Я закричала. Проснулся Юра и включил свет. Мы осмотрели комнату, все оставалось на своих местах: ночь, открытое окно, привычные предметы и мы двое с вытянутыми лицами. Живущее в воздухе беспокойство не исчезало, а только еще напористее заструилось отовсюду. Съёжившись и втянув головы в плечи, мы беззвучно изучали прозрачное пространство своей милой и привычной комнаты, принюхивались к ее воздуху. И тут поняли, что над нами носится ошалелая летучая мышь.

Юра пошел за веником. Но выгнать ее в окно, через которое она сюда проникла, не удавалось — ее ультразвуковой эхолокатор сбоил, нахалка продолжала попытки вцепиться мне в волосы и очень искусно уклонялась от гоняющегося за ней веника. Наконец Юра изловчился и сбил ее, прижал к полу, затем подставил совок и веником перетащил туда, а дальше подошел к окну и выпустил на свободу.

Со мной никогда не было ничего подобного. Где бы я ни жила, в селе и в городе, в общежитии и в частном доме, со сколько угодно открытыми окнами — в мою спальню не проникали ни птицы, ни тем более мыши, о которых я вообще только слышала. Что и говорить, мы тут же закрыли окно и до утра уже не уснули — вспоминали мифы и страшные истории про вампиров, которых и знали–то не шибко много.

— Я знаю, что летучие мыши — это единственные млекопитающие, способные перемещаться в воздухе, — тихо говорил Юра. — Причем они настолько своеобразно это делают, что их практически не спутаешь с птицами.

— Почему же я и не могла догадаться, что в комнате происходит, — добавила я. — Мыши летают как привидения.

— Это потому что крылья у них тонкие и большие, как игрушечные парашютики. Летучие мыши как бы постоянно отталкиваются от воздуха. Ты помнишь, как в курсе газовой динамики называется такое движение?

— Что–то помню… — неуверенно произнесла я, припоминая лекции Ковтуненко Вячеслава Михайловича.

— Оно называется пропульсией.

— Зато я знаю, что они производят по одному потомку в год, мне в детстве бабушка рассказывала. Слушай, но этот писк… я думала, что попала в преисподнюю.

— Да ведь летучие мыши ориентируются с помощью эхолокации. Они плохо видят, и во время полета больше рассчитывают на слух, чем на зрение.

— Так вот почему она все время пикировала на мои светлые волосы! Это единственное пятно, которое она видела.

— Вот именно, — засмеялся Юра. — Зря мы испугались. Эти зверьки весьма безобидны. Даже охотятся ночью только потому, что стараются укрыться от своих врагов.

Наутро Юра купил противомоскитную сетку и затянул ею открывающиеся на ночь оконные проемы. С тех пор мы никогда не оставляем их незащищенными.

Но каким же неприятно, неуверенно потрясенным было наше удивление, когда через день та же история повторилась в магазине: незваная гостья залетела в Юрин кабинет через маленькую зарешеченную форточку — это слепая–то! — причем среди бела дня, когда эти ночные зверьки вообще спят. Но тут она запуталась в шторе, начала биться в складках, чем и выдала себя. Опять Юре пришлось вооружаться совком и веником, снимать мышь с занавески и выпускать на волю.

Только что он управился с этим, как в магазин зашел Севка и застал нас взъерошенными и возбужденными — мы искали объяснение странному нашествию летучих мышей, мы были изрядно ошеломлены, мягко говоря, даже встревожены.

Севка поинтересовался, что у нас случилось и, конечно, получил исчерпывающий ответ.

— Знаете что, — немного помолчав, сказал он, и в его голосе чувствовалась нерешительность, словно он взвешивал, стоит ли говорить, правильно ли мы поймем его слова: — это я от бабушки слышал… Народная молва, она ведь идет из глубины веков, из таких наблюдений, которые науке и не снились. Короче, сколь бы ни были эти существа полезными, все же они обладают уникальной способностью предчувствовать несчастья. Они не приносят их, нет, — поспешно уточнил Севка, отрицательно покачав рукой, — не вздумайте им мстить, но предчувствуют с поразительной тонкостью и точностью. И по загадочному капризу своему считают нужным сообщать об этом людям. Так что…

— Что «так что»?

— Вы только не смейтесь, но на вашем месте я бы освятил и квартиру, и магазин. И вообще посмотрите, где у вас тонко.

— Да мы квартиру святили ровнехонько пять лет назад! — сказала я, содрогнувшись от воспоминаний о свекрови.

