И тут Даниил сказал те единственные верные слова, которые должны были отрезвить князя Губенчи и уберечь от напрасной гибели тысячи его воинов:

   — Слушай теперь меня, Губенчи. Ты знаешь, что Казань уже никогда не придёт тебе на помощь в твоих разбоях. Уже не с тобой удмурты, черемисы, мордва, чуваши. Скоро и Крымская орда рухнет под ударами русской рати. Близок конец Астраханскому ханству. С кем ты и твой правитель Большой Ногайской орды каган Исмаил останетесь? Потому мой тебе совет один: складывай со всей своей ордой оружие и иди на службу к русскому царю. Тогда и сын твой будет при тебе.

   — Ты необрезанный гяур! Я вздёрну тебя на воротах этой крепости сегодня же!

Губенчи хлестнул плетью коня, ногайский скакун поднялся на дыбы, развернулся и поскакал к роще. Вся свита умчалась следом.

   — Вот и поговорили, друг мой Ванюша, — грустно улыбнулся Даниил и спустился по лестнице с помоста. Внизу сказал: — Иди и расставляй своих ратников, кого на стены, а кого к бойницам.

   — Ты ответил ногайцу правильно. И правда за нами. — С тем Иван и ушёл.

Даниил увидел Захара и позвал его.

   — Найди воеводу Григория и Степана. — Даниил, увидев небольшую толпу горожан, подошёл к ним. С лёгким поклоном произнёс: — День добрый, хотелось бы мне молвить, но он у нас будет нынче жаркий. Так вы уж помогите посильно. И наперво следите за крышами, чтобы ордынцы град не подожгли. Водой запаситесь для того. Ежели можете, женщин пришлите под стены: раненых перевязывать. У меня всё. — Заметив Григория и Степана, пошёл к ним. — Давайте присядем там, на брёвнах. Разговор есть. — Все прошли к брёвнам, уселись. — Григорий, как у нас с кормом?

   — Две недели без подвоза продержимся.

   — Это хорошо. А для коней?

   — Сам знаешь, Фёдорыч. Тут хуже. Даст Бог, неделю без подножного корма продержатся. А потом...

   — Что ж, не совсем плохо, ежели не будем почивать на лаврах. А в Москву ты не хочешь сходить?

   — Не могу. Тут моя служба. А так, кто от такого блага откажется...

   — Степан, а ты как?

   — Тем более не могу. Да и зачем?

   — Об этом сейчас и скажу. Надо бы отвезти к царю-батюшке княжича Чаудала. Как я понял, княжич — внук кагана Большой Ногайской орды. Когда-нибудь он унаследует трон. Так пусть он получит в Москве воспитание и проникнется дружбой к русскому народу. Ну, как царевич Шиг-Алей. Ведь ни в чём не пошатнулся...

   — Всё это разумно, — повёл речь Степан. — Но для этого ни воеводе Григорию, ни мне в Москву идти не надо.

   — Ты так думаешь?

   — И думать нечего. Послать пятерых молодцев, что со мной ходили, и они за милую душу доставят ордынцев к царю.

   — Ты уверен?

   — Как в себя. Да Кирьян один в Москву медведей водил, а тут — щенков пару...

   — Тогда приготовь отправить, кого сочтёшь нужным. Я отпишу. И при первом удобном случае прорубим дверь близ Снежети.

   — Лучше и не придумаешь, — согласился Степан.

   — Я тоже так считаю, — поддержал его Григорий.

   — Вот и славно. Как твоя тысяча? — спросил Даниил Степана.

   — Все на местах.

   — Сейчас пойдём посмотрим. А ты, Григорий, постарайся бережно корм расходовать. И ещё: поставь людей две копани[34] сделать, сруб туда опустить. О воде надо подумать...

   — Надо — сделаем, — ответил Григорий.

Поднявшись на стены, Даниил и Степан заметили, что ногайцы готовятся к приступу и в некоторых местах подтащили лестницы уже совсем близко.

   — Готовятся, и рьяно. К полудню и прихлынут, — заметил Даниил. — Накажи стрельцам, пусть в наглецов стреляют.

   — Им это потеха будет. Но многовато ногаев, ой многовато...

   — Ты, поди, и один на стаю волков ходил.

   — То волки...

   — Не подвёл бы нас навес. Как думаешь, сработает?

   — Этой новинке цены нет. Вот увидишь! Я заметил такую особицу. Ногаи не могут стрелять в наших воинов из луков прицельно: навес мешает стреле лететь в воина, стоящего на стене.

   — Верно говоришь. А ведь мы этого не предполагали.

