— И это очень грустно, — с горечью произнесла Алисия. — Никому нет дела до моего дяди. Зато новость из него вышла классная.

— А почему ты не можешь вернуться на работу? — Я сбросила рюкзак и села на платформу возле нее, поскольку меня уже не волновала чистота старых джинсов.

— Потому что вакансии больше нет! — Алисия снова завелась. — Они взяли на работу какую-то девчонку, только что из колледжа. Сделали ее репортером и платят меньше, чем платили мне! Это называется «хороший выход из положения»! — Она уткнулась лицом в колени и разрыдалась. — Все отвратительно. Я безработная. Я не замужем. Моя мать — психичка. А у меня, возможно, хорея Хантингтона!

— Успокойся, — сказала я. — А у твоей матери действительно психоз?

— Ты что, шутишь? — Алисия подняла лицо от коленей, снова посмотрела на меня и стала рассказывать о случае в парке.

Тогда ей было пятнадцать, и она прогуливала школу. Одевшись в стиле Мадонны из «Безуспешных поисков Сьюзан», который включал в себя пять флуоресцентных пластиковых браслетов и сигарету в руке, Алисия внезапно увидела странную леди, в которой узнала свою мать. Мэдди, оборванная и растрепанная, не особо успешно пряталась за столбом и шпионила за «Чик-фил-А», пользуясь для этого оперным биноклем.

— Шпионила за Чик-фил-А? — недоумевая, спросила я.

— Это ресторанчик фастфуда, где подают наггетсы и жареные вафли, — объяснила Алисия.

— Ладно, а за кем она подсматривала?

— За разносчиками заказов, скорее всего, — пожав плечами, ответила Алисия. — Может, она хотела плюнуть в чей-то заказ. А может, запала на кого-то из кассиров. Я не знаю.

Она вспомнила, как выбросила сигарету и стала ждать, что мать заметит ее, а когда этого не случилось, закричала: «Мама!» Пусть лучше друзья подумают, что она не прикольная, когда кричит, но нужно же сделать что-то, чтобы мать перестала прятаться за столбом, ведь если ее узнают, это будет вообще кошмар. А поскольку мать все равно не обернулась, Алисия закричала: «Мэдди!» — и, открыв рот от удивления, наблюдала, как та с биноклем в руках начала рассматривать двор ресторанчика. Когда Алисия попала в фокус, Мэдди опустила бинокль, развернулась и убежала.

— Она знала, что это ты?

— Я была в пятнадцати метрах от нее! Я ее дочь! А у нее был бинокль! Конечно же, она меня узнала.

— Ты когда-нибудь говорила с ней об этом?

«Гейтвик-экспресс» наконец-то появился на станции. Но свет его фар приближался на удивление медленно.

— Никогда! Все это было слишком странно. Я вернулась домой и рассказала обо всем отцу, опустив часть про сигарету. Я призналась, что прогуляла школу и что заметила, как моя мать шпионит на заднем дворе ресторана фастфуда. Папа посмотрел мне в глаза и сказал: «Она сумасшедшая, ты же знаешь. Абсолютно сумасшедшая».

Мы поднялись, чтобы зайти в поезд, затормозивший прямо перед нами. С громким шипением открылись двери. Я чувствовала себя этим поездом, уставшим от бесконечной дороги в никуда.

Подхватив наш багаж — типичное «не то» с точки зрения модного журнала, — мы запрыгнули в вагон и сели друг против друга. К сожалению, больше никого в вагоне не было, поэтому я не могла выяснить, где находится нужный нам терминал «Трансавиа». Но скоро должен был появиться контролер.

— Итак, — сказала я, когда поезд начал движение, — какова твоя вторая версия? Помимо хореи Хантингтона?

— Антиправительственное народное ополчение.

Я вытаращилась на нее.

— Ты что, правда так думаешь? Сейчас? В Питтсбурге?

— Она живет в этой коммуне защитниц окружающей среды и мужененавистниц и пишет книги о здоровой пище. Не удивлюсь, если она подалась в террористки.

— О Господи!

— Но это, конечно, в самом худшем случае.

