Девица ушла, и Овайн сделал все, как она сказала. Когда за ним пришли, чтобы предать его смерти, то его не оказалось рядом с разрубленным пополам конем.

Овайн прошел между рыцарями, приблизился к девице и положил ей на плечо руку, после чего она привела его в просторные и красиво убранные покои и заперла дверь. Когда Овайн огляделся, то не увидел ни кусочка дерева, который не был бы расписан яркими красками, ни единой деревянной панели, не украшенной золотыми картинками.

Девица разожгла огонь, налила воды в серебряную чашу, повесила себе на плечо полотняное полотенце и предложила Овайну умыться с дороги. Потом она поставила перед рыцарем серебряный стол с золотым узором, застелила его скатертью из желтого полотна и уставила разными блюдами. Все, что Овайн когда-либо ел в своих путешествиях, стояло теперь на столе, только было несравненно лучше приготовлено. Да и никогда ему не приходилось видеть сразу такого разнообразия блюд и вин и такого множества золотой и серебряной посуды.

Овайн ел и пил до позднего вечера, пока не услышал шум в замке. Он спросил девицу, отчего такой переполох.

И она ответила:

– Причащают хозяина замка.

Овайн лег спать.

Ложем, которое приготовила девица, не побрезговал бы и сам Артур, и Овайну сладко спалось на полотняной простыне под меховым одеялом на атласной подкладке.

Однако посреди ночи его разбудил горестный вопль.

– Что это? – спросил Овайн.

– Умер хозяин замка, – ответила девица.

Едва рассвело, они услыхали громкий плач.

– Кто это плачет? – спросил Овайн.

– Хозяина замка несут в церковь, – ответила девица.

Овайн встал, оделся, открыл окно и увидел на улицах великое множество воинов в доспехах. С ними были женщины, которые на лошадях, которые пешком, и священники, все до единого распевавшие молитвы. Овайну показалось, что и плач, и молитвы, и звуки труб поднимались до самого неба и эхом возвращались обратно на улицы. Посреди толпы он разглядел покрытый белым полотном гроб с горящими свечами, который несли могущественные бароны.

Никогда еще не доводилось Овайну видеть более внушительного зрелища.

За гробом шла дама в золотом разорванном платье, с рассыпавшимися по плечам и покрытыми кровью золотыми волосами. На ногах у нее были башмачки из цветной кожи. Она так сильно сжимала руки, что удивительно, как не царапала ладони ногтями. Воистину прекраснее этой дамы Овайн еще никого не встречал, хотя скорбь ее была так велика, что она причитала громче, чем кричали мужи и трубили трубы. Едва Овайн увидел ее, как его опалила любовь.

Он спросил девицу, кто эта дама.

– Господь свидетель, нет на земле никого прекраснее, целомудреннее, великодушнее, мудрее и благороднее ее. Она – моя госпожа, хозяйка источника и жена рыцаря, которого ты убил вчера.

– Я ее люблю, – сказал Овайн.

– Она тоже полюбит тебя, – сказала она.

С этими словами она разожгла огонь и поставила на него горшок с водой, потом повесила на шею Овайну белое полотняное полотенце, вылила воду в серебряную чашу, взяла кубок из слоновой кости и стала мыть Овайну голову. Открыв деревянный ларец, она достала из него бритву с ручкой из слоновой кости с заклепками из золота, сбрила рыцарю бороду, высушила полотенцем волосы и принесла ему поесть. Никогда еще так искусно не угощали Овайна, и никогда еще ему так славно не прислуживали.

Когда он насытился, девица перестелила для него ложе.

– Поспи пока, а я пойду тебя сватать.

Овайн заснул, а девица заперла дверь и отправилась в замок, где все печалились и плакали, а поглощенная своим горем госпожа и вовсе не желала никого видеть.

Линед вошла к ней и почтительно приветствовала ее, но та ей не ответила. Тогда девица наклонилась к ней и спросила:

– Что с тобой? Отчего ты ничего не говоришь?

– Линед, – сказала тогда ее госпожа, – а с тобой что? Почему ты не пришла утешить меня в моем горе? Я возвысила тебя, а ты отплатила мне неблагодарностью. Ты неблагодарная, потому что не захотела разделить со мной мою печаль. Ты неблагодарная.

