Щербатый, стоящий рядом с главарем, демонстративно сплюнул под ноги. Кольцо вокруг Нафани стало еще плотнее, хулиганы угрожающе придвигались. Не меньшее беспокойство, чем главарь этой разнузданной кампании, у Нафани вызывал сейчас и этот Щербатый. Несмотря на всю его неказистость, казалось, что «малявка» наиболее задиристый, а значит один из самых вредных.

И тут Нафаня увидел, проходящего мимо дядечку. Может быть позвать на помощь? Нет, поздно! Прохожий, совершенно не интересуясь стайкой подростков, проследовал мимо. Кричать Нафаня постеснялся.

Щербатый, ускоряя события, схватил его за отвороты рубашки.

«Сейчас будут бить», — понял бедняга…

— Нафаня, ты почему не на уроках? — на счастье, мимо готовых начать драку ребят, в школу спешил физрук. Финик мгновенно оценил ситуацию и понял, что одному из его учеников грозят большие неприятности.

Он схватил Нафаню за шиворот и увлек за собой, вытащив его таким образом из кучи замешкавшихся хулиганов. Те даже опомниться не успели, только главарь прошипел вслед:

— Ну подожди, еще встретимся!

— Так почему ты не в школе? И чего эти от тебя хотят? — допытывался по пути в школу Финик.

— Денег требовали, — чтобы не сказать правды, сочинял Нафаня.

— Вовремя я мимо проходил! А не то тебе не сладко пришлось бы, — сделал вывод физрук. — Сдается мне, они не из нашей школы! Ты их знаешь?

— Первый раз вижу, — опять соврал Нафаня.

— Ну-ну! Хорошо, если в первый, и в последний раз… Ты мне так и не ответил: почему прогуливаешь?

— Да опоздал я, — честно признался Нафаня.

— Ладно! Надеюсь, что после сегодняшнего происшествия ты понял, как важна именно физкультура. Чтоб давать отпор таким типам… — поучал физрук. — Вот также в одной школе…

— Конечно понял! Давно все понял! Математику прогуливать можно, а физкультуру — не дай бог!!! — Нафаня прервал Финик, обрадовавшись, что наконец-то они пришли в школу…

Физрук заспешил в учительскую, прекратив задавать неприятные вопросы…

Дождавшись перемены, Нафаня в лицах рассказал своим друзьям обо всем происшедшем утром. Девчонки не переставали ахать и удивляться. Еще более сильные эмоции у них вызвало повествование о вымогательстве Жмота.

— Неужели мы дадим ему денег? — возмущалась Настя.

— Дадим, а потом заберем, — буркнул Федор. — Степка решил дать, а я решил забрать!

Поймав на себе укоризненный взгляд Степки, он поправился:

— Правда, заберем немного попозже… Когда ни будь… Может быть… Половину…

И совсем уж не кстати:

— Мал золотник, а рубль бережет.

— Ты, наверное, хотел сказать «копейка рубль бережет», — с угрозой уточнил Степка. Он не терпел не подчинения…

Перемена заканчивалась, ребята поспешили на физкультуру. Они решили: во что бы то ни стало сегодня осуществить план по обследованию кафе «У папы Карло».

Для передачи денег Нафаня, Степка, Федор и Жмот ненадолго задержались в мальчиковой раздевалке. Финик уже вовсю командовал классом, когда между мальчиками начался разговор.

— Ну, и сколько ты хочешь? — с угрозой спросил Федор, начавший первым.

Жмот, несмотря на грозный вид обступивших его ребят, не дрогнув, назвал достаточно приличную сумму: три тысячи.

— Не многовато ли будет? — присвистнул Степка.

— Многовато! Но мне нужно даже больше! — твердо стоял на своем Жмот.

Нафаня, вздохнув, отсчитал ему требуемую сумму, и сказал:

— Скажешь этим, что сегодня во второй половине дня мы все идем в кино.

— Ладно, ладно, — соглашался Жмот, пряча деньги в карман. — Так всё в точности и передам.

— Детки! Вы почему в зал не идете! — раздался возмущенный голос Финика. — А ты, Нафаня, после сегодняшнего происшествия на физкультуру не идти, а лететь должен: «аки пташка»! Ну-ка, все бегом марш в спортзал!

