Короче говоря, кто-то принес альбом «The Best of Muddy Waters» и песни в исполнении Хаулина Вулфа. Это было то, что надо. Потом я нашел записи Роберта Джонсона и стал много слушать Мадди. Я очень серьезно относился к тому, что слышал. И я начал сознавать, что могу слушать эту музыку только с людьми, которые воспринимают ее так же серьезно.
Увлечение этой музыкой вернуло вас к гитаре?
– Да, Болдри и остальные просто сидели в углу и играли фолк-музыку и блюзы, а все вокруг пили и балдели. И я понял, что при желании это действительно возможно – просто сидеть в углу и играть, а на тебя даже не будут смотреть. Понял, что в этом нет ничего страшного, и не надо робеть. Так я и сам стал исполнителем.
А что исполняли, фолк-блюзы?
– Да, песни Биг Билла Брунзи и Рэмблин Джек Эллиота. Но потом я стал все больше тяготеть к электрическим блюзам, вместе с друзьями, с немногими избранными. И конечно, тогда нам приходилось быть пуристами и всерьез не любить остальные вещи.
Когда мне исполнилось лет семнадцать, меня вышибли из школы искусств, и я начал зарабатывать физическим трудом на карманные расходы. И в это время я познакомился с парнем, Томом Макгиннесом, который собирался организовать группу, а я уже знал достаточно, чтобы играть, и был в курсе дела. Так что меня приняли в группу под названием The Roosters[144], и это было приятно.
Какую музыку исполняли The Roosters?
– Кажется, «Boom Boom» и парочку других вещей Джона Ли Хукера, «Hoochie Coochie Man» и некоторые другие вещи Мадди. По правде говоря, мы исполняли все, что слышали на пластинках, вплоть до рок-н-ролла, вроде «Slow Down» Ларри Уильямса, потому что надо было иметь в репертуаре необычный рок-н-ролльный номер.
Потом Том Макгиннес принес сингл «Hide Away» Фредди Кинга, где на стороне «В» была запись «Have You Ever Loved A Woman», которая до сих пор остается одной из самых известных. И я впервые услышал солирующую электрогитару с ее дребезжащими нотами – стиль исполнения Ти-Боун Уокера, Би-Би[145] и Фредди Кинга. Именно прослушивая сингл Фредди Кинга, я избрал свой путь.
Согласно фамильному древу разных групп, составленному историком рока Питом Фреймом, The Roosters просуществовали с января по август 1963 года.
– Да, некоторые работали днем, и работа была для них важнее группы. Группа распалась. Но к тому времени у меня уже не было других интересов. Я много играл.
После The Roosters я играл с Томом Макгиннесом в другой группе – Casey Jones and the Engineers. С ней я записал всего один сингл, когда услышал, что появилась группа The Yardbirds.
В ричмондском клубе Crawdaddy выступали «Стоунз», а когда они закончили, то началось выступление группы The Yardbirds. На тусовках я познакомился с двумя парнями из группы, а в то время они исполняли музыку Джанго Рейнхардта – «Nuages» и так далее. Мы подружились, я ходил слушать их в клуб Crawdaddy и относился к ним довольно критично, особенно к их гитаристу. И не помню уж точно, как это вышло, но я занял его место. Одну неделю я был зрителем, а другую – исполнителем.
Вы правда не слушали ничего, кроме блюзов?
– Нет, я слушал современный джаз. Вслед за альбомом Джона Ли Хукера я ставил какой-нибудь альбом Джона Колтрейна. Не думаю, что я понимал Колтрейна, но слушал его много. Мне нравились его интонации, создаваемое музыкой ощущение.
Было ли предложение ангажемента группе The Yardbirds со стороны Санни Бой Уильямсона первой возможностью для вас играть с исполнителями американских блюзов?
– Да, и, по-моему, именно тогда я впервые понял, что на самом деле мы не были верны музыке – когда пришел Санни Бой, мы не знали, как ему угодить. Было по-настоящему страшно, потому что этот человек был реальным, а мы – нет. Он был не очень-то терпимым.
