Работа пришла ко мне сама, когда я отчаялась. Когда стала посмешищем для детей и позорищем для самой себя. Работа нашла меня через объявление, которыми я бомбила блазианскую информационную сеть. Со мной связался вежливый бэт-сигириец, а я не поняла, о чем идет речь. Сначала он спросил, как я переношу излучение Красного Солнца? Потом предложил познакомиться лично.
— Зачем? — удивилась я.
Если бы мой собеседник не был исключительно вежлив и тактичен, я бы сразу послала его загорать… под этими самыми лучами. С какой стати меня, психоватую неудачницу, тиранить вопросами? Потом до меня дошло, что он говорит о работе. Сначала я неистово радовалась. Потом растерялась: работать с бэтами под Красным Солнцем… Неожиданно. Даже чудно.
Контора, пригласившая меня на работу, находилась в экваториальной зоне, в башне над подземным заводом, производящим микропроцессоры и прочие комплектующие, в том числе для транспортного оборудования. Красные лучи пронизывали башню насквозь, но мне разрешили работать дома, только иногда являться в офис на инструктаж. Я стала девятым членом команды и узнала, что девятка — для бэтов счастливое число. Контора занималась отладкой программных кодов непосредственно для конвейера. Технологический процесс был архисложным. Задачи менялись часто, и машина-кодировщик иногда ошибалась. В результате происходили сбои. Контора Сэпы, — так звали моего нового начальника, — являлась звеном в длинной цепи контроля.
— В тридцати процентах случаев, — объяснил мне Сэпа, — автоматика может найти причину сбоя сама. Мы повышаем процент, как можем. Абсолютной гарантии нет никогда.
Сэпу заинтриговала моя способность видеть гармонические аномалии, «сечь халтуру», как выразился бы Миша. Научно это свойство психики называется «дисгармонической аллергией» и крайне редко встречается у сигирийских рас. Мне предложили просмотреть длинные ряды символов и выделить участки, вид которых вызывает у меня «аллергию».
Подобную работу я делала в Секториуме не раз, о чем, собственно, свидетельствовало резюме. Особенного эффекта она не давала, но Сэпа пришел в восторг: двадцать процентов вероятности попадания! Без опыта! Без понятия о машинных языках! «Прекрасно!» — сказал он. С тех пор ежедневно на мой домашний компьютер приходили файлы с работы, и я, запершись в комнате, до головной боли высматривала материал. Иногда меня вызывали в офис для консультаций. Точнее, для учебы. Бэты нашли способ записывать в мозг информацию, которую человек все равно не усвоит, а для работы пригодится. Информация записалась, но на производительность труда не повлияла, и от меня отстали. Теперь меня звали в офис только для работы с файлами, которые пересылке не подлежали. Мне устроили рабочее место под крышей, где излучение не было таким пронзительным, надели на глаза фильтр. Коллеги беспокоились о моем самочувствии, но я привыкла и к свету, и к тому, что в местах обитания бэтов нечем дышать, так как кислорода они потребляют меньше, чем земляне и альфы. Да и к самим бэтам я тоже привыкла.
Прошло полгода и я привыкла ко всему, что меня окружало. Коллеги стали казаться мне необычайно милыми существами. Их серая кожа под Красным Солнцем приобретала приятный розовый оттенок, а моя становилась прозрачной. Они все были на голову ниже меня и говорили так тихо, что у меня непроизвольно обострился слух. Бэта-раса на девяносто процентов состояла из женских особей, и я, честно говоря, не понимала, чем их мужчины отличаются от женщин. Спросить было стыдно. К счастью, в языке «сиги» отсутствовало обращение мужского и женского рода. Или, наоборот, к сожалению, потому что я не знала, с женщинами работаю или в смешанном коллективе? Все бэта-сиги казались похожими друг на друга, только поработав с ними, я стала замечать разнообразие лиц и фигур.
То ли дело альфы-сигирийцы. Такого контраста в пределах расы я не встречала нигде. Человекоподобных, таких как Вега и Адам, среди альфов было не больше процента. Каждый раз, встретив такое существо, я испытывала желание кинуться к нему с вопросом, не землянин ли? Большинство же альфа-расы на людей походили мало. То есть, окажись такой тип на Земле, он бы выделялся в толпе гораздо больше Имо. Типичные альфы имели высокий рост, у них отсутствовала переносица и нос переходил в лоб без изгиба. У большинства не было волос, ресниц, и череп имел форму лампочки. Я встречала от природы беззубых альфов, карликов с большими головами, краснокожих субъектов, у которых во все стороны гнулись суставы, и это тоже были альфы. Только негров среди них не встречала, но слышала, что такая мутация тоже есть. Все они были абсолютно разными: добрыми, злыми, энергичными, заторможенными, болтливыми и молчаливыми, назойливыми и неприступными.
