я даже себя не помню, чего уж тут, - бурчу я, почёсывая шею. Интересно, сколько мне лет? – ты сможешь мне рассказать?

- Я и сам не особо много о вас знаю, - мальчик смущённо улыбается, - но я постараюсь вам помочь.

- Уж пожалуйста, - я смотрю на него, прямо в глаза. Он отводит взгляд. Только не говорите мне, что… Нет, отбросить всё это из головы. Встретив такого человека раз, не думай, что все такие, Джесс. Не ровняй всех под одну гребёнку.

- Вы - Гано Рейон, вам тридцать один год, вы преподаватель литературы в старшей школе Святого Якова.

- Вот как… - тридцать один год. Да уж, не повезло, так не повезло.

- Я – Рик Блекстоун, я… я учусь у вас, - говорит мальчик, совсем уж смущаясь. Наверное, Рид Хартсон произвёл на меня слишком сильное впечатление, а может, я просто начал разбираться в людях. Этот мальчик был в меня влюблён?

- Рик, значит… Что ты здесь делаешь?

Мальчик явно опешил от такого вопроса.

- В смысле? – переспросил он. Его голос уже начинал подрагивать. Я для него слишком прямолинеен, наверное. Гано Рейон был не таким.

- Ну, обычно ученики не ходят к своим преподавателям в больницу, - я вызывающе смотрю прямо в его изумрудные глаза. Да, именно изумрудные. Ничего общего с травянистыми очами Оула.

- Я… я просто…. – ну конечно же, был влюблён. Его голос предательски срывается, взгляд бегает по комнате, боясь остановиться на мне.

- Ладно, не говори. Я и сам понял, - делаю задумчивое лицо, смотрю в сторону завешенного светло-голубой шторой окна, - Так нравится опекать старика?

Готов поклясться, мальчик сейчас улыбается, немного расслабившись.

- Вы не старик, не говорите глупостей.

- Сколько я тут пролежал?

Рик немного помолчал, а потом тихонечко сказал, так, будто бы мне это знать не положено:

- Год, два месяца и две недели. В коме.

Если честно, я ожидал чего угодно. Но только не этого. Похоже на дешёвую мыльную оперу. Какая-то нелепость, глупость. Я не мог проснуться в живом человеке. Я не мог проснуться в человеке, который почти жив. Я просыпаюсь в мертвецах. Что это может значить? Что Гано Рейон умер, и не успело его сердце окончательно остановиться, как пришёл я? Бог Смерти собственной персоной? Уступите мне место в вашем метро? Нет, такого не бывает…

А может, Гано был мёртв уже давно?

- Так долго, - я смотрю на Рика. Его заботливые глаза, его смущённо поджатые губы. Весь такой нескладный, как поломанная кукла. А глаза огромные, просто невозможно огромные, я никак не могу отвести от них глаз.

- Гано… вы правда ничего не помните? – в голосе – надежда. К сожалению, я не смогу её оправдать.

- Почему ты называешь меня по имени? – Неужели Гано Рейон и этот мальчик действительно были близки? О да, поздравляю, Джесс, ты вселился в полумёртвого богатого педофила. Что может быть интереснее?

- Потому что вы попросили так вас называть. Вам никогда не нравилась ваша фамилия.

Вот как. Ну, хотя бы не потому, что «живи со мной и будь моей невестой». Это, по правде говоря, греет мне душу. Душу… Ну да, конечно. Душа. Душа-паразит, добивающая полумёртвых, судя по происходящему. Как бы мне хотелось, чтобы не было больше этой Санта-Барбары, чтобы никакой неразделённой любви, чтобы просто проснуться а потом сдохнуть. Безо всяких проблем. Но, видимо, судьбе надоело постоянно меня веселить, она решила помучить. Это её любимое занятие, наряду с природными катастрофами и рождением детей с синдромом дауна.