1954 9 Мая 1945 года Я помню эту дату в сорок пятом. Еще война гремела на войне, А мы, отвоевавшие солдаты, Ловили рыбу на реке Шексне. Гребли вдвоем — он левою, я правой, Вытаскивали сети не спеша. Под носом лодки расступались травы И за кормой смыкались, чуть шурша. Огромный шар поднялся из-за елей В заре, не догоревшей до конца. И мы тогда на солнце загляделись, Не пряча глаз, не отводя лица. Река неслась, как время, в дымке алой, Бесшумно отражая небеса: И ни одной пылинки не упало Еще на листья, травы и леса. А в устье, так, что весла гнулись с треском, Ворвалась лодка с озера одна, И в лодке весть на все лады, как песню, Несли и пели: «Кончилась война!». Так вот он, мир! И, позабыв про сети, Причалив лодку к берегу, бегом Мы побежали к людям на рассвете, — Мы не могли тот день встречать вдвоем. Багровый флаг горел, кипел над крышей, И, может, как в семнадцатом году, К нему народ бежал, ту весть услышав, Детишек подбирая на ходу. С пустыми рукавами председатель Все речь хотел сказать, как будто спеть, И молча отворачивался к хате, А слезы было нечем утереть. Сейчас для нас как символ день победный, Победе нашей грозной десять лет, А он тогда был днем войны последним И днем начала мира на земле. Его установили мы, солдаты — Танкисты, минометчики, стрелки, — Для всех друзей в том мае в сорок пятом, Всем недругам на свете вопреки… С тех пор не раз цвели сады на свете, Но мне то солнце утра не забыть, Оно всем людям мира в мире светит, И никому его не погасить. 1955 «На Большом Гнездниковском…» На Большом Гнездниковском В доме десять ли, восемь ли, Что напротив аптеки, Красным камнем одет, Проживает красивая Рыжеволосая Одинокая женщина Двадцати восьми лет. У нее есть друзья. И звонки телефонные Вопрошают квартиру О ней допоздна. У нее есть поклонники, Честно влюбленные, Но всерьез не считается С ними она. Утро раннее Сыплет стальные горошины Из будильника на пол, И, словно в ответ, Закрывая глаза На мгновенье ладошками, Словно девочка, Женщина смотрит на свет. Тесных туфелек стук, У кровати поставленных, Открывает дорогу Знакомых забот. Папироска измятая Ртом окровавлена, Выпит чай, Сунут в сумку с собой бутерброд. Ах, как много их — В туфельках дробных, начищенных — С банным ветром Выносит метро поутру На Тверском, на Арбате, На Пресне!.. И сыщешь ли Ту, что тоже спешит На студеном ветру?.. 1955
Письмо Я здесь живу на сквозняке Меж гор, поднявшихся до неба, Не на курорте, а в тоске, В какой еще ни разу не был. Уж месяц март, а здесь зима — Такой не помнят старожилы. Дрожат озябшие дома, Скрипят деревья что есть силы. Отсюда надо бы бежать, Но, на весну тая надежды, Я продолжаю что-то ждать На юге, средь сугробов снежных. Над отопленьем паровым Окно у нас пургой забито. Я сплю и ем, и мой режим Еще на двадцать дней рассчитан. Но это все не вся тоска: Есть здесь на телефон тропинка, Там голос твой издалека Звенит холодный, словно льдинка. И трубка, брошенная зло, Летит на рычажок с размаху, И все надежды на тепло Опять летят куда-то прахом. Клубится на горах мороз, В лицо с размаху хлещут вьюги… Не дай бог, чтобы вам пришлось Вот так зазимовать на юге. 1955 Перед парадом Уснула города громада, И, может, час уже гремя, В ночь за неделю до парада Идут по городу грома. На перекрестке иногда Они встают в равненье стройном, А дождь идет, течет вода По стали пушек дальнобойных, По башням, блещущим слегка, И по парням в сукне и коже, Глядящим с башен свысока На редких в этот час прохожих. Газойля дым, походов дым… И, приобщенным к славе сталью, Им думается, молодым, Что за плечами плещут дали, В которых Прага и Берлин, Пожары, рейды, медсанбаты… И вот они глядят с машин, Как всё видавшие солдаты. И дела нету им притом, Зачем без видимой причины Стоит и мокнет под дождем Уже немолодой мужчина. |
