Высокие и узкие дома Амстердама были похожи на голливудские декорации, расставленные вдоль мощеной мостовой. Деревянные лодки, покачивающиеся у берегов канала, казались бутафорскими, а серые тучи над головой завершали сюрреалистическую картину. Создавалось впечатление, что даже трамваи ездили здесь, повинуясь приказу невидимого режиссера: «Мотор!»

— Так вот он какой, Амстердам, — произнесла я, поворачиваясь к Алисии, когда мы попали под слепой дождик.

Еще прошлой ночью я не была уверена, что затея Алисии осуществится. Но этим утром мы вышли на пустынной железнодорожной станции Монкеспоорк и, пройдя через подземный переход, разрисованный граффити, остановились чуть поодаль от поразительно темной личности, курившей сигарету. (К сожалению, в поезде, идущем в Нидерланды от авиапорта Счипхол, не было человека, который бы подобно одетой в сари женщине, все-таки вернувшейся и объяснившей, как можно добраться до терминала трансавиационной компании, мог подсказать нам, как добраться до отеля.) Алисия с любопытством изучала все вокруг, как будто на расписанном краской цементе были картины великих нидерландских мастеров, а потом потащила свой чемодан к темной личности, решив все-таки выяснить дорогу. Я осталась на месте, с рюкзаком за спиной и пакетами с продуктами в руках, балансируя ими, как Фемида — чашами весов. Ей что, никогда не говорили, что с незнакомыми плохими мальчиками лучше не разговаривать? И не я ли предупреждала ее, что все такси остались на Центральном вокзале?

Зловещий незнакомец не знал английского и, похоже, абсолютно не понимал, о чем говорит ему Алисия, которая старалась жестами объяснить, что нам нужен отель «Ханс Бринкер». Я, кстати, тоже не понимала, но очень удивилась, когда он, докурив свою сигарету, решил проводить нас на темную улицу, практически пустую, если не считать двух неясных теней на автобусной станции.

— Видишь этих парней через дорогу? — спросила Алисия. — Бандиты. Это бандиты, Холли. Но они нас не тронут, пока мы в его компании. — Она показала на нашего спутника, затянутого в кожу.

Я огляделась по сторонам и увидела, что дома впереди темные и тихие, а освещают их только мигалки полицейских машин. Похоже, мы оказались неподалеку от места недавней перестрелки.

— А я думала, что Амстердам будет похож на Венецию, — пробормотала я и, чуть понизив голос, добавила: — Тебе очень хочется катить эту штуку?

Я могла и не шептать — наш мрачный спутник все равно ничего не слышал из-за грохота, поднятого колесиками ее чемодана.

— А какая разница, качу я его или несу? — спросила Алисия. — Нас все равно могут ограбить.

Вероятно, незнакомец все-таки понял жесты Алисии касательно отеля и привел нас прямо к зданию. Он даже указал на вход. Мы от души поблагодарили его, но он зашел вслед за нами в фойе и ждал, пока мы зарегистрируемся. Он бы и в лифт за нами последовал, если бы Алисия наконец не догадалась, что парень ждет платы за свои услуги. Я позволила ей заплатить самой, поскольку считала, что это лишь маленькая компенсация за то, что нас могли убить.

Накануне Алисия говорила, что заказала нам места в настоящем отеле, но на самом деле «Ханс Бринкер» оказался молодежной турбазой. Почистив зубы в общей ванной и попытавшись заснуть в захламленной комнате, полной двухъярусных кроватей с другими женщинами, я была готова сбежать отсюда уже утром. В кафетерии турбазы нам предложили завтрак: кофе и мюсли, хотя я, честно говоря, ожидала овсянку. Затем Алисия засунула свою пижаму и туалетные принадлежности в мой рюкзак и закрыла остальные вещи в кладовой фойе, навесив на дверь огромный замок. После завтрака мы решили погулять по центру Амстердама, где сейчас и находились. Только теперь я почувствовала, что день будет куда лучше предыдущей ночи. Сегодня мы найдем Роксану.

Алисия не отвлекалась, внимательно изучая карту. До этого она посоветовала мне искать указатель «Лейдсплаат», и я, не теряя надежды, принялась вглядываться в названия перекрестков и каналов.

