— И мне кажется, что мы встречались. И с вами, Макс, тоже.

Да, Люси видела его раньше, она была уверена. Может быть, на страницах светской хроники. Ну конечно, скорее всего именно там.

Макс распахнул свои небесно-голубые глаза.

— Неужели? Если бы я хоть раз увидел вас, то уж никогда бы не забыл.

“Как, неужели этот красавчик флиртует со мной?” Во время коктейлей Люси несколько раз ловила на себе его взгляд, а когда оказалось, что они сидят за столом рядом, он не мог скрыть своей радости. Люси не знала, что страшнее — что Макс запал на нее или что он что-то заподозрил. Уайет предостерегал ее, чтобы она как можно меньше болтала с одинокими мужчинами, которых, вероятно, встретит сегодня вечером. “Они будут делать вид, что интересуются твоей жизнью, — внушал он ей, — и ты сама не заметишь, как начнешь объяснять, как проехать в центр Дейвилла. Чем меньше слов, тем лучше”.

— “Эллис” — это ваша девичья фамилия? — спросила Марта, снова наклоняясь к Люси. — Кто ваши родители, душенька?

— Моя семья из Чикаго. Думаю, вы знаете моего отца — Рэймонда Эллиса. — Люси повторила слово в слово то, что велел ей говорить Уайет. Он знал, что имя это никому не знакомо, и знал также, что никто в этом не признается. Тон Люси должен убедить всех, что Рэймонд Эллис — человек, которого просто нельзя не знать, этого будет довольно, считал Уайет.

— Конечно, — подтвердила Марта. — Ну, что он сейчас?

— Ах, он не меняется, — сказала Люси тоном любящей дочери. Может быть, Уайет знает, что делает. — А вы, ребятки, откуда? — Караул! “Ребятки” — словечко это из лексикона Люси Джо! Но Фейрчайлды вроде бы ничего не заметили.

— Со стороны Фейрчайлдов это Нью-Йорк. Но моя мама была Эджелл. — Люси услышала гордость в голосе Марты. Наверное, фамилия Эджелл возвышает вас над другими. Что ж, может быть, этим супербогатым людям тоже нужно что-то доказывать друг другу. — Большая часть моих родных все еще живет в Бостоне, хотя некоторые обосновались в Париже.

— В Париже, как это замечательно! — Люси давно мечтала побывать в этой мекке мировой моды. — А вы когда-нибудь ездили к ним в гости?

— Конечно. Много раз.

— И что, город такой же красивый, как в кино? Мне до смерти хочется там побывать.

— В Париже? — спросила Марта, явно озадаченная вопросом. — А вы разве там не были?

Идиотка. Люси похолодела от ужаса.

— Ой, конечно, я была в Париже, только это было в детстве, и я мало что помню.

Ответ как будто удовлетворил Марту, и она вернулась к разговору с Ларсом ван Севером. А гостям тем временем подали первое блюдо.

— Ой, это что, сырая рыба? — шепотом спросила Люси Макса, с отвращением глядя в свою тарелку. То, что там лежало, казалось, только что вырезали из живота какого-то неведомого существа и прямиком, минуя кухню с ее кастрюлями и сковородками, принесли в столовую. Оно поблескивало в свете свечей.

— Да, это тунец тартар, — Макс улыбнулся. — Вы не любите?

— Никогда не ела, — призналась Люси. — Я вообще не ем сырую рыбу. Моя подруга Дорин так отравилась в суши-баре неподалеку от дома, что похудела на тридцать фунтов.

— На тридцать фунтов? — недоверчиво переспросил Макс.

— На самом деле гораздо больше. Это она в первый раз на тридцать фунтов похудела.

— У нее было отравление несколько раз? И в том же самом заведении? Зачем же она продолжала там есть?

— Вы не знаете Дорин. Она хотела похудеть на девяносто фунтов к свадьбе своей сестры.

— Вы шутите, — Макс позволил себе улыбнуться. — Ничего такого не было.

— Вот именно что было!

Он растерялся, не зная, что сказать, но потом кивнул.

— Я понимаю ваши сомнения.

Что касается Марты, она подключилась к их разговору слишком поздно и теперь смотрела на свою тарелку совершенно новым взглядом, осмысливая связанные с сырой рыбой мрачные перспективы, которые открылись после рассказа Люси.

— Возьмите хлеба, — предложил Макс Люси. — Думаю, с хлебом вам ничего не грозит.

— Нужно хотя бы попробовать, правда? Не хочу обидеть хозяйку.

Люси храбро вонзила вилку в дрожащую башенку розовой плоти. Поднесла к губам, глубоко вдохнула и положила в рот скользкий кусочек… протолкнула его языком подальше… Рыба вдруг ожила у нее во рту! Люси пыталась ее проглотить, но горло сжалось и не хотело ее пропускать. Оно выталкивало рыбу обратно с громкими, утробными звуками.