Даниил присмотрелся так и этак. Впрямь выходило, что стрела, летящая снизу даже за полсотни сажен, не поразит воина на стене. И получалось, что навес давал двойную выгоду: легче, доступнее не допустить на стену врага и надёжно защититься за навесом от его стрел.

Повеселев, Даниил сказал:

   — Ну, посмотрим, как всё будет на деле.

Между тем ордынцев близ крепости становилось всё больше. Даниил заметил это.

   — Давай всё-таки, Степан, нанесём урон врагу прямо сейчас. Иди распорядись стрельцами.

Степан побежал вдоль стены, отдавая сотским приказ. Едва он вернулся к Даниилу, как зазвучали первые выстрелы пищалей — пять, десять, двадцать. Запахло порохом. А в стане врага началась суматоха. Многие ногайцы слышали выстрелы впервые, не знали силы их огненного боя. И когда они увидели своих товарищей убитыми и ранеными, их обуял животный страх. А выстрелы продолжали звучать, пули находили новые жертвы. И спасение от пуль было одно — бегство. Но кто из ордынцев знал, куда надо бежать? Туда, откуда они пришли? Но там их встретят княжеские нукеры и запорют нагайками любого труса. — Ну, воевода, заварили мы кашу, разозлили ордынцев. Теперь они как звери бросятся на нас, — с весёлой улыбкой сказал Степан.

   — А вот этого не будет. Мы с них собьём пыл. Давай, продолжай в том же духе. Я же к пушкарям спущусь и к Ивану сбегаю.

Даниил спустился со стены, зашёл в башню и велел пушкарям дважды выстрелить из пушек.

   — Видите, там в кучу сбились? Вот пару ядер туда и пошлите.

Выстрелы оказались удачными: ядра проложили «улицу». Суматоха в стане врага усилилась. Но вскоре из глубины становища прискакали несколько воинов. Они что-то кричали и показывали на стены. Воины схватили лестницы и побежали к крепости.

   — Ну, посмотрим, какие вы вояки! — произнёс Даниил и велел послать ядро в гущу всадников.

Прозвучал выстрел. Ядро угодило в цель. Сколько всадников оно поразило, было неведомо, но оставшиеся в живых помчались в разные стороны.

Даниил вновь поднялся на стену и побежал к Ивану Пономарю, на восточную сторону. Там, в стане врага, происходило то же, что и на западной стороне. Увидев Пономаря, Адашев сказал:

   — Слышишь, Степан открыл стрельбу? Давай и ты из пушек в ту кучу ногаев, а со стены из пищалей! Остуди их рьяность.

   — Исполню, воевода. — И Пономарь поспешил к пушкарям и стрельцам.

На восточной стороне приступ начался более стремительно, чем на западной. Лучники нижнего яруса уже били в бойницы набегающих плотной стеной ордынцев с лестницами. Стрела за стрелой летели в цель, потому как промахнуться было некуда. Но ногаи уже вскидывали на карнизы лестницы, начали быстро подниматься. Вот первые враги уже над карнизом. А дальше... Они ошарашены. Выхватили сабли, но не могут достать врага. Бойницы для них недосягаемы. А русские ратники уже нацелили на ногайцев простые остро застроганные жерди с рогатинами и сильными ударами в грудь, в голову, в живот валят врагов, словно снопы, на землю. И так по всей стене. Даниил и сам схватил жердь с рогатиной и отбросил от карниза лестницу. Хорошо сработала жердь. И падали, падали в ров те, кто успевал добраться до карниза, но до стены так и не добрался.

Вражеские лучники стреляли, но их стрелы летели выше стен, выше русских воинов. Зато лучники Степана и Ивана били ордынцев без промаха. Там, из бойниц, нельзя было промахнуться, потому как к стенам подступали всё новые и новые ногайские воины. Одни из них поднимали лестницы, другие вытаскивали раненых, третьи вновь лезли на стены и летели оттуда вниз, так и не испытав жажды боя. Все попытки ордынцев овладеть хотя бы саженью стены оказались тщетны. Пробовали ногайские воины добраться до восточных ворот, подкатывали тараны, но им так и не удалось ударить по воротам. Их расстреливали из пушек и пищалей в упор.

Даниил в эти часы приступа многажды побывал на разных местах крепостной стены. Всюду он видел одну и ту же картину: штурмующие не могли одолеть карниз. Русские ратники, не вынимая сабель из ножен, побили ногайцев жердями и кольями. Временами не верилось, что происходило чудо. Но это так и было. Ни один воин врага не ступил за стену на помост, и лишь в каком-то невероятном полёте несколько стрел ранили с десяток воинов и троих убили. Под стеной же во рву лежали горы вражеских трупов.