1960 Щи Из лавки овощной доставленный, Кочан капусты — это сгусток Поэзии, но не прославленной, Поскольку он — кочан капусты. Кочан капусты — это золото Дождей, качающихся, грузных, И жарких дней, на солнце колотых, В клубок закрученное с хрустом. В нем пенье птиц, ветров смятение, Прохлада тени, запах мяты И первое тепло весеннее, И звон отточенной лопаты, И холодок росинки маковой, Алмазной, гордой и прозрачной, На листике рассады лаковом Оброненный зарей кумачной. Поэзия опубликована, Все начинается, как вызов. Сталь синяя секиры кованой И плаха, струганная снизу. Река в кастрюле медной взорвана, Топочет пенными кругами, Шипит плиты планета черная И брызжет синими цветами. О, георгины кухни газовой, Железные цветы горелок! Кочан капусты, волей разума, В своей работе наторелом, Разделан на лапшу и звездами Колючей соли пересыпан. А вот уже и лавры возданы И перцем сдобрены до всхлипа. И клубы пара ходят тучами, Пахучи, яростны, приветны. Щи возвышаются могучие. Над ними небеса и ветры. Цветочки на фаянсе замерли, И каравай раскрыт, как библия, На них глядят, их ждут, их налили, Они воскресли и погибли! 1960
Мытье полов Как моются полы до бéлого каленья? — Перегибая сильные тела, Подолы подоткнув и обнажив колени, Хозяйки моют пол в субботу добела. Грохочут чугуны, гоняют тряпки воду. Тяжелым кóсарем раздроблена дресва, Со щелоком парным и грацией свободы На праздник утверждаются права. С угла и до угла летает поначалу Березовый голик, раздавленный ногой, Обсыпанный дресвой, пока молчат мочала, — Всему черед и честь, как в каждой мастерской. Здесь чистоту творят, а не полы здесь моют. Ладони горячи, и рук полет широк, И лифчики трещат. Здесь дело не простое, Здесь каждый бы из нас за две минуты взмок. А им хотя бы что! Они как будто рады, Лукавы их глаза, и плеч изгиб ленив… Я тоже мыл полы в казарме по наряду, Но не был весел я, тем более — красив. А во дворе горят половиков полотна, Как радуги на кольях у ворот. Хозяйки моют пол под праздник, в день субботний, И праздник настает… 1960 Свежий хлеб Рукав просторный засучив по локоть, Сжимая пальцы в узел кулака, Его валяют на столе широком И бьют его с размаху под бока. Нет, это не обычная работа, Священнодейством пахнет на столе, Встречаются здесь грохот обмолота С порой весенней сева на земле. Полет ладоней яростен и нежен, Все праздничней крутая пляска рук. Валяют хлеб на кухне первый, свежий, Труда и счастья замыкая круг. Дожди и ветры пролились на камень, Гром прогремел заслонкой, день окреп. Веснушчат, рыж и кругл, как солнца пламень, На кирпичах благоухает хлеб. О нем звенит считалка, пляшут дети, Газеты пишут, и в штормах судеб Есть мера высших ценностей на свете — Любовь, как хлеб, и дружба, словно хлеб. А в кухне окна настежь, пахнет мятой, Горячей глиной, молоком парным, Хрустящей коркой, дымом горьковатым И полевым простором распашным. На полотенцах петухи горласты, Белы полы, как на реке песок. И все предметы к торжеству причастны. А день просторен, светел и высок. 1960 Кружка молока Гончар на круге деревянном Ей отдал взмах руки своей, А после печи цвет каляный, Пожар малиновых углей. Огня, воды и глины дружба Застыла каменным цветком. Ах, эта глиняная кружка С парным душистым молоком! Густым, ромашкового цвета, Белей любых берез в селе, Дар утренней зари и лета На белом скобленом столе. Под ручку пальцы вдеты снова, В ладони кружка улеглась. Глоток, как вдох в бору сосновом, И вот уж утвердилась связь С жарой, где воздух сенокоса, Звеня, пронзают овода, С большим зеленым лугом росным, Где речка стынет, как слюда. Где женщина по рани первой, По знобкой рани босиком, Еще не выспавшись, наверно, Уже прошла, звеня ведром. Ах, эти глиняные кружки С парным душистым молоком, Как их берут поутру дружно Детишки, вставшие кружком, — Белоголовы, синеглазы, В рубашках, стиранных сто раз, Двумя ладошками, как вазы Берут хрустальные у нас. Блестят от соли скипы хлеба, Сопенье слышится одно, И не глаза глядят, а небо Глядит на глиняное дно. |
