И Люси Джо откинется на спинку кресла и улыбнется, вспоминая столь неприметное начало своей карьеры. Как она вместе с множеством других работниц сидела целыми днями за машинкой, и только вечером, когда все уходили домой, отрывалась от работы, доставала папку с рисунками и принималась делать эскизы, которые в один прекрасный день привели ее в авангард законодателей американской моды. Она расскажет журналисту, как порой, ближе к ночи, ей казалось, будто складки блестящего шелка скользят между пальцами: тщательно нарисованное ею платье выглядело поразительно настоящим.

Потом она, конечно, с удовольствием поведает о сегодняшнем вечере, о том, куда она идет и с чего в общем-то началось ее восхождение. “Я всегда знала, — скажет она восхищенному журналисту, — что рано или поздно мои мечты обязательно сбудутся”.

Она и в самом деле всегда это знала. Люси Джо, которая родилась и выросла в маленьком заштатном городишке в двух часах езды от Миннеаполиса, жила с тайной уверенностью, что жизнь щедро одарит ее своими лучшими дарами. Сколько она себя помнит, создание одежды всегда было ее страстью; когда ей было четыре года, она ткнула своим детским пальчиком в роскошное платье какой-то кинозвезды в одном из маминых журналов, где рассказывалось о жизни знаменитостей, и вынесла приговор: “Слишком много оборок”. В двенадцать лет она уже шила себе все сама, копируя фасоны вещей, которые ей было никогда не купить. Она часами рассматривала истрепанные номера “Вог”, изучая, как великие творцы моды 90-х, например Джанни Версаче и Аззедин Алайя, прославляли своим стилем женственность форм, и восхищаясь дерзкой красотой фотографий знаменитого Герба Ритца. Стены вокруг своей кровати она обклеила снимками модных нарядов из старых номеров журнала “Дабл Ю”, и манекенщицы витали над ней, словно утонченные, угловатые ангелы, охраняя ее сон.

Она окончила школу, но в университет поступать не могла, денег не было, и стала помогать местной портнихе Энни Друитт. Энни была славная женщина и радовалась, что можно поболтать во время работы с Люси Джо, но платы за подшивку брюк и переделку старых платьев для выпускного вечера едва хватало на жалованье одной мастерице, что уж там говорить о двух, потому грандиозные планы Люси Джо так и оставались планами.

И вот, в день, когда ей исполнилось 26 лет, она собрала чемодан, взяла с великим трудом скопленные две тысячи долларов, попрощалась с друзьями, какие у нее были, и, не обращая внимания на слезы и уговоры матери, села в междугородний автобус “Грейхаунд”, который повез ее на восток; оказавшись в Нью-Йорке, нашла через сайт электронных объявлений “Крейгслист” крошечную однокомнатную квартирку в Мюррей-Хилле с таким покатым полом, что она то и дело спотыкалась, и чудом устроилась на самую низшую должность к Ноле Синклер. Работа оказалась лишь на самую малость более творческой, чем у Энни Друитт, но по крайней мере теперь Люси Джо жила в Нью-Йорке, в самом центре мира моды, и трудилась на поприще, на котором были сосредоточены все ее помыслы.

Однако прошел год, а она ни на шаг не приблизилась к заветной цели. В масштабах общего течения времени год не более чем мгновение, но для Люси Джо это был большой срок. Кривая ее профессиональных успехов превратилась в прямую — скучную и плоскую, как грудь Кейт Мосс, а Нола не подпускала к моделированию тех, у кого не было диплома Технологического института моды или Школы дизайна Парсона.

Но все это не важно. Нола всего лишь трамплин, сегодня вечером Люси Джо встретит своего настоящего Учителя, того, кто признает, что ее талант и энергия достойны большего, чем работа на конвейере.

“Наконец-то мозаика сложится”, — думала Люси Джо, расстегивая молнию мешковатой синей куртки с капюшоном. Она чуть не бежала по Лексингтон-авеню, зажав под мышкой папку с рисунками. Конечно, к ее платью нужно что-то более элегантное, чем ее куртка. Как только она получит новую работу, сразу обзаведется кашемировым пальто, подходящим для вечерних приемов. И еще пойдет в “Сакс на Пятой авеню” и купит золотые босоножки “Кристиан Лубутен”, сколько бы они ни стоили. Она надеялась, что нынче вечером никто не заметит, что у ее дешевых туфель “Альдо” сбиты каблуки.

