– Господин, приготовь что-нибудь получше для Бендигайда Врана, а то он и слушать нас не хочет.

– Друзья мои, что вы мне посоветуете?

– Господин, только одно. До сих пор никто не слышал, чтобы у него был настоящий дом. Так почему бы тебе не построить дом? И пусть на одной половине поселится он со своими воинами, а на другой – ты со своими воинами. Да еще откажись от своего королевства и воздай ему положенные почести. Тогда, может быть, он заключит с тобой мир.

Гонцы отправились обратно к Бендигайду Врану.

Он держал совет, и на совете было решено, что он согласен на предложение Матолуха. Бранвен сама уговаривала его, потому что ей не хотелось, чтобы воины Бендигайда разрушили ее королевство.

Мир был заключен. Дом построен. Он получился большой и крепкий.

Однако ирландцы задумали недоброе. Они решили якобы украсить дом, прикрепив к каждой из ста колонн по два резных крюка, а на каждом крюке висело по кожаному мешку, а в каждом мешке сидел вооруженный воин. Но первым во главе войска Могучего Острова явился Эвниссиен и, обшарив острым взглядом все углы, заметил мешки на колоннах.

– Что в этом мешке? – спросил он у ирландцев.

– Мясо, господин, – ответили они.

Эвниссиен долго щупал мешок, пока не нащупал человеческую голову, и так сжал ее, что треснул череп. Тогда он оставил этот мешок и перешел к следующему.

– Что тут? – спросил он у ирландцев.

– Мясо, – ответили они.

С воином в этом мешке Эвниссиен поступил точно так же, как с воином в первом мешке, и так же он поступил с остальными воинами – всего двумястами, кроме одного.

Подойдя к последнему мешку, опять спросил, что в нем.

– Мясо, – ответили ирландцы.

Эвниссиен вновь принялся ощупывать воина, пока не добрался до его головы, и, хотя на голове у него оказался шлем, Эвниссиен все равно его убил. Потом он запел:

Воины вошли в дом: ирландцы – с одной стороны, а воины с Могучего Острова – с другой. Они расселись и приступили к переговорам. В конце концов королем провозгласили сына Матолуха и Бранвен. Едва заключили мир, Бендигайд Вран подозвал мальчика к себе. Потом мальчик подошел к Манавитану. Всем воинам он понравился. А когда после Манавитана он, радостный, подошел к Ниссиену, сыну Айроссвита, обидевшись, спросил Эвниссиен:

– Почему мой племянник и сын моей сестры не подходит ко мне? Король он Ирландии или нет, я все равно люблю его.

– С удовольствием посылаю его к тебе, – молвил Бендигайд Вран, и мальчик весело подошел к Эвниссиену.

«Клянусь небом, – сказал про себя Эвниссиен, – я сейчас совершу убийство».

Не успели мужи опомниться, как он схватил мальчика за ноги и сунул головой в самый огонь. Бранвен, сидевшая между братьями, увидела, что ее сын горит, и тоже бросилась в огонь, но Бендигайд Вран успел одной рукой схватить ее, пока другой рукой нащупывал свой щит. Все, кто был в доме, забегали и закричали, и воины стали торопливо надевать на себя доспехи.

Пока воины занимались доспехами, Бендигайд Вран прикрывал Бранвен щитом, прижав ее к груди.

Ирландцы разожгли костер под котлом и стали складывать в него убитых, пока котел не наполнился доверху, и на другой день все их воины были в строю, разве что говорить они уже не могли. Когда Эвниссиен увидел, сколько полегло воинов Могучего Острова, которых никто не думал оживлять, он воскликнул в сердцах:

– Горе мне! Великую беду я навлек на Могучий Остров! Пусть небо покарает меня, если я не найду достойный выход!

Он лег среди мертвых ирландцев, и два необутых ирландских воина положили его в котел, приняв за своего, а он, вытянувшись, поднатужился, сколько хватило сил, и котел распался на четыре части; правда, сердце Эвниссиена тоже не выдержало и разорвалось.

Благодаря ему воины Могучего Острова не были побеждены, но и победителями они не стали, ибо лишь семеро из них избежали смерти, и даже Бендигайд Вран был ранен отравленной стрелой в ногу. Спаслись же Прадери, Манавитан, Глинай Айл Таран, Талиесин, Анаук, Гридиен, сын Мириела, и Хайлин, сын Гвинна Хена.