— Вы подавились? — Макс вскочил со стула, рывком поднял Люси на ноги и обхватил ее грудную клетку руками, готовясь спасать по методу Хаймлиха. — Стойте спокойно! — закричал он. А Люси благодаря его спасательным действиям и в самом деле начала давиться и, после того как Макс два раза нажал ей на живот, рыба вырвалась у нее изо рта, перелетела через изысканно сервированный стол и упала прямиком в декольте Корнелии Рокмен.

Где, где дорожка подиума, сквозь который можно провалиться? В столовой воцарилась мертвая тишина, все взгляды обратились с Люси на Корнелию.

— Ну вот, вы спасены, — сказал Макс, не скрывая гордости.

— Спасена? — Она взглянула на Уайета, который отвел взгляд в сторону, показывая, что не имеет к ней никакого отношения, потом она с виноватым видом повернулась к сидящей во главе стола хозяйке. Дотти делала жалкие попытки скрыть свой ужас. — Простите меня, Дотти, ради бога простите, миссис Хейз… Дотти… И вы тоже, Корнелия! Позвольте, я сниму…

Люси бросилась к ней с салфеткой, но Корнелия выставила перед собой руки, не подпуская к себе.

— Какая мерзость, — прошипела она, и Люси, не зная, что еще можно сделать, поплелась к своему стулу.

Когда она села, Макс положил руку на ее плечо.

— Вы старались. Я свидетель: вы действительно старались съесть эту рыбу.

Люси со страхом посмотрела через стол, но Уайет не поднимал глаз от своего тунца тартар. Только Трип и Элоиза послали ей сочувственные улыбки.

— Скажи, Бинки, — спросила Дотти свою приятельницу, когда они перед подачей главного блюда удалились на минуту в ее спальню поправить прически и тайком выкурить по сигарете, — ты не знаешь, что такое сингапурский слинг?

Когда был съеден жареный фазан и убраны тарелки, Уайет послушал, как Люси поддерживает разговор с Морганом Уэйром. Она с выражением глубочайшего интереса кивала головой, а он объяснял ей, почему такая очаровательная молодая особа, как она, должна обязательно включить в свой инвестиционный портфель муниципальные или индексированные с учетом инфляции облигации. Убедившись, что с Уэйром ей не грозит попасть в большую беду, потому что тот никому и слова не дает вставить, Уайет тихонько проскользнул по длинному коридору в свою прежнюю спальню. В комнате, где по-прежнему хранились его мальчишеская коллекция чучел ядовитых жаб, чучело мартышки-резус с горящими красными глазами и настоящий жезл вождя индейского племени — отец привез жезл с Аляски, куда ездил арендовать у эскимосов участки для добычи нефти, — Уайет сел на королевскую кровать, на которой спал первые восемнадцать лет своей жизни, и закурил сигарету — первую за нынешний вечер. Он мог, нарушая закон, курить в общественных местах, но закурить в присутствии матери не осмеливался.

Он выпустил дым и вздохнул. Тяжкий это труд — отесывать Люси. А в такой вечер, как сегодня, нужно еще иметь и стальные нервы. Он не только ввел свою протеже в круг, к которому принадлежали только сливки общества, но и, меньше всего этого желая, познакомил ее с Корнелией, а это было все равно, что познакомить кролика с лисой. Они еще легко отделались — Люси вырвало сырым тунцом, только и всего.

Но в общем и целом Люси справлялась неплохо. Даже понравилась его матери, как заподозрил Уайет. Этот балда Макс Фейрчайлд глаз на нее положил, Морган Уэйр готов был предложить ей ссуду, где поручителем выступит правительство.

Конечно, Уайету еще трудиться и трудиться над ней. Когда Люси волнуется, ее движения становятся слишком быстрыми, она начинает размахивать руками при разговоре, забывает о диете и ест все подряд. К тому же она слишком смешлива. Насколько Уайету известно, Макс Фейрчайлд за всю свою жизнь не сказал ничего хоть сколько-нибудь интересного или остроумного, а Люси почти весь вечер заливалась веселым смехом. Надо будет еще раз напомнить ей, что в обществе не следует так открыто проявлять свою доброжелательность. И все же она многое усвоила, размышлял Уайет, выдыхая дым в сторону головы лося, прикрепленной над кроватью. А это значит, что материал для своей книги он соберет. Он потушил сигарету в старой металлической крышке от банки, которую держал в верхнем ящике еще со школьных времен, потом достал закрывающийся пакет, который предусмотрительно принес с собой, и высыпал туда пепел с окурком. Книга, его книга. Пусть мама думает что угодно, но его интересует только книга.