Фернанда кивнула.

— Как ты считаешь, если я приду на свадьбу с Паркером, это будет слишком рано? — Ну вот, не удержалась! Ее мысли заняты Паркером, она думала об этом несколько дней, и вот теперь вопрос сам собой сорвался с языка. — Я не знаю, просто с ним было бы так здорово…

— Ты что, не в своем уме? — сказала Корнелия. — Конечно, слишком рано, это ясно как день.

— Наверное, ты права, — Фернанда не могла не огорчиться, но совет был мудрым. — Ну, и потом мне поперек горла звонить Тамсин за две недели до свадьбы и просить еще одно приглашение.

— Там будет много интересных мужчин — все наши, нью-йоркские, плюс Палм-Бич, плюс ребята Генри Бейкера из Сан-Франциско. Не надо, Ферн, складывать все яйца в одну корзину. Сама подумай, Паркер только что развелся. Скорее всего, ничего серьезного он сейчас не ищет. Я не хочу, чтобы ты опять страдала.

Фернанда нервно сглотнула. Она знала, что Корнелия заботится о ее же благе, но лучшая подруга обладает талантом порой говорить именно то, чего Фернанде слышать не хочется.

— Наверное, ты права. Просто сейчас у нас все по-другому.

Корнелия закатила глаза.

— Ты всегда так говоришь, и всякий раз происходит одно и то же: ты растворяешься в мужике и совершенно перестаешь быть собой. Вспомни Брайса из Дартмута. Он играл в лакросс, а ты спрятала все свои наряды “Гуччи” и каждый вечер накачивалась пивом в разгульной компании. Потом Марк, с ним ты превратилась в молчаливую гейшу, а он бросил тебя и закрутил роман с практиканткой. Потом этот клубный зазывала Армстронг — господи, это было хуже всего. После разрыва тебе пришлось провести месяц в наркологическом центре, чтобы избавиться от всего, к чему он тебя приучил.

— Знаю, мой донжуанский список довольно грустный, — Фернанде было неприятно, что Корнелия ворошит эти воспоминания. — Но в том-то и дело, что Паркер особенный. Он такой простой, с ним я могу быть сама собой. Но ты права. Я понимаю, что ты права. Не надо торопить события.

— Разумеется, — согласилась Корнелия, откидываясь на спинку стула. — Уайет ведь не приведет с собой на венчание эту Золушку-фиголушку, как ты думаешь?

— Господь с тобой!

— Да уж, пусть лучше остережется. — Корнелия доела булочку. — Довольно того, что он увидит меня в этом уродливом платье, которое Тамсин выбрала для подружек невесты. Никогда ей этого не прощу. Ни намека на сексуальность. Но это хотя бы спасет меня от ее папаши, а не то обязательно ущипнул бы за задницу, проходя мимо.

“Блэкберри” Корнелии зазвонил на столе.

— Привет, Даф, — сказала она, подняв пальчик с безупречным маникюром, чтобы Фернанда подождала. — Что значит — его жена не желает меня там видеть?! Я должна туда попасть. Вот уже несколько недель, как все только и говорят о шестидесятилетнем юбилее Говарда Голта. Я не могу его пропустить. — Она вскинула голову. Фернанда слышала высокий голос Дафны, она что-то быстро-быстро говорила. — Хорошо, старайся. Увидимся завтра в два. И скажи своей помощнице, чтобы прислала мне на мобильный адрес “Дафинко”.

— До сих пор не могу поверить, что у тебя будет собственная парфюмерная линия, — сказала Фернанда, когда Корнелия положила трубку. — Как у Сары Джессики Паркер и Джей Ло…

— Ради бога. Мы будем продавать “Светскую львицу” только в “Бергдорф”, “Барниз” и “Сакс на Пятой авеню”, флакон будет стоить минимум двести пятьдесят долларов, итальянское стекло ручной работы.

— Ручной работы! С ума сойти. Не могу дождаться.

Корнелия протянула руку к тарелке Фернанды и взяла два оставшихся гренка.

— Говард Голт устраивает на свое шестидесятилетие нечто грандиозное. А его новая кретинка-жена не желает, чтобы меня пригласили. Как будто мне нужен этот динозавр — меня уже давно старые козлы не привлекают. Ну да ладно. Пройдемся по магазинам? Стилист в последнее время присылает мне несусветную гадость, даже на то, за что мне приходится платить, смотреть противно. Ты должна мне помочь.