Предстояла рискованная операция. Друзья, как и договорились заранее, собрались в парке. Никто не опоздал к назначенному Степкой часу, даже девочки. Сейчас в разговорах и поступках ребят проскальзывала тревога. Наступал ответственный момент. Это дома, сидя у телевизора, легко рассуждать, как поступить герою фильма, потому что всегда заведомо известно, чем все там кончится: «наши победят»… В реальной жизни все гораздо сложнее. Сложнее от неизвестности. А вдруг наши не победят?

Для гримировки Нафани ребята расположились на скамейке, в небольшой аллее парка, стараясь скрыться от посторонних глаз.

— Девчонки, вы ничего не забыли? — спросил Степка. И, не дождавшись ответа, скомандовал: — Быстро наряжайте Нафаню.

Из огромной, но легкой сумки сестры достали необходимые для преображения Нафани вещи. Девочки сразу же приступили к делу. Настя наносила макияж, а Лариса, угадав желание сестры подпевать во время работы, для того чтобы не дать ей такой возможности, рассказывала всем про отца:

— После той истории с экспериментами в нашей квартире, папа сделался какой-то невеселый, нервный… Юмора вообще не понимает… Вот недавно Дымка наделала лужу в его новые ботинки. Раньше он бы весело посмеялся, долго бы их мыл, брызгал одеколоном, журил кошку… Радовался бы, одним словом… А сейчас: сердито молчит и все… Совсем плохой стал…

— Что это вы делаете? — раздался над ребятами знакомый голос.

Нафаня чуть не слетел со скамейки. Все так увлеклись, что не заметили приближения Марьи Антоновны, их новой учительницы литературы. Вероятно, она прогуливалась в парке и, заметив сквозь деревья знакомых учеников, подошла к ним.

— Гуляем, — не моргнув глазом, за всех ответил Степан.

— А это зачем? — кивнула Марья Антоновна на размалеванного Нафаню.

Нафаня даже покраснел. Позор-то какой! Девочки только что нанесли румяна на его щеки, толком не успев их растереть.

— А это, Марья Антоновна, у нас философский способ познания…

— Познания чего? — удивленно спросила Марья Антоновна.

— Да всего! Литературы!.. Жизни, наконец… Такой метод корнями идет еще от японского театра Кабуки. Перевоплощаясь в противоположный пол, актер был в состоянии выучить большие куски текста. Вот мы с Нафаней сейчас будем «Медного всадника» Пушкина учить. Всего, целиком, для пробы!.. Он — перевоплотившись, а я нет… Потом сравним, кто лучше знает. Это течение в восточной философии называется «кабукуизмом».

— Ни, разу про такое не слышала…

— Жаль. Основоположником его является мастер Нафасама. А мы вот сейчас пробовать начнем. Но надо сосредоточиться! Очень важно при этом медитировать. Чтоб тихо было, свежий воздух… Чтобы посторонние не отвлекали…

— А я, значит, мешаю?

— Не то, чтобы очень, — театрально помялся Степан. Весь его вид, при этом, намекал на то, что некоторые здесь все же лишние, и только врожденный такт не позволяет ему сказать это вслух…

— Понятно. Ну ладно, учите Пушкина. Именно вас, молодой человек, я на следующем уроке и спрошу, — удалилась Марья Антоновна.

— Почему меня? Я же без перевоплощения учу. Это Нафаню надо спрашивать, — крикнул ей вслед разозлившийся Степан, привычно переводя стрелки на другого…

— Спасибо, удружил! — проворчал Нафаня.

— Жалко мне нашу новую литераторшу, — вместо ответа обронил Степан.

— Почему? — спросил Федор.

— А потому, что она сейчас окончательно решит, что попала не в школу, а в сумасшедший дом! Особенно, если начнет по справочникам искать философское течение кабукуизм с основоположником Нафасамой. И… не найдет!

— А разве ты все это выдумал? — удивился Федор.

— Ну, конечно же! «Нафасама» производное от двух слов — «Нафаня» и «сам». Надо же было что-то говорить, как-то выкручиваться, — кивнул на размалеванного Нафаню Степка. — Кстати, необходимо для правдоподобия придумать — как мы будем к Нафане обращаться во время операции. Ну, то есть определить — какое женское имя ему подойдет. Я предлагаю Пульхерией его называть.

Если бы вдруг, совсем случайно, в этот момент Нафане пришло в голову что-нибудь жевать, то он наверняка бы подавился.