— Тогда о чем речь? — удивилась я и умолкла.

Страшно было представить, на какую пошлость может вдохновить Мишу информация про Адама, которую скрывал шеф.

— Когда он сбежал, его искала не только контора, — сообщил Миша, но объяснить не успел.

Адам снова вышел из башни, только уже одетым; махнул нам рукой и пошел к машине.

— Знаешь, — шепнул Миша, — в каталоге сигов информация о нем отсутствует.

— Именно поэтому он плохой, а ты — лапочка? Миша, тебе не приходило в голову, что его достали поклонники?

— Конечно, — усмехнулся Миша, забираясь к Адаму в машину. — Задрали беднягу на сувениры. — И добавил тише. — Информация исчезла до того, как он дорвался до сцены.

Мы расселись в салоне, машина набрала высоту. Миша занял место с видом на ландшафт, и умолк.

— Рассказывай, — попросила я. — Как вы живете, рассказывай. Как без лифтов обходитесь, тоже рассказывай…

— Кто обходится? Я? — удивился Миша.

— Разве их не свернули?

— О чем ты? Модули и те свернуть не успели. Драпали, как с пожара. В твоем саду, между прочим, еще дышать можно. Если бы туда сигирийский генератор, я бы запустил систему, как было. Лифты в норме. Одна кабина, правда. Мы с Петькой заключили контракт: я обеспечиваю ему транспорт, он мне — зарплату. Скоро у меня и с миссией контракт будет.

— Как тебе удалось?

— Капсула Лунной Базы однажды заблудилась… — признался Миша, — немного повисела над мегаполисом. Какие репортажи по сети ходили, ты бы видела! Еще раз заблудится — считай, мое жалование удвоилось, а она заблудится, об этом я позабочусь.

— Как тебе не стыдно?

— А им? Сколько можно упрашивать по-хорошему? Или я должен был ждать с Блазы погоды? Или, думаешь, я на твоей «Тойоте» сюда добрался?

— Не сомневаюсь, что ты их шантажировал.

— Я предупредил сразу: «Ребята, давайте дружить, не вам на здоровье ссориться с дядей Мишей». Они сказали: «Расслабься, абориген». Я и расслабился. Хорошо расслабился… В тот же день прибежали: «Миша, родной, выручай!» Подожди, они у меня еще в подземке не застревали…

— Не боишься, что однажды они тебя вычислят?

— Мне-то что? Не имеют права… Не имеют лицензии воспитывать аборигенов. Пусть соображают, как их приручить и задобрить, а я подскажу, если не сообразят.

— Рэкет в космических масштабах.

— Опять… Я же предупредил: не хотят по-хорошему, будем по обстоятельствам. Ирка, они боятся нас, как прокаженных! Только и ждут, что мы фронов в Галактику притащим. А уж как они боятся фронов, аж цепенеют. Объясни, почему?

— Вернем корабль, узнаем. Но будет ли потом возможность поделиться знаниями?

— Ах, родная моя, — вздохнул Миша, — мне уже пятьдесят. Не ровен час, помру когда-нибудь, так хоть узнаю что-нибудь интересное. А то ведь, все равно помру, но ничего не узнаю…

Адам посадил машину над ремесленным кварталом и дал понять, что обратный путь нам предстоит проделать самостоятельно. Вниз мы спускались вдвоем с Мишей, который прежде здесь не бывал, и чуть не заблудились в коридорах между салончиками и лавочками. Прежде я ходила сюда с маяком, наводящим на цель, но Миша торопился, и устройство осталось дома.

Ремесленный Шарум произвел на Мишу угнетающее впечатление, он ушел в себя и перестал разглядывать длинноногих девиц, идущих навстречу, а зря. На щеке одной из них я заметила свежую татуировку, и поняла, что мы у цели.

— Не предупреждай его, — сказал Миша. — Сюрприз буду делать.

Никто и не собирался предупреждать. Мне пришло сообщение из клиники Сира с просьбой зайти. Я хотела узнать, в чем дело, но возня с коммутатором мешала нервному Мише сосредоточиться.

Имо был застигнут врасплох. В одиночестве, если не считать Булки, он сидел в своем закутке, чистил инструментарий и не ждал посетителей. Пока гость исполнял сюрприз, а хозяин его приветствовал, я осмотрелась. Впервые у меня появилась возможность спокойно рассмотреть стены и прочесть надписи.