Бендигайд Вран приказал, чтобы ему отрубили голову.

– Возьмите мою голову, – сказал он, – отнесите ее на Белую гору в Лондоне и похороните ее там лицом к Франции. Долгий путь ждет вас впереди. В Харлехе вы будете пировать семь лет, и вам будут петь птицы Хрианон. Моя голова не станет вам в тягость, как не была никогда. В Гвалесе, что в Пенвро, вы проживете без забот сорок лет и еще сорок лет, и голова будет целой и невредимой, но когда вы откроете дверь в сторону Абер Хенвелена и Корвахла, тогда не медлите и собирайтесь в путь, чтобы похоронить мою голову в Лондоне.

Воины отрубили голову Бендигайду Врану, и все семеро отправились в обратный путь. Бранвен была восьмой. Они добрались до Абер Алау в Талеболионе и присели отдохнуть, когда Бранвен отыскала глазами Ирландию, потом Могучий Остров и заплакала.

– Горе мне! Зачем я, несчастная, родилась на свет, если из-за меня погибли два острова!

Она громко застонала, и горе разбило ей сердце. Воины вырыли могилу, насыпали над ней четырехгранный холм и оставили Бранвен лежать на берегу Алау.

Потом все семеро пошли дальше в Харлех и не забыли взять с собою голову своего короля. По дороге они встретили множество мужчин и женщин.

– Кто теперь над вами король? – спросил их Манавитан.

– Касвахлаун, сын Бели, захватил Могучий Остров и сел королем в Лондоне.

– А что сталось с Карадауком, сыном Брана, и семью рыцарями, оставленными править островом?

– Касвахлаун напал на них и убил шестерых. У Карадаука же сердце разорвалось от горя. Он видел меч, убивавший его сотоварищей, но не видел, кто держит меч, потому что Касвахлаун надел на себя чудесное покрывало, чтобы никто не видел, как он убивает законных правителей, но меч-то был виден всем. Да и Касвахлаун был рад, что ему не пришлось убивать Карадаука, потому что он – сын его двоюродного брата и его племянник.

Карадаук был уже третьим, чье сердце, не выдержав горя, разорвалось в одночасье.

– Пендаран Давед, – рассказывали люди, – юный паж, оставленный со взрослыми мужами, убежал в лес и тем спасся.

Воины пошли дальше в Харлех и там остановились на отдых, достали мясо, вино и едва сели на землю, как к ним прилетели три птички и запели песню, с которой ни одна не сравнится в сладкозвучии. Хотя на самом деле птицы были далеко от берега, воинам казалось, что они совсем рядом, и они заслушались их. Так прошло семь лет.

Через семь лет воины направились в Гвалес, что в Пенвро. Там они нашли красивое место прямо над морем, а внизу большую пещеру и в ней три двери, из которых две были открыты, а третья закрыта, потому что из нее открывался вид на Корнвахл.

– Смотрите, – сказал Манавитан, – эту дверь не трогайте.

Всю ночь они пировали и веселились, но что ели и что пили – не запомнили. Не запомнили они и песни, которые слышали в эту ночь, зато забыли о своих печалях. Восемьдесят лет, пируя и веселясь, они прожили в Гвалесе, ни разу не наскучив этой жизнью. Никто из них не считал пройденных лет и не задумывался, почему с ними голова Бендигайда Врана, а не он сам.

Однажды Хайлин, сын Гвинна Хена, не выдержал и сказал:

– Я не я буду, если не открою дверь и не посмотрю, что там за нею.

Он открыл дверь и увидел Корнвахл и Абер Хенвелен. Сразу же рыцари вспомнили обо всех своих бедах и обо всех друзьях и товарищах, погибших в Ирландии. Вспомнили они и о злой участи своего короля. Больше они не могли медлить и тотчас отправились в Лондон. Они похоронили голову Бендигайда Врана на Белой горе, и это была уже третья могила на их пути, и самая несчастливая из всех, потому что ее потом разрыли, а пока ее не разрыли, ни один чужеземец не ступил ногой на эту землю, не захватил ее и не подчинил своей воле.