— Ага… Эй, смотри! — Я устала, но попробовала придать голосу хотя бы видимость жизнерадостности, когда увидела индианку, которая внезапно появилась в дальнем конце, открыв дверь между вагонами. Соизмеряя свою скорость со скоростью вагона, одетая в сари леди шла по нашему неприветливому пристанищу. У нее ушло несколько минут, чтобы преодолеть расстояние от двери до наших мест. Она говорила по-английски достаточно хорошо и объяснила нам, что никогда не слышала о самолетах «Трансавиа», но она постарается выяснить что-нибудь о терминалах.

— Она не вернется, — сказала я, глядя, как контролер вставляет магнитную карточку в дверь, ведущую из нашего вагона дальше.

— Во всяком случае у нас будет тридцать минут для того, чтобы добраться до нужной двери, раз уж мы туда приедем. Может, на процедуру посадки нам хватит пяти минут?

Я рассмеялась. Меня охватила истерика, наполнив тело слабостью и сопровождающим ее предчувствием медвежьей болезни. По крайней мере, поезд набрал полную скорость и мы теперь больше не заперты в том сонном и вялом городишке.

— Ты в порядке? — спросила Алисия.

Продолжая смеяться, плакать и кивать, я умудрилась выдавить:

— Я еще никогда не опаздывала на самолеты.

— Что ж, может, благодаря тебе нам повезет. Бывает, когда вылет задерживают из-за срочного ремонта.

— Ремонта? Господи, может, и так. — Я промокнула глаза, собираясь с мыслями. Я ничего не могла поделать с возникшим перед глазами образом ремонтника, похожего на моего отца, который до сих пор предпочитает играться с проблемами, а не устранять их.

— Мы должны успеть, — сказала Алисия с неожиданно вернувшейся надеждой. — Я не могу так просто это бросить.

— Конечно… Ну, если самолет исправен… — сказала я, отмахиваясь от мысли о механике, залепляющем мотор самолета изолентой.

— Роксана должна знать. Она наверняка знает, что произошло с мамой.

— Потому что она медиум?

— Потому что они родственницы! И потому, что до своего побега Роксана была очень близка с мамой.

— Но почему она украла Ди? — поинтересовалась я. — Она не боялась, что ее объявят в розыск?

— Мой дядя Гейб влюбился в другую женщину. Роксана не могла с этим смириться.

— Он женился на другой?

— В конце концов они оба развелись. Роксана даже мысли не допускала, что ей придется делить дочь с человеком, которого она все еще любит, но который больше не любит ее. Она много чего перепробовала, но сработало только одно — они вместе с Ди уехали в Англию.

— Неужели ей позволили остаться там без визы?

— А она вышла замуж, как только приехала.

— Ты серьезно? И как ей это удалось?

— За год до этого Роксане сделал предложение Клайд, британский актер, с которым она познакомилась еще в Нью-Йорке. Она приняла решение стать его женой просто из мести. А такие вещи редко приносят счастье.

— Ага! — воскликнула я, подумав, что, наверное, ошибалась, считая сценарии мыльных опер полной чепухой.

Алисия поняла мою реакцию.

— Я чувствую себя немного неловко, раскрывая все психопатологии моей семьи.

— Забавно, что ты считаешь эту женщину частью своей семьи, — ответила я. — Она же украла твою кузину. И твой дядя наверняка был вне себя.

— Ди уже большая девочка. Она могла вернуться, как только ей исполнилось восемнадцать. Но она этого не сделала.

— И она даже не знает о том, что ее отец… — Я не смогла продолжить. Если для меня мама все еще жива, то Алисия, вероятно, тоже не могла смириться со смертью дяди.

Алисия покачала головой, ее лицо приобрело грустное выражение, а моя собственная нервная система, похоже, решила составить ей в этом компанию.

— Ой-ой, — сказала она, сглотнув, и опустила ноги на пол.

— Что «ой-ой»? — спросила я, хотя тоже это почувствовала. Поезд снова замедлял ход.

— Завяжи шнурки и приготовься бежать, — приказным тоном произнесла Алисия. — Мы в Гейтвике.