— Это уж мы вкупе обмозгуем. А расчёты как? — Глаза у Романа загорелись азартом.

Даниил понял, что теперь надо лишь подливать масла в огонь.

   — Помни, что заказ почётен.

   — Но мне оборотный капитал нужен.

   — А ты вложи что-то своё для начала. Привозишь товар — деньги на бочку. Расчёт с тобой ведёт казна. Цены ей и тебе ведомы.

   — Это годится. А поставлять товар куда?

   — На Ходынское поле. Говори, что товар для Адашева. Там дьяки тебя будут встречать, и Степан Лыков тоже. Ты его помнишь.

   — Помню. Да как его забыть, огневую душу! Значит, триста пятьдесят стругов. Ещё вёсел почти восемь тысяч. Ну, давай по рукам, воевода.

   — По рукам. Об одном прошу: будет кто пытать, кому товар запасаешь, обо мне ни слова.

   — У меня язык всегда на замке, — ответил Роман.

Вскоре из ближних и дальних мест на Ходынское поле стали прибывать охотники. В эти дни Даниил и Степан проводили в казармах время с утра до вечера: надо было учить охотников ратному делу.

   — С чего начать, воевода? — спросил Степан Даниила в тот день, когда собрали воедино первую сотню ратников.

   — Всё просто, побратим. Что умеешь делать в военной справе сам, тому и ратников учи. Да присматривай, кого десятским, кого сотским поставить. Как вернутся борисоглебские, всех их ставь во главе десятков, а всех семерых твоих славных лазутчиков — сотскими. Да и в тысячах чтобы сохранилось землячество.

   — Это великая сила, — отозвался Степан.

   — Вот и поладили, — улыбнулся Даниил.

Жизнь брала своё, и Глашу Даниил вспоминал только по ночам или в минуты безделья, коего уже и не было. Как стая птиц, пролетели дни декабря. Вот уже и Рождество Христово подкатило. Через какой-то месяц подойдёт пора выступать. Из Кремля в эти два месяца Даниила не беспокоили, лишь Алексей по вечерам, являясь от царя, досаждал ему вопросами. Приходилось отвечать. Знал Даниил, что Алексей спрашивал не ради праздного любопытства, а для доклада государю. Даниил всё освещал ярко, ничего не таил. Однажды спросил брата:

   — Как он, царь-батюшка, не мрачнеет после твоих побасёнок?

   — Задорен и доволен. Ты его разгорячил. Слушай, Данила, а к тебе никто из наших дворцовых приживал не проявляет интереса?

   — Нет. А что?

   — Как-то Васюк Грязной спрашивал: «Где это у тебя братец ноне воюет?» Я говорю, что дома сидит. «А что тебе?» — спрашиваю. «Да я так! Должок за мной!» Сам хохочет, словно леший. Боюсь я его, Данилушка: поганец, каких свет не видывал. Он государю уже ноги моет.

   — Спасибо, Алёша, что предупредил. Будь сам осторожнее с ним да с Афанасием Вяземским.

За себя Даниил не боялся. За время сеч и схваток притерпелся к тому, что каждая из них может быть последней. Даниил беспокоился о том, чтобы тайна похода не попала в чьи-то вражеские руки. Собираясь с малыми силами в такой опасный поход, он рассчитывал и надеялся только на внезапное вторжение на Черноморское побережье Крыма. А по-другому ему там и не погулять, не показать силу русского оружия. С такими мыслями однажды сидел Даниил дома, когда пришёл дворецкий Онисим.

   — Батюшка-боярин, к тебе купец Роман пожаловал.

   — Зови.

Появился Бережнов, поклонился, сказал:

   — Прости, воевода Даниил, что докуку принёс.

   — С товаром что-то не заладилось?

   — Всё идёт, как задумано. Первые партии сдал на Ходынское поле Пономарю и Лыкову.

   — Слава богу. Что же покоя не даёт?

   — Тати ко мне липнут, добиваются, чтобы сказал, кому товар готовлю да куда из Москвы его повезут. Двое приходили в лавку. Я их по первости прогнал, так они в другой раз с угрозами пришли. Что делать, не знаю.

   — Обличьем-то они какие?

   — Да московиты. Их тысячи на такой лик. Правда, один рыжебород, а другой шепелявит.

Даниил позвал Романа в трапезную. Велел слуге принести медовухи, закуски к ней. Когда доставили, кубки наполнил. Выпили, беседу повели.