Если не считать пальто и туфель, Люси Джо готова. Она проштудировала “Тайну”[1]. Ее рукопожатие было крепким. Она научилась смотреть людям в глаза. И она точно знает, чего хочет: она хочет познакомиться с модельером, под руководством которого она не будет с утра до ночи вшивать молнии, а займется чем-нибудь более интересным. Ее, конечно, бросает в дрожь при мысли, что придется показывать лежащие в папке рисунки великим дизайнерам, приглашенным на шоу, не говоря уже о визитных карточках, которые она напечатала в типографии “Кинко” и надеялась раздать гостям, и все равно она должна, должна убедить мир, что Люси Джо — именно та незаменимая помощница, без которой не смогут обойтись ни Такун, ни Брайан Рейс, ни Рейчел Рой. (Одна лишь Нола может позволить себе пригласить столько соперников, и одной только Ноле они не смогут отказать — хотя бы потому, что у нее будет такая армия фотокорреспондентов.) Люси даже записала на карточках несколько вариантов, как начать разговор, и положила их в сумку — на всякий случай. Если она вдруг окажется рядом с Марго Ирвинг, то вероятность, что та будет одна, почти равна нулю.

Не меньше внимания она уделила и своей внешности. Она впервые в жизни купила утягивающие трусы “Спанкс”, с замиранием сердца надеясь, что на кредитной карточке, которой она расплачивалась, окажется 40 долларов. Натерла лицо и тело ядовито пахнущим кремом для автозагара. Теперь можно было подумать, что она провела каникулы по случаю Дня благодарения на острове Сент-Бартс, а не у себя дома, лежа на старой дешевой кровати с железной сеткой под матрасом. Сделала завивку. Надела приподнимающий грудь лифчик “Вандербра”. Нанесла на ресницы три слоя туши, чтобы как следует оттенить глаза. Покрасила ногти на руках и ногах ярко-розовым лаком — в цвет платья. Ну и конечно, само платье — живая реклама того, что она может сотворить своими руками с помощью иголки и ниток всего за 20 долларов.

“У тебя все получится”, — твердила себе она, поднимаясь по ступенькам к бархатному канату перед входом. Вокруг толпились другие приглашенные: женщины с голыми ногами, покрывшимися гусиной кожей под юбками от знаменитых дизайнеров, мужчины, такие привлекательные и строгие в черных смокингах и узких галстуках. Люси Джо на минуту остановилась освежить помаду на губах, поправила волосы, прыснула на себя “Шанель” из пробного флакона, который берегла для особо важного события, и решительно подошла к бархатному канату.

— Имя? — спросила пиарщица со списком в руках, внимательно посмотрев на Люси Джо.

— Люси Джо Эллис, — ответила она, улыбнувшись своей самой обаятельной улыбкой.

Девица пробежала глазами список и снова подняла глаза.

— Эллис, вы сказали?

— Совершенно верно — Э-Л-Л-И-С.

— Сожалею, в моем списке вас нет.

Первым импульсом Люси Джо было закричать, но она сдержалась. Пустые глаза пиарщицы переместились на следующего в очереди.

— Подождите! — громко попросила Люси Джо, сунула руку в свою огромную сумку и достала приглашение, слегка уже замусолившееся. — Вот мое приглашение! Мне его дала Кларисса, ассистент Нолы. Я работаю в этой фирме, произошла какая-то ошибка!

— Что я могу вам сказать? В моем списке вас нет. Единственный Эллис, который здесь значится, — Брет Истон Эллис[2]. Позвоните Клариссе.

— Я… я бы, конечно, позвонила, но забыла мобильный дома. Прошу вас!

Какая же Люси Джо идиотка! Вместо того чтобы положить деньги на свой счет, она накупила разной еды, и с прошлой недели ее телефон молчит.

— Простите, я не могу вас впустить, ведь вашего имени нет…

— Да, да, понимаю, его нет в вашем списке. А может быть, вы позвоните Клариссе, окажите мне такую любезность! — умоляла Люси Джо, но девица лишь отрицательно покачала головой.