— Мудрый Могата, тебе идти на переговоры с гяурами. Моё слово будет последним.

Умудрённый жизнью мурза Могата понял по виду Губенчи одно: получит он сына от русских или не получит, крепость всё равно обречена, ибо знал Губенчи, как об этом знал и Могата, Девлет-Гирей измены не простит, даже если она проявлена во имя жизни сына.

Жизнь в это утро текла в крепости, как было принято: был молебен в храме, утренняя трапеза. Даниил и Иван обошли крепость сперва внизу, потом поднялись на стены, всматриваясь в округу, занятую ордынцами. Оба были немногословны и переживали за Степана и его охотников. Пока от них даже сорока на хвосте не принесла весточки. Но, дойдя до восточных ворот по настилу, глядя на дорогу, на которой два дня назад били ордынцев, они заметили трёх всадников с белым полотном на древке.

   — Смотри-ка, воевода, гости жалуют, — сказал Пономарь.

   — Так незваный гость хуже татарина, а ведь эти одно и то же. Что им надо? Неспроста появились, — рассудил Адашев.

   — А вот сейчас и узнаем.

На дороге, заметив стоящих на стене, замахали полотном.

   — Я зову их, — сказал Иван и ответно замахал рукой.

   — Не стрелять, — приказал Даниил воинам, затаившимся рядом.

Всадники подскакали совсем близко. Воин средних лет с редкой бородкой, темноликий, снял шапку, поклонился и громко произнёс по-русски:

   — Воеводы царя Ивана, отдайте князю Губенчи сына его Чаудала, и он не будет вас воевать.

   — Плохо понял! Повтори, что сказал! — крикнул Даниил по-татарски.

Мурза Могата повторил по-татарски. Даниил глянул на Ивана.

   — Вот это новость, Ванюша! Не иначе как Степанушка там хорошо погулял. Ай да молодец! И где он теперь, сердешный?

   — Поди, в лесу затаился.

   — Что же отвечать послам?

   — Так ведомо нам, как с послами разговаривать. Проволочками надо время тянуть. Так нам нужно.

   — Да-да, пока Степанушка не объявится! — зажёгся Даниил и крикнул послу: — Откуда вам ведомо, что он в крепости?

   — Ведомо. В округе на сто вёрст нет других воинов, кроме ваших.

   — Но мы не можем верить вам на слово. Отдадим княжича Чаудала, а вы полезете на стены.

   — Слово князя Губенчи твёрже камня.

   — Знаем мы ваше слово, — заметил Даниил и снова крикнул: — Стойте тут и не уходите! А мы посоветуемся.

   — Мы будем ждать сколько нужно.

Даниил увлёк Ивана со стены вниз, зашёл в башню и сказал пушкарям:

   — Следите за рощей. Ежели увидите там скопление воинов, стреляйте. — Сел на скамью у стены и позвал Ивана. — Находились уже, ноги гудят. Вот и опять спрашиваю тебя, Ванюша: что делать?

   — Ты же знаешь, воевода, что Ногайская орда никогда не ходила в набеги на Русь одна, всё время то с казанцами, то с крымцами. И надо думать, что князёк Губенчи крепко зажат в кулаке Девлет-Гирея за какие-нибудь долги. Ежели Степан и впрямь добыл сына Губенчи и приведёт его благополучно в крепость, ещё можно будет подумать, как поторговаться с ордынцами. А пока...

   — Что же пока?

   — А ты скажи послам, что мы сегодня проведём большой совет с ратниками и завтра дадим ответ.

   — Ты, Ванюша, голова. Это разумно. — Даниил похлопал Ивана по плечу, загорячился. — Ух, как мне охота узнать, что там у Степушки! Где он?

   — Он бы сказал: ищи ветра в поле. Нам с тобой остаётся одно: ждать, надеяться и уповать на Бога.

   — Будем уповать. А другого и не дано. — Даниил встал. — Идём, скажем посланцу Губенчи последнее слово.

Даниил и Иван посмотрели на пушкарей — у них всё было чинно — и покинули башню. Поднявшись на стену, Даниил окинул взглядом пространство за крепостью и заметил в роще скопление всадников. Подумал: «Отдадим или не отдадим княжича — мира не будет». Крикнул Могате:

   — Посланец Губенчи, слушай!

Тот сидел на коне в прежней позе, застыв, словно каменный идол.

   — Слушаю, — отозвался он.

