Литмир - Электронная Библиотека

— Это женщина исключительной жестокости и кровожадности, — не сомневаясь ни секунды, заверил друга Максим Максимович.

— Графологический анализ подтверждает склонность к экстравагантным поступкам уголовного характера, — согласился Тюрк. — Эмоционально нестабильная, истеричная до патологии, болезненно стремящаяся к славе любой ценой.

— Ого! — оценил по достоинству профессор неизвестную даму. — Не верится, что она живет в этом городе, и что мы, возможно, ходим по одним улицам.

— Не ходите, — заверил Грушевский. — Потому что она не ходит. Она ползает, как змея, летает, как летучая мышь…

— Ясно, что она могла применить яд. Но есть ли у нее «Голубой огонь Нефертари», вот в чем вопрос, — покачался на стуле профессор.

— Это мы сейчас и узнаем, — кивнул Тюрк и вынул из внутреннего кармана своего пиджака кинжал.

Ошалевший Максим Максимович подбежал к Тюрку. Вот уж не ожидал такой ловкости от такого простофили! Оказалось, все просто, кинжал Тюрк вытащил из сумки, когда возвращал туда тетрадь Афины Аполлоновны.

— И виду не подал! А как ловко, никто глазом не моргнул, никто и не заметил! — восхищался компаньоном Грушевский.

Трое мужчин увлеченно, как мальчишки, склонились над кинжалом, который лежал на зеленом сукне профессорского стола. Кинжал казался настоящим. Он был тяжелый, с отполированным лезвием, на котором хищно оскалились несколько зазубрин. На клинке у ограничителя полоса благородной ржавчины. Повреждения подтверждали богатую жизнь оружия, полную войн и сражений. Рукоятку усыпали полудрагоценные камни, правда, некоторые из них выпали из своих гнезд еще в незапамятные времена.

— Булатный, Златоустовский, — с придыханием констатировал профессор Копейкин.

— Вообще Афине Аполлоновне подошел бы какой-нибудь мизерикорд, — почти разочарованно проговорил Грушевский.

Профессор взял кинжал в руки, покрутил его, потряс. Попробовал открутить от черенка фигурную головку. Она была крепко притерта, но вскоре поддалась. Все затаили дыхание. И вот из полости в черенке появилась склянка с зеленоватой фосфоресцирующей жидкостью. Но тут раздался оглушительный звонок телефонного аппарата. Благо, нервы у профессора, практикующего хирурга, крепкие, ведь по роду деятельности он сталкивался со случаями, когда внезапно приходили в себя заснувшие под эфиром оперируемые пациенты. Так что хоть и с трудом, но склянку он удержал. Тюрк подошел к черному аппарату с надписью «Rikstelefon» на рубленом квадратном корпусе и поднял слуховую трубку на витом шнуре.

— Вас, профессор, — подал он трубку.

— Кто? Призоров? — удивился Копейкин, услышав голос звонившего. — Здесь господин Грушевский, передаю аппарат ему.

Действительно звонил Призоров, который весьма обрадовался, что застал у профессора Грушевского, так как ему срочно понадобился надежный человек с медицинскими навыками. Дело в том, что он буквально только что привез раненого арестованного, которого задержали в Ревельском порту по ориентировке охранного отделения в Санкт-Петербурге. Положив трубку, Грушевский поручил Васе выяснить в лаборатории, которая в Мариинке была ничуть не хуже, чем в университете, что за жидкость спрятана в кинжале Афины Аполлоновны, а сам в сопровождении неизменного Тюрка отправился в контору к Призорову.

Глава 23

Призоров метался по комнате письмоводителей, как тигр в клетке. Арестованных все больше и больше (камер в конторе уже не осталось), результатов, как едко и холодно заметил во время срочного рапорта Борис Георгиевич, ровным счетом ноль. Действительно, арестованный Зиновий Радлов, несмотря на драматическую историю задержания, когда солнце свободы едва не забрезжило над его головой, да к тому же еще и раненный в кисть правой руки, простреленной жандармами во время поимки преступника, категорически отказывался говорить. За все время «знакомства» Призоров не услышал от Зиновия ни слова, ни стона, ни даже звука. Но зато какие презрительные взгляды он бросал на Призорова! Как на подчиненного, провалившего очередное дело.

— Максим Максимович! — почти обрадовался чиновник Грушевскому. — А профессор?..

— Занят по службе. Могу я пройти к арестованному?

— Сначала потрудитесь объяснить, что это за деньги. — Чиновник указал на опечатанный пакет с рапортичкой от пристава, оформлявшего находки во флигеле на Калашниковской набережной.