— У нас везде тонко, — хмыкнул Юра.

— А кто сказал, что нельзя посвятить еще раз?

— Мне уже перед батюшкой неудобно, — буркнула я.

— Друзья мои, — терпеливо повторил Севка, — летучая мышь залетает в жилища людей с одной целью — предупредить о близящейся трагедии. Ни больше, ни меньше. Кто предупрежден, тот вооружен. Подумайте, над кем может висеть опасность, ведь иногда можно откупиться малой кровью.

И он ушел.

Что оставалось делать? Хорошее предупреждение, если ты не знаешь, где и когда разыграется нежелательное событие, с кем и почему — догадаться или вычислить практически невозможно. Впрочем, теперь я понимаю, что вычислить можно было: мышь залетела как раз туда, где бывал тот, над кем навис рок. Она говорила, подсказывала, наталкивала нас на мысль, что провидением в жертву выбран кто–то из четверых: я, Юра, моя сестра и ее муж. Теперь… Но тогда мы не нашли ничего лучшего, как последовать Севкиному совету, хотя, и правда, обоим неловко было выглядеть в глазах отца Николая суеверными старичками. Но мы решились освятить магазин.

— Если вас мучают сомнения, то лучше избавиться от них, — успокоил меня отец Николай, когда я извинилась за частые обращения и с опущенным взором поведала о случившемся. — Люди говорят, что береженного Бог бережет. А люди зря не скажут, — улыбнулся отец Николай. — Вам ли, писателю, знатоку человеческих душ, этого не знать?

Жизнь в те годы еще продолжала интенсивно изменяться, каждый день приносил так много новостей, что казался целой вечностью. Дни вчерашние и тем более позавчерашние быстро забывались и скоро воспринимались как далекое и наивное прошлое. Забылась бы и наша история с летучими мышами и освящением магазина, но неожиданно она получила трагическое продолжение, словно убеждая нас в истинности народных поверий и примет.

Как–то в конце августа, недельку спустя после этих треволнений, мне позвонил Василий, сестрин муж. Я удивилась звонку, во–первых, потому что в тот период наши отношения расстроились и мы фактически не общались, а во–вторых, потому что была уже почти полночь, в такое время люди не звонят друг другу без острой надобности. Помню, я посмотрела на часы — стрелки показывали одиннадцать ночи. Да и говорил он странные вещи, заставившие меня предположить, что он не дома.

— Ты откуда звонишь? — встревоженно уточнила я.

— Из автомата. Я не хочу, чтобы наш разговор слышала Саня, — Саней он называл мою сестру Шуру.

— Что случилось?

— Пока ничего. Но если со мной что–то случится, обещай не бросать Саню, — попросил Василий.

— Ты что говоришь такое? Что происходит?

— Так ты обещаешь? — настаивал он, не вдаваясь в объяснения.

— Слушай, иди домой и не морочь мне голову. Ничего с тобой не случится.

Эх, знать бы, чего ждать за ближайшим поворотом… Хотя меня ведь предупреждали летучие мыши, и не один раз — дважды… Так настойчиво и красноречиво предупреждали! А я через неделю все забыла… Как вернуть тот миг и защитить Василия, тоже почуявшего веяние вечности? Почему опять меня это не насторожило, ну почему? Кто проделывал с нами все эти штуки — мучительные своей недосказанностью, жестокие по сути?

Наутро я немного сбросила наваждение от звонка, приписав его необъяснимой причуде звонившего, но не забыла о нем. На Василия это было не похоже — он никогда не прибегал к мистификациям, так что его что–то заставило позвонить мне. Но что толку гадать об этом, если у каждого своя жизнь. И я не связала визиты летучих мышей со звонком Василия.

По научению Севки в ночь со второго на третье сентября я решила наблюдать затмение Юпитера какой–то планетой, которое должно было состояться сразу после полуночи. Более точно я эти события не помню, но знаю, что, ложась спать, поставила на нужное время будильник. Как часто бывает в таких случаях, надеясь на него, я так крепко уснула, что не услышала звона, а проснувшись чуть позже, лишь с досадой поняла, что опоздала. Стояла тихая теплая ночь, почти благостная в своей бархатистой мягкости. Я прошла на кухню, глотнула воды, глянула в окно на Большую Медведицу и вернулась в комнату, где снова посмотрела на небо, пытаясь среди звезд отыскать Юпитер, пронаблюдать космическое приключение которого не смогла.