1934 Евгений Винокуров Синева Меня в Полесье занесло. За реками и за лесами Есть белорусское село — Все с ясно-синими глазами. С ведром, босую, у реки Девчонку встретите на склоне. Как голубые угольки, Глаза ожгут из-под ладони. В шинельке — видно, был солдат! — Мужчина возится в овине. Окликни, он поднимет взгляд, Исполненный глубокой сини. Бредет старуха через льны С грибной корзинкой и с клюкою, И очи древние полны Голубоватого покоя. Пять, у забора, молодух — Судачат, ахают, вздыхают. Глаза — захватывает дух! — Так синевой и полыхают. Девчата? Скромен их наряд, Застенчивые чаровницы, Зардевшись, синеву дарят, Как драгоценность, сквозь ресницы. 1955
Андрей Вознесенский Параболическая баллада Судьба, как ракета, летит по параболе Обычно — во мраке, и реже — по радуге. Жил огненно-рыжий художник Гоген. Богема, а в прошлом торговый агент. Чтоб в Лувр королевский попасть из Монмартра, Он дал кругаля через Яву с Суматрой! Унесся, забыв сумасшествие денег, Кудахтанье жен, духоту академий. Он преодолел тяготенье земное. Жрецы гоготали за кружкой пивною: «Прямая — короче, парабола — круче. Не лучше ль скопировать райские кущи?» А он уносился ракетой ревущей Сквозь ветер, срывающий фалды и уши, И в Лувр он попал не сквозь главный порог — Параболой гневно пробив потолок! Идут к своим правдам, по-разному храбро, Червяк — через щель, человек — по параболе. Жила-была девочка рядом в квартале. Мы с нею учились, зачеты сдавали. Куда ж я уехал! И черт меня нес Меж грузных тбилисских двусмысленных звезд! Прости мне дурацкую эту параболу. Простывшие плечики в черном парадном… О, как ты звенела во мраке вселенной Упруго и прямо — как прутик антенны! А я все лечу, приземляясь по ним — Земным и озябшим твоим позывным, Как трудно дается нам эта парабола!.. Сметая каноны, прогнозы, параграфы, Несутся искусство, любовь и история — По параболической траектории! В сибирской весне утопают калоши… А может быть, все же прямая — короче? 1959 Александр Гатов Встреча Хотя миновало полвека, Я помню ту встречу, тот поезд, В котором восставших матросов Судить из Одессы везли. Я с мамой в толпе на перроне, На харьковском душном вокзале. В руках у нас красные астры, И боль и тревога в сердцах. Товарных вагонов оконца В железных решетках; за ними Простые крестьянские лица, Усталы, небриты они… И золотом на бескозырках — «…Потемкин Таврический». Люди, Поднявшие красное знамя! «Герои», — я слышу вокруг. И вот через головы стражи Цветы полетели в оконца. И жесткие руки в оковах Обратно бросают цветы. И радость в глазах у матросов: — Спасибо! Товарищи! Братья! — А стражники курят спокойно: Цветы, мол. Не бомбы. Пускай… Гудок паровоза. Вагоны Осями скрипят, шевелятся. На север, где будет расправа! — Прощайте! Мужайтесь, друзья! — Держу я ту астру, что бросил Потемкинец через решетку — Усатый, с бровями ржаными, С огнем и смешинкой в глазах. И долго хранил я подарок. И, в бурях Октябрьских встречая Матросов с оружьем, в бушлатах, В их грозные лица смотрел. Казалось, что встречу я друга, Который ребенку когда-то, Мне бросил ту красную астру — Дар сердца и мужества зов. 1955 Михаил Годенко Лучшее имя Ты ножками сучишь кривыми, Лепечешь что-то иногда… Как назову, Какое имя Тебе вручу на все года? Есть много их — Хороших, разных. Какое выбрать? Помоги. Одни веселые, как праздник, Другие — буднично строги. Одни всем миром володеют, Другие, что ручей, скромны. Одни тускнеют и бледнеют, Уйдя в глубины старины. Другие, вырвавшись оттуда, Опять сверкают, как родник. Есть имя — песня, имя — чудо, — Какое выбрать мне из них? Новейших есть имен немало, Есть выходцы из дальних стран… Я одарю тебя, пожалуй, Коротким именем Иван. Оно всех ближе, Всех роднее. В нем сила русская и ум, В нем сказки деда-чародея, Колосьев звон, Дубравы шум. В нем океана гул, В нем сеча И пахаря нелегкий шаг, Большое сердце человечье И правде верная душа. В нем Пресня стойкая, И Зимний, И волжский взнузданный поток… Достойное я выбрал имя, Не урони его, сынок! |