— С удовольствием! — откликнулась Фернанда. Все находящиеся под ними этажи “Барниз” были к их услугам, а на работе она утром сказалась больной. — Мне тоже нужно кое-что посмотреть. Паркер пригласил меня на ужин с его друзьями по…

— Ты настоящая подруга! — обрадовалась Корнелия. — По-моему, сегодня твоя очередь платить за полдник?

Фернанда подавила протест.

— Моя так моя, — и она махнула официанту, чтобы принес чек.

Завернутый в одно только полотенце Уайет шагал по белым плиткам пола в клубе “Ракет”. Он провел все утро за компьютером, работая над первыми главами своей книги, и теперь с удовольствием готовился к привычному ритуалу — парная-сауна-бассейн. Сейчас он снова работает, работает по-настоящему; его договор с издательством Гарвардского университета был на прошлой неделе подписан. Если “Светская львица за одну ночь” станет, как они с Киплингом надеются, не только сенсацией в научном мире, но и будет иметь коммерческий успех, то никаких усилий не жалко.

Эти его размышления прервал Макс Фейрчайлд, тоже завернутый в полотенце.

— Уайет! Тебя-то я и искал.

Уайет скривился. Невозможно было не обратить внимание на прекрасно тренированное тело, которым этот тип явно гордился.

— Как делишки, Макс? — сказал Уайет, от души надеясь, что тот не попытается завести с ним разговор. Ему в самом деле надо было сбросить напряжение.

Увы, не повезло.

— Да все хорошо. В смысле, у меня все нормально. Но я хотел тебя кое о чем спросить. Вернее, кое о ком. Ты встречаешься с Люси? С девушкой, которую ты приводил на ужин к своей матери?

— С Люси? Нет, она просто моя старинная приятельница, — Уайет произнес эту реплику из своей роли, однако почувствовал, что на его территорию хотят вторгнуться. Люси меньше всего нужно, чтобы ее отвлекали.

— Значит, ты не против, если я ее приглашу куда-нибудь? — Макс так и засиял.

— Я не против, если ты пригласишь, — ответил Уайет. — Но не слишком огорчайся, если она тебе откажет. Она поглощена своей работой, на личную жизнь почти не остается времени.

— Ладно, я все равно попробую. Давно не встречал такой потрясающей девушки. Ты тоже в парную?

— В сауну, — решил Уайет. Хватит с него Макса Фейрчайлда. — Ну, пока.

— Надо ей было это назвать “Уборщиков в третий ряд!” — прошептала Люси, рассматривая одну из инсталляций с нескрываемым изумлением.

Они вошли в зал, где были выставлены новые работы Либет Вэнс. Здесь уже было полно завсегдатаев галерей, которые в задумчивых позах застыли перед экспонатами.

— Черт, еще хуже, чем я ожидал, — заметил Уайет.

Либет была дочерью знаменитого эпатажного художника и выражала себя с помощью фруктов — ананасов, манго, японских груш. Она составляла композиции, которые условно можно было назвать скульптурами. На бананах кое-где уже начали проступать коричневые пятна — знак того, что художница создала всю экспозицию за неделю. Либет может считать это искусством, подумала Люси, но большинство из тех, кого она знает, решили бы, что это чей-то завтрак недельной давности.

Уайет с осуждением посмотрел на нее.

— Ты что, жуешь резинку? Выплюни сейчас же! Ты похожа на корову, пережевывающую жвачку.

Люси вздохнула. Они с Уайетом побывали за эту неделю на нескольких светских мероприятиях, и каждый раз он находил какой-нибудь пустяк, чтобы придраться к ней. Она выплюнула радужно переливающийся комочек в ладонь.

— У тебя сегодня особенно дурное настроение или дело во мне?

— Выброси немедленно! Вдруг кто-нибудь захочет поздороваться с тобой за руку?

Люси засмеялась и кинула жвачку в урну возле бара.

— Уайет, это всего лишь жевательная резинка. Ты в самом деле думаешь, что люди обращают внимание на такие пустяки?

— Конечно, обращают. Ты пришла сюда как моя спутница, — он указал на двух фотокорреспондентов, которые снимали Либет и ее отца на фоне венка из манго и киви. — После них они займутся нами, вот увидишь.