1960 «Все, говорят, на свете образуется…» Все, говорят, на свете образуется, Все в жизни станет на свои места. И Дон-Кихот под старость образумился, Но разум не надгробная плита. Прихлопнешь разве разумом стремление Быть искренним, и честным, и прямым, И все свои печали и сомнения Нести на люди, обращаться к ним. У юности в крови есть жажда поиска. Она сама как поиск и равна Той жажде, что вела людей до полюса Жары, вершины, холода и дна… Меня недавно подвели товарищи, Не предали, а час такой настал. И подвели, — подумаешь, удар еще, Немолод я и многое видал. Горел, и мерз, и пировал как следует, Ну подвели, — отбился — пустяки. Но мысль одна с тех пор меня преследует — Как быстро образумились дружки. Разумные, — врагов себе не нажили, А я, как был, останусь им дружком, Но в дружбе что-то все-таки загажено, И это не отмоешь коньяком. Да здравствует святая сила разума Быть не рабом — хозяином страстей И поступать, как юностью наказано На дымном гребне фронтовых ночей! Пусть не благоразумная — победная Идет без страха молодость в зарю. Я буду стар, как перечница медная, Но и тогда я это повторю. 1960
«Алешенька» Словно в горле песенки горошинка — Пропою, а не произнесу. Есть такая станция «Алешенька», Как тропинка к поезду в лесу. В двух шагах от каменного города, А как бы у света на краю, Не известна никому, не дорога, Сторожит стальную колею. Ливнем стали и стекла по линии, Будто на колесах города, Никелем окованы, как инеем, Мимо пролетают поезда. Сколько Алексеев и Алешенек В сутолоке, в громе, в суете Названо, окликнуто, опрошено На лесной сороковой версте? Мимо все. С печалями, с улыбками Без ответа мчатся поезда. Что-то человеческое, зыбкое Потерялось в громе навсегда. Двести лет прошло с тех пор, как брошено Лесу, полю, солнцу и реке И летит — Алешенька, Алешенька, — А ответа нету вдалеке… 1960 Побывальщина Здесь лесов-то тьма, а в лесах Тотьма Утонула, — не видно крыш. Как придет зима, занесет дома, Сверху Тотьмы не разглядишь. Всё леса, леса, вплоть до полюса, И на юг леса, на восток, За околицей хвоей колются, Пробираются без дорог. А в лесах она, река Сухона, В ней веслом до дна не достать, Как придет весна, думы вслух она Начинает петь-напевать. Она баскими дарит сказками, А за сказками бает быль, Быль неласкова, глубь опасная, Разбиваются волны в пыль. По реке плоты В сорок две версты. До небес семь верст, Лесом все… В небе тыщи звезд, Месяц в полный рост, И медведи ходят в овсе. Хочешь верь не верь, Приезжай, измерь, Не мешай человеку врать. Это просто проверить Тебе теперь, — Самолетом рукой подать. Полчаса не срок, городок у ног, И леса стоят, как сказал, Только вот, браток, что насчет дорог, — Про дороги я не соврал. К нам дороги ягою меряны Лет полсотни назад клюкой, И клюка ее здесь потеряна В темном лесе за Юг-рекой. 1960 Дионисий 1 Умели деды строить грады И веси на Руси святой. Стоят они, очей отрада, Красой равняясь с простотой. На наших северных широтах — Видать, для света и тепла, — Как солнышки ручной работы, Горят над ними купола. За Вологдой в дали таежной, В конце проселка на пути, Зайдешь под свод, и невозможно Глаза от света отвести. Веселый грешник Дионисий Здесь песни пел и краски тер. Он перенес на стены кистью Тепло зари и синь озер. Шеренги праведников рослых Стремятся в рай, а там встают, Толпятся мачтовые сосны У Дионисия в раю. Рай на горах, в бору с брусникой… А может, правда, рай — в лесу? Мой край родной, мой друг великий, Как опишу твою красу? Пылает северное лето, Недвижны сосны. Спит вода. И, на стожар в лугу надета, Дрожит вечерняя звезда. А в дальней дали с новой силой Через дремучие леса Старинный град, райцентр Кириллов, Плывет, расправив паруса. 2 Я видел рай не нá небе, Он в душу мне запал. Его художник нанятый В церквушке написал. Но неподкупна кисть его. И вот живет века Работа Дионисия, Как поле, как река. Рай с соснами косматыми, В бору заречном он, С брусникою, с опятами, — Я в этот рай влюблен. А он, видать, без памяти Любил свой бедный край, Его на стенах каменных Изобразив, как рай! |
