– Честно бейся со мной, – потребовал Лугайд.

– Что значит – честно?

– Бейся одной рукой.

Конал согласился и привязал одну руку к боку. Долго они бились, и силы у них были равны. Никак не мог Конал одолеть Лугайда, и тогда его конь Даб-деарг приблизился к Лугайду и укусил его за бок.

– Горе мне! – вскричал Лугайд. – Нечестно ты, Конал, ведешь себя.

– Я веду себя честно, потому что не было промеж нас уговора насчет коня.

– Знаю я, что ты будешь биться, пока не отрубишь мне голову, как я отрубил голову Кухулину.

– Береги же свою голову! Поставь свое королевство против моего королевства, свою славу против моей, и будь ты даже первым героем Ирландии, не уйти тебе от меня!

Конал убил его и увез голову Кухулина к камню-колонне, где все еще было его тело.

К этому времени Эмер уже узнала о том, что случилось, о том, что мужи Ирландии и колдуньи, дочери Галатина, извели ее мужа. Леборхам рассказала ей обо всем, потому что Конал Кеарнах повстречал ее на пути и велел везти худую весть в Эмайн Маху. Леборхам отыскала Эмер в ее доме в верхней комнате. Она сидела у окна и смотрела вдаль, ожидая гонцов с поля битвы.

Все жены Улада вышли к Леборхам, и все стали плакать и вопить, обжигая себе щеки горючими слезами. Скоро не только Эмайн, но и весь Улад огласился отчаянными криками.

Конал привез в Эмайн тело и голову Кухулина, а потом запричитал над ними:

– Счастлив был Кухулин и удачлив с малых лет! Не было героя храбрее его, павшего от руки Лугайда. Горе всем нам! Не будет мне покоя, пока не падут от моей руки все вожди Ирландии!

Горе мне! Зачем пошел ты биться, не дождавшись Конала Кеарнаха? Горе мне! Ты был мне приемным сыном, а теперь вороны пьют твою кровь! Нет с нами Пса, и все от велика до мала в Уладе плачут над ним!

– Надо похоронить Кухулина, – сказала Эмер.

– Нет, – возразил Конал, – сначала я отомщу мужам Ирландии. Громко кричат в Муиртемне, и во всем Уладе плачут по Кухулину. Муж, что лежит тут в луже крови, был надежной защитой всем уладам, не боялись мы за наши границы, а теперь его нет с нами. Счастлив был Лугайд, сын Куроя, убить Кухулина, потому что Кухулин погубил многих вождей и детей Деагуида вместе с Фамайном, сыном Фораха, и Куроем, сыном Дайре. От этих криков мутится у меня в голове и не могу я, Кухулин, не ответить на эти крики, потому что остался я теперь один. Не было мужа в Ирландии, не боявшегося меча Кухулина! Разрывается у меня сердце из-за смерти моего брата. Пусть трепещет Ирландия! Страшна будет моя месть. Никто не избегнет ее! Прольется много крови! И по всей земле до конца времен не забудут Конала Кеарнаха! Пока жив хоть один человек в Мунстере, Коннахте и Лейнстере, не перестанет он оплакивать тот страшный час, когда поднялись мужи Ирландии против Кухулина. Если бы не колдуньи, дочери Галатина, не справиться бы им с героем Улада.

Ярость охватила Конала. Он сел в повозку и помчался следом за мужами Ирландии, как незадолго до того за Лугайдом.

А Эмер взяла в руки голову Кухулина, и омыла ее, и завернула в шелковое покрывало, и прижала к груди, и стала плакать над ней:

– Горе мне! Прекрасной была голова, что теперь мертвая лежит у меня на руках. Многие короли и мужи со всей земли оплакали бы тебя, если бы знали о твоей гибели! Все барды и друиды Ирландии и Альбана оплакали бы тебя! Много добра и драгоценных каменьев, много золота и серебра привозил ты мне из чужих земель, завоеванных твоей силой и доблестью.

Горе мне! Горе мне! Ты, Кухулин, погубил много великих героев, сотни великих героев пали от твоей руки. А теперь моя голова будет лежать рядом с твоей в одной могиле!

И твоя рука, Кухулин! Нежной была твоя рука, и часто засыпала я на ней, на моей любимой руке!

Милый твой рот, Кухулин! Как сладко умел ты рассказывать были и небылицы. С тех пор, как любовь осветила твое лицо, ни разу твой рот не отказал ни слабому, ни сильному.