   — Прости, Роман, что неприятности доставил. Я завтра же в Разбойный приказ схожу. Тебя в обиду не дадут. И ноне позабочусь о тебе. — Даниил встал, вышел из трапезной, нашёл слугу, велел позвать Захара. Вернулся к столу. — И вот что скажу, Роман. Те, кто добивается от тебя слова, люди, похоже, непростые. Тати и есть. Они на всё способны.

Появился стременной Захар.

   — Слушаю, батюшка-воевода.

   — Возьми коня и к нему запасного. Съезди на Ходынку, найди Кирьяна и скачите с ним сюда.

   — Исполню, батюшка-воевода, как сказано. — Захар ушёл.

Пока он отсутствовал, воевода и купец поговорили о жизни. Роман между прочим спросил:

   — Тяжело, поди, вдовствовать?

   — Страсть как тяжело. Пусто в душе, в постели. Ежели бы не дети да не служба, не знаю, как и жил бы.

   — Время залечит боль. Через год, глядишь, и приглянется кто-то.

   — Не знаю, брат Роман. Рок некий надо мною довлеет. Глафира-то ведь моя вторая любовь. А первая вскоре после помолвки сгинула.

   — Что же с ней, сердешной, случилось?

   — Ордынцы в полон взяли — вот и весь сказ. Она в ту пору в Козельске жила.

Пока Даниил и Роман вели беседу, появился Захар, привёл Кирьяна.

   — Батюшка-воевода, вот Кирьянка. Он, бродяга, у какой-то вдовицы грелся, — засмеялся Захар.

Кирьян смутился, но погрозил Захару кулачищем.

   — Вот я тебе язык вырву, то-то будет...

   — Ладно-ладно, я пошутил. — И Захар покинул трапезную. Роман с улыбкой смотрел на Кирьяна. Тесно тому было в воеводской трапезной. Стать и сила в нём слились в единое. Лицо добродушное, но в серых глазах затаились ум и отвага. «Как он хорош», — по-купечески оценил Кирьяна Роман.

   — Садись к столу, тысяцкий, — позвал Даниил.

Кирьян сел запросто, словно у себя дома. Даниил налил ему медовухи, добавил Роману и себе.

   — Ну, за знакомство. Вот Кирьян, вот Роман. Будьте здоровы.

Все выпили. Помолчали.

   — Я позвал тебя вот зачем, — начал Даниил. — Ты до того дня, как нам уходить на Волгу, послужи у Романа. Дело там для тебя простое.

   — Так ведь я, батюшка-воевода, в деревенском деле да в охоте хорошо разбираюсь, а в купеческом темь глухая.

   — Знаю, да тебе как раз и надо охотой заняться. Чтобы к Роману никто звериные лапы не протягивал. Понял?

   — Как не понять! — улыбнулся Кирьян. — Уберегу. Волос с головы не упадёт.

   — Ну что скажешь, Роман?

   — Как родного приму. С таким человеком и рядом побыть в радость.

Кирьяну надо было в чём-то оправдаться, и он сказал Даниилу:

   — Только ты, батюшка-воевода, не подумай, что я за вдовушкой как кот волочусь. У меня серьёзные виды на неё.

Даниил весело и впервые за два месяца рассмеялся.

   — Ты, главное, не забудь нас на свадьбу пригласить, как вернёмся с Волги. — Кому он о Волге дважды упомянул, было неведомо, но суть некая скрытная в том имелась...

   — Так мы в Борисоглебском свадьбу справим, — Кирьян понял упоминание о Волге в свою пользу. — Там у меня сродников тьма.

Даниил подумал, что дело с Романом будет улажено и завтра по следу злочинцев пойдут люди Разбойного приказа. От них рыжебородому и шепелявому вряд ли удастся скрыться. В это время из Кремля вернулся Алексей, и Даниил проводил Романа и Кирьяна, пожелав им удачи. Откланявшись старшему Адашеву, они ушли. Алексей спросил брата:

   — Что-нибудь случилось?

   — Ты угадал, Алёша, и у меня есть к тебе просьба. К Роману кто-то цепляется и угрожает, выпытывает, для кого готовит товары.

   — А ты сам-то что думаешь? Может, это завистники сводят счёты? Среди купцов такое бывает.

   — Не знаю, Алёша, может быть, купцы. Да нам подлинно нужно знать, зачем кто-то затевает кутерьму.

   — И что же ты хочешь делать?

   — Вот Кирьяна послал быть при купце. А тебя прошу завтра зайти в Разбойный приказ и попросить боярина Троекурова порадеть за дело. Пусть его люди отловят татей.

   — Ты прав. Дело неотложное. Не дай бог, ордынцы пронюхают, а их в Москве пруд пруди. Какие они, казанские, крымские, поди разберись.