   — Возвращайся к своему князю и скажи, что завтра на закате солнца получит своего сына.

   — Почему не сегодня? Покажите его мне.

Даниил рассердился, крикнул:

   — Его кулаком ударили по голове, и он спит! Завтра вечером приходите. И везите выкуп: пять кибиток оружия.

   — Ты жадный купец! — закричал Могата со злостью. Он знал, что Губенчи не выполнит эту просьбу.

   — Товар слишком ценный, — ответил Даниил и добавил: — Конец переговорам! — Он ушёл со стены.

Иван остался на стене. Смотрел на посланца Губенчи, а тот продолжал стоять не шелохнувшись, словно ждал, когда откроются ворота и оттуда выйдет княжич.

Ногайский князь Губенчи был взбешён из-за того, что мурза Могата долго не возвращался.

   — Чего хотят эти гяуры от меня? Я дам им столько золота, сколько весит мой сын! — кричал он, а потом грозился: — Но знайте, я вырву из вас это золото, даже если вы его проглотите!

Когда Могата вернулся, Губенчи налетел на него с кулаками.

   — Ты продался гяурам! Почему так долго вёл переговоры?

Могата был гордый мурза, ответил спокойно:

   — Великий князь, они не боятся нас. Они выдадут твоего сына только завтра вечером.

   — А что они требуют?

   — Мира и пять кибиток оружия.

   — Они хотят оставить моих воинов с голыми руками! Проклятье!

Губенчи ходил по шатру и о чём-то думал. Мысли его были стремительны. Он перебрал всё из сказанного Могатой и предположил, что Чаудала нет в крепости, иначе зачем бы русским тянуть до завтрашнего вечера. Наконец он остановился перед Могатой и сказал:

   — Возвращайся к гяурам и скажи: чтобы сегодня же выдали моего сына. И я исполню их волю: дам пять кибиток оружия и уйду от крепости.

   — Я всё передам слово в слово, — ответил Могата.

   — И добавь, что, если вечером не будет обмена, завтра утром я иду приступом. Я покажу им, как заниматься разбоем!

   — Передам и эту твою волю.

   — Иди же!

Могата с поклоном покинул шатёр. Проводив мурзу, Губенчи опустился на ковёр, скрестив калачом ноги, и вновь задумался. Он счёл, что его сын у русских, но в крепости ли он? Что если те, кто его похитил, не успели вернуться до рассвета в крепость и теперь отсиживаются где-нибудь? Может, спрятались в лесу. «Будь проклят этот русский лес», — выругался Губенчи. Для него, выросшего в степи, он всегда был страшен, губителен, в нём за каждым деревом обитают шайтаны. Однако князь преодолел страх перед лесом и позвал своих лучших нукеров. Когда два десятка их собрались близ шатра, Губенчи вышел к ним и сказал:

   — Разделитесь пополам и идите в обе стороны вокруг становища. Ищите моего сына.

   — Великий князь, — подал голос один из нукеров, — в степи мы осмотрели каждый куст до реки и Чаудала не нашли.

   — В лес идите! В лес, к шайтанам! Там они спрятали моего сына! — закричал Губенчи.

   — Мы покорны твоей воле, — ответил всё тот же высокий и крепкий нукер, похоже, старший из всех.

Нукеры осмотрели своё оружие, взяли два аркана и ушли: десять в одну сторону, десять — в другую.

Время перевалило за полдень. Лазутчики Степана уже обжили лесную полянку. Четверо спали, один охранял княжича, а двое сидели в дозоре на опушке леса близ плавней через речку. Всё было тихо и мирно в округе, лишь изредка в кустах посвистывали пичужки да где-то на высоких деревьях перекликались два ворона, может быть, собираясь на поиски добычи. Митяй, сидевший в дозоре с Колюхой, даже задремал, пока пялил глаза туда, где плавни. Если бы задремал ещё и Колюха, им было бы очень худо. Но нет, Колюха был настороже и увидел, как к плавням подошли десять ногайских воинов. Остановились, о чём-то поговорили, показывая на лес, и кучно пошли на переправу. Когда они оказались на середине реки, плавни, связанные берёзовыми вицами, не выдержали и стали оседать в воду. Воины побежали, но плавни оборвались, и ногайцы очутились в воде. Двое из воинов, упавшие в воду на середине реки, скрылись под водой, один раз показались и пропали. А восемь уже были на мелководье и выбрались на берег.