— Помнишь наш лагерь в Воконобе?

— Еще бы, — Фернанда заулыбалась. В детстве она обожала ездить в лагерь. Они с Корнелией там и подружились, несмотря на разницу в возрасте. — Мы каждую ночь убегали тайком из наших домиков и…

— Помнишь, какую шутку мы сыграли с этой толстухой Пенелопой?

Фернанда поднесла палец к губам, стараясь припомнить. Они в то лето делали столько всяких пакостей девчонкам.

— Сунули ей в постель рыбину, когда она спала?

— Да нет же, ты положила на ее стул в столовой свой кусок яблочного пирога, а она на него плюхнулась, вспомнила?

— Ах, да! — Фернанда засмеялась. — Это классика.

Корнелия сжала ее локоть.

— Послушай… у Дотти на десерт будет крем-брюле.

— Потрясающе.

Фернанда обвела взглядом столовую. Наверное, Люси ушла в туалетную комнату, оставив свой стул без всякой защиты от происков врагов. Фернанда, не говоря ни слова, поспешила к брату и села рядом, зачерпнув предварительно с тарелки полную ложку крем-брюле.

— Неплохо проводишь время, Макс? Ты, кажется, в восторге от своей соседки.

Фернанда молча осторожно положила крем на взбитых желтках позади себя на сиденье. Ее охватил веселый азарт — как и всегда, когда она устраивала каверзу по наущению Корнелии.

— А, привет! — вернувшаяся Люси широко улыбалась. — Вы ведь сестра Макса?

Фернанда поднялась на ноги.

— Простите, я оккупировала ваш стул! — сказала она с притворным оживлением и повернулась так, чтобы Люси села не глядя. — Угадали, я Фернанда. Очень приятно познакомиться.

Возвращаясь к своему месту, Фернанда послала Корнелии торжествующую ухмылку. Дотти усадила Фернанду между двумя дамами — нет чтобы посадить с кем-то из холостых молодых людей! — и потому Фернанда не чувствовала такой уж большой вины за то, что испортила один из стульев ее столового гарнитура, обитых дорогой парчой фабрики “Скаламандре”.

Когда гости начали одеваться, Корнелия посмотрела в сторону Люси с легкой злорадной усмешкой. Глаза ее сощурились.

— Боже мой, мне кажется, вы на что-то сели! — громко сообщила она, так что гости стали оборачиваться и смотреть.

Люси быстро повернулась — что там такое у нее сзади? Ну конечно: на ее прекрасном шелковом платье расплылось огромное пятно крем-брюле. Ей стало трудно дышать.

— Платье! — завизжала она, широко раскрыв глаза от ужаса. — Мое платье! Оно стоило почти тысячу баксов! И я его в первый раз надела! Черт, какой ужас!

Она вертелась, точно собака, которая хочет поймать собственный хвост.

Уайет быстро подошел к ней.

— Успокойся, — сказал он. — Спасибо за прекрасный вечер, мама.

Он помог Люси надеть пальто и потащил к лифту.

“Он меня ненавидит, — с горечью думала Люси. От волнения у нее подкашивались ноги. — Мне никогда не стать своей в этом мире. Я должна немедленно выйти из игры и избавить нас обоих от разочарования”.

Плетясь за Уайетом к лифту, она заметила Макса.

— Я так огорчен из-за вашего платья.

— Спасибо, — сказала Люси спокойно. — Знаю, я не должна была говорить, сколько оно стоило, но…

— Люси… — грозно сказал Уайет, не оборачиваясь.

— А что тут такого? В кои-то веки встретишь человека, который знает цену деньгам. Моя сестрица и Корнелия наденут платье один раз и потом выбросят.

— В самом деле? А я сама часто шью себе платья, поэтому дорожу ими.

Уайет больно стиснул ей локоть. Люси осеклась. Она почти забыла, что должна играть роль.

— Рада, что познакомилась с вами, — сказала она, втискиваясь вместе с Уайетом в лифт, где их ждали Элоиза и Трип. Перед тем как двери захлопнулись, она на мгновенье встретилась взглядом с Максом.