– Я-то думала, что у тебя больше здравого смысла. Разве так уж необходимо горевать о добром рыцаре, если тебе не суждено более им владеть?

– Господь свидетель, ни один рыцарь на земле не сравнится с ним.

– Ошибаешься, – возразила Линед. – Любой урод не хуже его, а может, даже и лучше.

– Клянусь небесами, – вскричала госпожа, – не по душе мне предавать тебя смерти, ведь я тебя вырастила, но из-за твоих злых слов мне придется это сделать! Уходи! Я прогоняю тебя!

– С радостью уйду, если единственная причина изгнания – то, что я служила твоему счастью, правда, без твоего ведома. Отныне пусть беда постигнет ту, что сделает первый шаг к примирению. Я не буду искать встречи с тобой, и ты не зови меня к себе.

С этими словами Линед направилась к двери. Госпожа тоже встала и, громко кашляя, пошла за ней следом. Линед оглянулась. Госпожа ей кивнула, и она решила не уходить.

– Ты очень злая, – укорила ее госпожа. – Но если уж ты заговорила о моем счастье, то договаривай до конца.

– Слушаю, госпожа, – повиновалась Линед. – Ты сама знаешь, что землю защищают только с оружием в руках. Поэтому нельзя медлить. Ты должна найти рыцаря, который поможет тебе.

– Где же его найти?

– Я тебе скажу. Если источник будет надежно защищен, то и мы заживем припеваючи, а защитить его может только рыцарь из дома Артура. Я пойду к Артуру, и пусть покарает меня Господь, если вернусь без воина, который будет не хуже прежнего охранять источник.

– Это трудно исполнить, – сказала госпожа. – Но все-таки пойди и сделай, что обещаешь.

Линед ушла под предлогом, что ей надо спешить ко двору Артура, а сама вернулась в покои, где заперла Овайна, и пробыла с ним там ровно столько, сколько ей понадобилось бы, чтобы доскакать до двора Артура, договориться с рыцарем и вернуться обратно.

Когда она решила, что времени прошло довольно, то приоделась и отправилась к госпоже, которая ей очень обрадовалась и тотчас потребовала рассказать, с чем она явилась.

– У меня добрые вести, – сказала Линед. – Я добилась своего и исполнила обещание. Когда представить тебе вождя, который приехал со мной?

– Приводи его завтра в полдень, а я прикажу прийти всем рыцарям и советникам.

Линед вернулась в свои покои.

На другой день Овайн в желтом атласном платье, в желтом атласном плаще с широкой золотой лентой и в сапогах из цветной кожи с золотыми пряжками в виде львов явился в покои хозяйки источника.

Она обрадовалась, но, пристально вглядевшись в него, спросила Линед:

– Рыцарь будто не устал с дороги?

– Ты права, госпожа. Но что в этом плохого?

– Клянусь, он убил моего господина.

– Тем лучше для тебя, госпожа, – сказала Линед. – Не будь он сильнее твоего господина, он не смог бы его победить. Что толку оплакивать прошлое?

– Возвращайся в свои покои, – приказала госпожа, – я буду держать совет.

На другой день хозяйка источника призвала к себе своих подданных и сообщила им, что ее владения остались без защиты, ибо защитить их можно только с помощью коня, оружия и военного искусства.

– Потому я вот что вам скажу, – заявила она. – Или один из вас берет меня в жены, или я посылаю гонцов в другие земли искать мне мужа и защитника.

Было решено искать мужа среди чужеземцев, и тогда хозяйка источника призвала епископов и архиепископов, чтобы они обвенчали ее с Овайном, которому ее подданные обещали служить верой и правдой.

С тех пор Овайн копьем и мечом защищал источник. Он делал так. Какой бы рыцарь ни явился биться с ним, он побеждал его, брал в плен и продавал задорого, а все деньги делил между подданными и другими рыцарями, за что был любим своими подданными. И так продолжалось три года.

В один прекрасный день Гвалхмай встретился с королем Артуром, который был чернее тучи. Гвалхмай тоже потемнел лицом и спросил Артура, какая беда с ним приключилась.