— Это над кафетерием, ты так сказала?

— Так сказала Ди. Это кофейня «Скай Фиш». — Алисия смахнула дождевые капли со своей карты.

Амстердам очень красив даже под дождем, решила я, наблюдая за снующими повсюду велосипедистами, которые рассекали своими шинами лужи, превращая их в прозрачные водные веера. Молодые люди были одеты в джинсы и жакеты, заляпанные грязью, и щелкали по звонкам, заставляя их звучать подобно пению жизнерадостных птиц. Я и сама чувствовала себя жизнерадостной.

— А там не будет вывески в виде раскрытой ладони? Огромной такой ладони? — спросила я, едва не пропустив нужный нам указатель.

— Там должен быть просто флажок с рыбой, покрытой звездочками, — пояснила Алисия. — Я же тебе говорила: Роксане не нужна реклама.

На флаге, развевающемся чуть впереди, была нарисована синяя рыбка с белыми пятнышками. Она напоминала формочку для печенья, с помощью которой вырезали кусочек звездного неба. Поверх нее шли слова: «Татуировки и предсказания! Второй этаж».

Вывеска висела на углу каменного здания, часть которого занимал тайский ресторан, а напротив располагался букинистический магазин под названием «Запретные книги сестры Бетти», вероятно принадлежащий бывшей монашке или же английской сиделке.

Сквозь окно «Скай Фиш» лился теплый желтый свет, были видны люди, склонившиеся над громадными кружками с кофе. По сравнению со «Скай Фиш» старые добрые забегаловки «Старбакс»[21] казались образцом почти операционной чистоты.

Я показала на мокрый от дождя флаг, с которого капало, и сказала:

— Думаю, эта реклама ей не очень нравится.

— Должно быть, новый менеджмент. Роксана обижается, если люди называют ее предсказательницей судьбы или гадалкой. Она медиум международного уровня. Поверь, об этом она сообщит тебе на десятой минуте знакомства.

— Ну… — Я медлила. — А ты не хочешь сначала выпить кофе? Или сразу пойдем на второй этаж?

— Ты же знаешь, что в таких кофейнях люди курят марихуану, верно?

Возникла пауза. Странное сочетание «я знаю» и «я так и знала» сорвалось с моих губ каким-то мяуканьем.

— Ага. Значит, знала. — Алисия кивнула мне. — Пошли.

Густой, задымленный воздух «Скай Фиш» пах мокрыми осенними листьями. Красноволосая девушка, как-то умудрившаяся нацепить на коротенькую стрижку двадцать заколок, смотрела фильм по телевизору, который стоял в углу. Официантка показала нам лестницу, ведущую на второй этаж, а потом принялась объяснять группе обкуренных американцев, что, если они хотят выкурить здесь хоть одну самокрутку, им следует для начала заказать кофе.

Комната, расположенная в конце лестничного пролета, встретила нас светом и звоном колокольчиков. На светлом дубовом полу ничего не было, кроме стеклянной витрины с множеством рисунков для татуировок. Из динамика на стене лилась психоделическая музыка, она пульсировала в такт смене цветов вращающегося оптокинетического барабана, который почему-то был установлен на стеклянной витрине, — там, где в ювелирных магазинах обычно ставят зеркало.

Из другой комнаты появился молодой мужчина. Его белые волосы были уложены с помощью геля в отдельные торчащие прядки, имитирующие, видимо, кактус. Из-за черной облегающей водолазки его запавшие щеки казались еще более ввалившимися.

— С вас сорок два гульдена, если хотите узнать свою судьбу, — сказал «кактус» на прекрасном английском.

— Мы пришли повидаться с Роксаной, — объяснила Алисия.

— С Роксаной… Ее да-а-ав-но нет. Девочке пришлось сбежа-а-а-ать. — Для наглядности он сделал пальцами человечков и промчался ими по столу.

— То есть как сбежать? — спросила Алисия.

— Вам знакомо слово «депортация»? Или слова «международный инцидент»? Ее выслали из страны.

— Что? Этого не может быть!

— Правильно! — воскликнул он, рассмеявшись. — Просто она с нами больше не работает. Потеряла свой дар. Нам на нее жаловались. — Он пожал костлявыми плечами. — Нам пришлось ее отпустить.