Через некоторое время мы ему понравились, но прежде он заставил нас пройти через чертовски трудный период. Прежде всего, он хотел, чтобы мы знали его мелодии. Он говорил: «Мы будем исполнять „Don’t Start Me to Talkin“ или „Fattening Frogs for Snakes“». А потом он мог передумать.
В группе царила особая атмосфера, некая гордость тем, что ты англичанин и белый и можешь «завести» толпу, и своего рода сопротивление тому, чего от нас требовали, – к чему нам изучать записи этого человека? Даже я немного заразился этим, потому что мы сталкивались лицом к лицу с реальностью, а она сильно отличалась от покупки пластинки, которую можно было при желании снять. Поэтому мы все его ужасно боялись, особенно я, видимо, потому что я только пробовал свои силы. Спустя годы Робби Робертсон из группы The Band сказал мне, что Санни Бой вернулся на Юг и жил вместе с ними и говорил, что тогда он пришел просто, чтобы играть с белыми ребятами, которые вообще не знали, как надо играть.
Да, Робертсон как-то раз сказал мне, что Санни Бой говорил: «Эти англичане так ужасно хотят исполнять блюзы – и они исполняют их так ужасно!»
– Точно. В то время мне казалось, что мы делаем это вполне прилично. Но к тому времени в группе наметилась тенденция в сторону поп-музыки, а приехал этот человек – и все снова скатилось к традиционным блюзам. И мне пришлось практически переучиваться.
Это мне много дало; я постиг особенности той музыки, которую чувствую до сих пор.
Что заставило вас уйти из группы The Yardbirds как раз незадолго до их успеха? Вам якобы опротивел тот первый поп-хит «For Your Love».
– Да. В какой-то период мы начали организовывать гастроли вместе с Ronettes, Билли Джей Крамером, The Kinks, The Small Faces и со многими другими испонителями и группами, и связь с клубами утратилась. Мы решили одеться в костюмы, и я придумал для всех нас фасоны костюмов. Потом мы подготовились к «Рождественскому шоу The Beatles», и в это время по-настоящему стали ощущать нехватку хита. Выступление занимало двадцать – тридцать минут, и надо было либо быть очень развлекательными, либо исполнять свои хиты. Много раз нас захватывала волна угара, а много раз – нет. Стало совершенно ясно, что если группа хочет выжить и делать деньги, то ей надо стать популярной. Мы уже не могли вернуться в клубы, потому что все вошли во вкус и поняли, как здорово быть известными.
Выбор песен был большой, и Джорджио[146] предложил песню Отиса Реддинга. Я думал, это будет потрясающий сингл, потому что это все еще были ритм-энд-блюз и соул, и мы могли исполнить их так, что закачаешься. Потом Пол[147] раздобыл демо «For Your Love»[148]. И вот мы отправились в студию, чтобы записать обе песни, но сначала записали «For Your Love». Все так обалдели от того, какой она была коммерческой, что даже не стали записывать песню Отиса Реддинга, и это меня страшно разочаровало, разрушило мои иллюзии. Поэтому мое положение в группе пошатнулось, и стало ясно, что мне лучше уйти. Потому что они уже рады были видеть гитаристом Джеффа Бека – в то время он был гораздо более покладистым, чем я.
Я замкнулся в себе, стал нетерпимым, просто догматиком. И они как бы попросили меня уйти, и я ушел, и почувствовал себя намного лучше.
Это то время, когда вы ничего не делали, а только занимались каждый день целый год? Или это недостоверная история?
– Ну, не год, всего несколько месяцев. Я никогда по-настоящему серьезно не занимался музыкой, делая это просто по ходу игры, пока не вышел из группы The Yardbirds. Тогда я отправился в Оксфорд к Бену Палмеру, который был клавишником в группе The Roosters и одним из моих закадычных друзей, и в то время я стал всерьез подумывать об исполнении блюзов. И вот во время моего пребывания там мне позвонил Джон Майалл, который узнал о моем серьезном настрое, если угодно, и о том, что я не гонюсь за деньгами или популярностью, и пригласил меня на прослушивание – да просто приехать и поиграть. Я получил работу и почувствовал, что стал главным в этой группе с первой же минуты. Я сразу же стал подбирать материал для репертуара группы.