— У кого-то появился поклонник! — засмеялась Элоиза.

Несмотря на множество совершенных ляпов, несмотря на ледяное молчание Уайета, Люси чувствовала хоть и маленькую, но радость, пока они спускались в вестибюль. Нынче вечером ей удалось произвести приятное впечатление хотя бы на одного человека. Да еще на такого красавца.

— Я отказываюсь что-либо понимать, — Корнелия пронзила вилкой кусок ветчины и сунула в рот между матово поблескивающими губами. Потом схватила булочку, отломила почти половину и макнула в оливковое масло. — Ты видела, как он положил руку ей ниже талии и повел по комнате? Исключительно для того, чтобы позлить меня. Это и слепому видно.

“Ага, Корнелия налегает на мучное, — подумала Фернанда. — Это дурной знак”. Она окинула взглядом заведение Фреда — не смотрит ли кто на них. Корнелия сейчас, можно сказать, знаменитость, и Фернанда не хотела, чтобы слухи о том, что ее подруга заедает стресс, расползлись из “Барниз” по остальному цивилизованному миру.

— Почему ты не прикасаешься к еде? — Корнелия с такой злобой и яростью воткнула вилку в ветчину, что ее подруга вздрогнула.

— Я ничего такого не видела, — сказала Фернанда и взяла в рот немного овощного салата. Она надеялась, что за соседним столиком их не слышат.

— Да какая разница. Он привел ее в дом своей матери. Это как понимать?

— Она сказала Максу, что они почти родня. И очень давно дружат. Никаких романтических отношений и в помине нет.

— Родня, говоришь? — Корнелия снова откусила от своей булочки и не сказала, а прошипела: — Не смеши меня. Я потеряла невинность со своим “кузеном” Селденом. Какая наивность! Эта ваша Люси — авантюристка, она нацелилась прибрать его к рукам.

— Да она тебе не то что в подметки не годится, — сказала Фернанда. — Я уверена, он образумится.

“Хорошо хоть Корнелия не читала сегодня блог Рекса Ньюхауса, — подумала Фернанда, — а то бы совсем с катушек съехала”. Должно быть, ее мудрая помощница решила не печатать это сообщение с остальными утренними новостями (после того как один из парижских дерматологов предупредил Корнелию, что сидение перед компьютером преждевременно старит кожу, она наняла девушку, которая просматривала для нее интернет). Рекс посвятил Люсии Хейверфорд Эллис целую запись. Он был явно очарован незнакомкой так же, как Макс и Уайет Хейз. За несколько дней, что прошли после ужина у Дотти, Люси появилась в свете на трех разных мероприятиях под руку с Уайетом. И что самое скверное, она была безупречно красива и ее бесконечно фотографировали. Она напоминала Кэтрин Хепберн в молодости — было что-то мальчишеское в ее сильной, здоровой красоте, какую могла дать только порода.

— Официант! — Корнелия шумно вздохнула и подняла пустую хлебницу, чтобы официант ее снова наполнил. — Знаю, что образумится, только когда? Уже прошло полтора месяца.

Фернанда промычала что-то неопределенное и снова взялась за салат. Она не знала, что еще можно сказать в утешение. Корнелия, как всегда, не спрашивала ее о начавшемся романе с Паркером Льюисом, и, заговори Фернанда о нем сама, она бы только насыпала соли на сердечную рану подруги. И она решила переменить тему.

— Как прошел девичник Тамсин?

— Тоска зеленая. Ее подруги по Тринити-колледжу захотели обойти все ночные клубы — представляешь, какой идиотизм? — пришлось нам нахлобучить сомбреро и разъезжать по городу в автобусе с баром и при этом делать вид, что мы не задыхаемся в этой душегубке.

Фернанда сделала еще одну попытку.

— Тамсин волнуется перед свадьбой?

— Точнее будет сказать — просто извелась. На привидение похожа, только головой кивает, как китайский болванчик. Нельзя так подсаживаться на психостимуляторы. Это настоящая трагедия.