— Ах, это ерунда. Самое главное вот, — и Грушевский высыпал на стол шесть патронов с клеймом.

— А эттта што еще?! — взревел Призоров. Пока он, как жалкий курьер, мотался в Ревель за молчуном, здесь дело развернулось, как меха на гармошке у лихого гармониста! Опять несчастный чиновник на шапочный разбор попал.

— Мы с Иваном Карловичем обнаружили труп в одном занятном доме, куда, по словам Животова, часто наведывался ваш Хмурый. Ну, вот мы с Тюрком и решили осмотреть его.

— Вы что, английский турист, чтобы архитектурные достопримечательности осматривать, милостивый государь? — снова не сдержался и вспылил Призоров.

— Вы были в отъезде, а осматривать квартиры, сдающиеся в наем, имеет право каждый свободный гражданин, — обиделся Грушевский. Но доля правды имелась и в словах Призорова. — Ну, будет вам, Владимир Дмитриевич, вас не было в городе, кого мы еще могли ставить в известность? Не господина же Керна, ей-богу, от государственных забот отрывать. Мы сами не ожидали найти там кадавра[12] и сокровища Монте-Кристо.

— Пули из трупа? — скрипя зубами, проскрежетал Призоров.

— Да, его осматривал Вася… профессор Копейкин. Подозреваю, что это не кто иной, как Яков Радлов. Надо бы опознание произвести. Говорите, Зиновий молчит?

— Как булыжник, — отмахнулся Призоров и полез в сейф. Он достал пистолет и положил его рядом с пулями. — Оружие, с которым задержали Зиновия Радлова.

— Браунинг, — взял со стола пистолет и повертел в руках Тюрк. — А пули?

— Не нашли ни одной. Он стрелял в воздух. Расстрелял все патроны, пистолет пустой. Однако приглядитесь, ничего странного не видите?

— Щеки отвинчены, номера спилены, — видимо, Тюрк был близко знаком с оружием и посолиднее дамского пистолетика.

— С такими игрушками террористы идут на убийство.

— Так вы считаете… — Грушевский все же не мог согласиться с предлагаемой версией. Но ведь он знал немного больше, чем Призоров. А может, и намного больше, так как прожил на целую жизнь дольше, да и к людям был внимательней.

— Это ясно как белый день. Зиновий собирался убить княжну, но сердце не камень, рука дрогнула. А вот братца своего он, тасскать, пришил, ни минуты не колеблясь. Трупу дня два, не меньше, говорите? Прекрасно! Зиновий проваливает убийство княжны, едет в город, убивает брата и возвращается в Свиблово докончить дело. Выманивает ее из дома и топит в озере. Затем он едет в порт и пытается скрыться во Франции.

— Не верится мне, что влюбленный юноша так…

— Это кровожадный террорист-убийца, вы его еще не видели! Просто зверь в человеческом обличье, — заверил компаньонов Призоров.

— И все же пока нет никаких доказательств связи Зиновия с «Карателями», да и то, что именно он убил брата и возлюбленную, тоже, знаете…

— Я читал донесение одного частного сыщика, который следил за Зиновием Радловым по просьбе… не важно чьей. В общем, убийство брата вполне вписывается в его историю. Братья они с Яковом сводные. Всю жизнь ненавидели друг друга, дрались чуть не с пеленок смертным боем. В последней такой стычке, произошедшей из-за одной местной фам-фаталь, тасскать, нижегородского розлива, Зиновий выбил Якову глаз. Тот, не будь дурак, побежал строчить донос в полицию. Но отец, Мойша, предупредил Зиновия о засаде околоточных, карауливших его в доме. Тогда он и сбежал. В Арзамас, к революционному писателю, от которого вся наша интеллигенция сейчас в таком восторге, что на руках чуть не носит. К этому беллетристу, сосланному в Арзамас за некоторые свои произведения, как раз приехал погостить знаменитый режиссер, который ставит пьески этого самого господина Пешкова. Там Зиновий отличился в домашнем чтении, Немирович-Данченко пригласил его в Москву, к себе в театр. Но поскольку в Москве и Петербурге представителям одной распространенной национальности без особой надобности делать нечего, Пешков, щедрая душа, усыновил Зиновия, дал ему свою фамилию и отеческое благословение. Но в театре у новообращенного Зиновия Пешкова не сложилось, так что он в скором времени перебрался в Петербург, а тут ему как раз и подвернулась юная и неопытная княжна, у которой в ее модном салоне их и представили друг другу. Попытавшись добром заполучить девушку из хорошей фамилии, наш выкрест разозлился неудачей и… стрелял в нее.

вернуться

12

Труп, мертвое тело, от лат. cadaver.

39
{"b":"548520","o":1}