Милый мой муж, милый муж, одолевший великое воинство! Милые твои холодные волосы, и милые румяные щеки!

Милый мой король, милый король, никому не отказывавший. Тридцать дней прошло с тех пор, как я в последний раз лежала рядом с тобой!

О, два копья! Два копья! И щит! И смертельный меч! Пусть возьмет их Конал, муж, великий в битвах! Бесценен дар, какого еще никто не видывал!

Я рада, рада я, Кухулин из Муиртемне, что ни разу не устыдился ты из-за меня, что всегда я была верна тебе.

Счастливы те, те счастливы, кто никогда больше не услышит крик кукушки, ибо нет больше в живых Пса из Муиртемне!

Унесет меня прочь, как щепку уносит река! Не причешу я сегодня моих волос. Нет отныне у меня других слов, кроме «горе мне, горе мне».

И еще она сказала:

– Давно уже привиделось мне во сне, что Кухулин падет в битве с мужами Ирландии, и Дандеалган сравняют с землей, и щит героя расколется, и меч и копья сломаются, и Конал будет сеять смерть, и мы с тобой ляжем в одну могилу. Горе мне, любовь моя, – причитала Эмер, – часто были мы с тобой вместе и были счастливы. Пусть обыщут хоть всю землю, но не найдут нигде, чтоб сошлись в одном месте такие короли из коней, как Серый из Махи и Черный Кинглайн, такой король из возниц, как Лаэг, да мы с Кухулином. Разрывается у меня сердце от плача жен и мужей, от криков юношей Улада, ослабевшего без тебя. Как им отомстить, если нет тебя с ними?

Долго еще она причитала, а потом увезла тело Кухулина в Дандеалган, и там тоже все плакали и причитали, пока не возвратился Конал Кеарнах из своего кровавого похода в Ирландию.

Не мог он найти успокоение, пока не обагрил руки в крови мужей Мунстера, и Коннахта, и Лейнстера.

А обагрив руки в крови ирландских мужей, он возвратился в Дандеалган, и с ним его воины, но только не было веселого пира в честь их возвращения. Конал привез много голов и сложил их все на зеленом лугу, и, увидев их, громко закричали домочадцы Кухулина и Эмер.

Эмер вышла из дома и, увидев Конала Кеарнаха, сказала так:

– Честь тебе и хвала, король героев! Пусть ни одна из твоих ран не будет смертельной! Ты отомстил за беды Улада, и теперь тебе осталось лишь вырыть нам могилу и положить меня в нее вместе с Кухулином, потому что не жить мне без него.

– Скажи, Конал, – спросила она, – чьи это головы на лугу?

Конал ответил ей так:

– Дочь Форгала, сладкоречивая Эмер, я отомстил за славного Пса Улада и привез эти головы с юга.

– Чья эта большая голова с черными волосами и гладкими щеками, что пунцовее розы? С левого края лежит она, не побелевшая от времени.

– Это голова Эрка, короля Меата и сына Каирбре, у которого были самые быстрые кони. Издалека я привез эту голову, отомстив за моего приемного сына.

– А это чья голова, что ближе ко мне, с мягкими волосами и гладким лбом, и глазами, как лед, и зубами, как белые цветы? Она прекраснее всех других.

– Это сын Медб, светловолосый Майне. Его тело осталось лежать без головы, и все его воины пали вместе с ним.

– Великий Конал, верный друг, чью голову ты держишь в руках? Теперь, когда нет в живых славного Кухулина, чью голову ты привез, отомстив за него?

– Это голова сына Фергуса, победившего во многих битвах, сына моей сестры из высокой башни. Я отрубил ему голову.

– А это чья голова со светлыми волосами и лицом, искаженным горем? Я помню его голос.

– Это он убил Пса. Это Лугайд, сын Куроя Барда. Сначала я убил его в честном бою, а потом отрубил ему голову.

– А чьи две головы подальше, справедливый Конал? Ради нашей дружбы, не скрывай имена мужей, павших от твоего меча.

– Это головы Лойгайре и Клар Куилта. Они ранили верного Кухулина, и я омыл свой меч в их крови.

– А чьи вон те две головы, великий Конал, славный делами? Волосы у них одного цвета, а щеки краснее крови теленка.

– Храброго Кулана и отважного Кунлада, которые в ярости могли победить любого. С восточной стороны лежат их головы, Эмер. Их тела я оставил в луже крови.