— Имо, — заехал издалека Миша. — Как ты смотришь на то, чтобы еще раз навестить отца?

Идея не вызвала у сына энтузиазма. Миша изложил ему планы на ближайшие двести лет, но понимания не нашел. А мне попались на стене знакомые оттиски, выдавленные «талисманом» в свежей штукатурке. Я разглядела вмятину от безглавой птицы, от распятия «самолета» с глазом в треугольнике, от белой «шляпы» в пене облаков. Меня озадачило продолжение ряда — несколько аналогичных оттисков с символикой, которой я прежде не встречала.

— Миша, — позвала я, но мой товарищ увяз в безнадежной дискуссии.

— Нет, — сказал ему Имо. — Я не участвую.

— Ты не хочешь вернуть корабль?

— Нет, не хочу, — он продолжал начищать инструмент. Словом, делал все, чтобы Миша как можно быстрее вскипел, остыл и впал в состояние апатии.

— Миша, — повторила я, — посмотри сюда, пожалуйста.

Миша обернулся, уперся взглядом в стену и застыл.

Имо занимался работой. К нему в мастерскую сунулась рожа, но, увидев нас, исчезла. Миша созерцал оттиски. В его голове шел процесс, сравнимый с поиском выключателя в темном сарае. Чтобы обработать информацию, ему требовался дополнительный анализ. С годами Миша все чаще искал «выключатель», а «сарай» становился все шире и все темнее. В один прекрасный момент в нем просто перегорела лампа. Имо продолжал чистить инструмент. Он делал это по обыкновению неторопливо и обстоятельно.

— Хочешь сказать, — спросил Миша, — то есть, ты намекаешь на то, что… — он провел пальцем по цепи круглых вмятин, — то есть, дело в том…

— …что ты второй раз наступил на старые грабли. Ты опять недооценил сообразительность Макаки.

— Твоей Макаки? — уточнил он, указывая на Имо пальцем.

Имо продолжал орудовать раствором и щеткой.

— У нас водятся другие Макаки?

— То есть, паршивец сунул шефу фальшивый пульт, а тот сгоряча его сцапал?

— Спроси…

— Теперь он шляется по Вселенной, а я сижу и ломаю голову?..

— Спроси, спроси…

Миша убрал палец, указующий на Имо, и встал над ним.

— Сынок, ты сунул шефу фуфло?

— Я отдал то, что ему принадлежало, — честно сказал сынок.

Можно подумать, он хотя бы раз в жизни соврал.

— А то, что принадлежало тебе, куда девалось?

— Мне принадлежит.

Миша вздохнул с невероятным облегчением и присел на рабочий стол.

— Сынок, — произнес он вкрадчиво, — одолжи мне этот чертов корабль, коли не шутишь. Одолжи мне его немедленно.

— Нет, — ответил Имо.

— Ты поняла, что он сказал? — обратился ко мне Миша.

— Разве он сказал не по-русски?

— Имо!!!

— Нет, — повторил Имо. — Колхоза на борту не будет.

Тут Миша вскипел.

— Так! — воскликнул он, вскочил и заложил руки за спину, что свидетельствовало о намерении как минимум ругаться матом. — Мать! Сходи погуляй! Мне надо потолковать кое с кем!

— Когда потолкуешь, — попросила я, — ремень не надевай. Я вернусь и тоже потолкую.

Меня вынесло в коридор и понесло по течению. Замелькали витрины, зарябило в глазах от прохожих. Ноги выбирали маршрут, не советуясь с головой, коридоры сплелись в тупик, местность перестала казаться знакомой. Повернув обратно, я связалась с клиникой.

— Лучше приди, — просил лаборант. — Дело, можно сказать, деликатное. Я не могу сам. Вы же меня потом отругаете. Пусть придут все земляне, особенно Вега.

Лаборант привел массу аргументов в пользу консилиума. На самом деле, здорово струсил. Правильно мы надрали ему задницу в прошлый раз.

Пока я выясняла, что там происходит, заблудилась. На этот раз заблудилась серьезно и остановилась, посмотреть с компьютера схему коммуникаций. Машина просила уточнить район. Сети этажей и переходов казались бесконечными. Вокруг прогуливались надменные гуманоиды. «Спрошу координату, и меня сдадут в зоопарк», — подумала я и пошла наугад. Любая дорога подземелья должна упираться в лифт, который вынесет на транспортную площадь. Площадь имеет маркировку, по которой легко ориентируются рассеянные пришельцы.