Одним словом, познакомившись с бэтами ближе, я привыкла, и была рада, что работаю с ними. Сэпа тоже был доволен моим прилежанием, которое иногда переходило границы. Джон же, как истинный американец, составил для меня график работы, в соответствии с экологической нормой, и возмущался, если я сидела за компьютером сверхурочно.
— Ты же повредишь здоровье, — говорил он, но зачем оно мне нужно здесь, на чужой планете, не объяснял.
Джон согласился жить со мной только из чувства долга. В новой школе у него появились друзья, там он оказался в среде таких же информалов, и никого не раздражал своими странностями. В ФД-школе со странностями были все. Конечно, среди будущих коллег ему было интереснее, но они с Имо посовещались и решили, что кто-то должен за мной присмотреть. Где жил Имо, я не знала, только подозревала, что он живет не один, и не спрашивала, чтобы не услышать подтверждение худшей догадки. Чем он занимался, я не знала тем более, и еще больше боялась спросить, поскольку на этот счет у меня были самые отвратительные подозрения.
Настал день, когда на моем счету набралась сумма достаточная для транспортировки Мишиной «туши» на Лунную Базу и аренду капсулы в один конец. Начало было положено неплохое, но за ним последовал ряд непредвиденных проблем, которые деньгами не решались. Чтобы привести на Блазу Ксюшу, требовалось согласие Веги. Ничье другое поручительство визы не открывало, потому что шеф был единственным ответственным лицом за все, что творилось на Земле под его руководством. И за последствия он оставался в ответе всю оставшуюся жизнь. Шеф уже прожил сто семьдесят земных лет и намеревался прожить еще, как минимум, столько же блазианских. Смешно было надеяться, что в следующем столетии его категорический отказ смягчится. Оставался последний шанс — говорить с миссионерами о нелегальной депортации, но мне не хватало духа для таких разговоров. Не говоря уже о финансах.
Впервые в жизни я стала считать деньги и ужаснулась, сколько стоило наше секторианское благополучие. Невероятно, как Веге удалось вынуть из государства такую сумму на сомнительный проект? Государство у сигов было небедное и на редкость незаметное глазу обывателя. Может, потому что не имело телевидения, а может, потому что не нуждалось в этих самых обывателях. Ни морально, ни материально от них не зависело. Я даже не понимала, каким образом оно управляется без парламента и президента, но мне объяснили так: все политико-правовые механизмы давно отлажены и работают так, что от личности управленца ничего не зависит. Я бы поспорила. За въездные визы у блазиан отвечает настоящая сволочь. Если бы ее переизбрать большинством голосов, мои проблемы решались бы проще.
И все-таки дела шли неплохо. Я была довольна собой и считала, что теперь меня должны уважать еще больше, но меня в основном ругали, списывали на пенсию раньше срока и возмущались, когда я работала, вместо того чтобы сидеть на лавке рядом с Ольгой Васильевной.
Джон после нашей вылазки к Флио заметно повзрослел. С ним произошло нечто особенное, заставившее его пересмотреть свой образ жизни, перестать брать пример с младшего брата. Джон делал потрясающие успехи в учебе. Не успел Секториум от него отказаться, как нашлась другая контора, не менее авторитетная, которая заявила о желании принять его на работу. Контора, как и наша, относилась к службе внешней разведки. Только, в отличие от нас, не мучила отдельно взятую планету. Она направляла экспедиции за пределы Галактики и остро нуждалась в операторах-фазодинамистах. Там вполне бы пригодились способности Джона. Он согласился, а я забеспокоилась. Такие экспедиции уходили на годы и не обязательно в сторону Земли. Его ожидала жизнь вояжера, жизнь в неизвестности, связанная с риском. Работа во внешней разведке всегда связана с риском, фазодинамические приборы — риск дополнительный, а диагностика диких планет… Джону ли не знать, чем иногда кончается такая диагностика. За время, пока мы обживали Блазу, Сириусу легче не стало. Землян не подпускали к нему. «Не на что смотреть, — заявляли лаборанты, — когда появятся результаты, вас пригласят». Представить себе Джона на его месте я не могла и не хотела.
