— А Вега? — спросил Рита.

— А Вега очухался. Вернее, регенерировал. Теперь сидит в офисе и распоряжается кошельком Петра. Представь, если б ему сделали хотя бы один укол человеческих медпрепаратов! Ему бы уже памятник стоял в Сигирии.

— Интересно, — спросила я, — Петр не жалеет об этом каждый раз, когда выплачивает нам зарплату?

— За Петьку не беспокойся. Он зарабатывает на конторе больше, чем мы из него тянем. Без нас он давно бы сидел. Если не убийство, то за финансовые махинации уж точно!

— Оружие, наркотики? — предположила Рита.

— Не знаю, с наркотиками его пока не застукали, а партию оптических прицелов мне однажды пришлось вынимать из лифта. Так нагрузился, что заклинил гравитационную панель. Белорусского производства были прицелы, между прочим, — уточнил Миша и укоризненно посмотрел на меня, словно я продала их Петру.

Я узнала о том, что Этьен — профессиональный оператор и работает на телевидении, а Люк — известный (в определенных кругах) спелеолог. Он облазал все пещеры мира и был дорог шефу уже тем, что самостоятельно вычислил присутствие на Земле инопланетян.

Пока мы приятно болтали, Ритина очередь на собеседование прошла. Миша простил себе недавний загул, избавился от чувства вины, которое чуть не заставило принять монашеский обет. Мы расслабились, и внешний мир не беспокоил нас ни звонками, ни визитами. Только вдруг сработал динамик тревожной связи. Впервые на моей памяти. Эти штуки присутствовали в подземных пространствах Секториума на случай, если нет возможности подключить селектор или обзвонить всех. Одного факта включения динамика было достаточно, чтобы секториане, побросав дела, бежали в офис. После аварийного сигнала мы услышали голос шефа:

— Миша, «Марсион» падает. Выходи к челноку немедленно.

Миша вылетел из шезлонга торпедой, чуть не снес мне ограду клумбы. Лифт уже открывался ему навстречу, иначе он проломил бы дверь и вошел в пустую вакуумную гильзу. Двери моего сада уцелели только потому, что были открыты нараспашку. Нам с Ритой глупо было рассчитывать на объяснения.

— Вот так, — сказала я удивленной девушке, — или примерно так будет выглядеть ваша семейная жизнь.

Риту напугало совсем другое:

— Неужели оно упадет на нас?

— «Марсион»? Вряд ли. Он на орбите Венеры. А вот на тебя похожие сообщения будут падать постоянно, среди дня и ночи. У Миши не всегда будет возможность предупредить.

— Но ведь он скоро вернется?

— Если проблема только в том, чтобы закрепить станцию на орбите, то скоро. Через недельку-полторы.

Взгляд его избранницы померк.

Из группы новобранцев в офисе осталось трое, не считая Мохаммеда, которого шеф поселил для лечения. Остальные, получив инструкции, разошлись. Рита опять заняла очередь, и на этот раз оказалась последней. Также в последний раз она проводила взглядом своего жениха, когда они с Адамом, как ошпаренные, пронеслись по коридору в своих космических «робах» и башмаках, весом по двадцать кило каждый. Стеклянные стены офиса задребезжали. Ритина соседка по дивану приподнялась, чтобы лучше рассмотреть.

— Такие тонкие скафандры, — заметила она. — А наши космонавты, как пупсы.

Влюбленный взгляд Риты погас навсегда. Миша даже не заметил ее, а когда вернулся, не сразу вспомнил, о ком идет речь.

— А! Та самая Марго из Севастополя?

— Из Симферополя. Ты даже не спросил ее телефона, а она, между прочим, звонит и интересуется тобой.

— Знаешь, что я решил, — сообщил Миша после коротких раздумий. — Пожалуй, я все-таки женюсь на тебе, пока ты еще молода и привлекательна.

— А что будет, когда я стану старой и страшной?

— Вот тогда и придется подыскать юную козу.

Летом я предъявила шефу окончательный список: около трехсот кандидатур, по мнению Алены, применимых в секторианской работе. Вместе с анкетами шефу на стол легла ведомость на зарплату библиотекарям, которые трудились на инопланетную разведку, не подозревая об этом. К их зарплатам я добавила торт и отправилась на старое место работы вспоминать молодые годы.

Неожиданным открытием для меня стали разговоры бывших коллег. За работой и на перекурах, дома и в буфете, наяву и во сне более половины всех обсуждаемых тем занимала личность Михаила Борисовича Галкина во всех жизненных проявлениях. Дамы смаковали все: как Миша одевается, как Миша выражается, какие неприличные анекдоты рассказывает при дамах, и на что он этим намекает? Не обсуждались при мне только Мишины анатомические подробности, потому что общество не пришло к единому мнению, кем я ему прихожусь.

— У вас там тайное братство, — предположила Алина, которая больше всех натерпелась от моих «братьев».

— Секта, — подсказали ей.

Отдел собрался вокруг моего бывшего рабочего стола, который пустовал с того времени, как уволилась Анжела. Мы заперлись на обеденный перерыв, включили самовар, разрезали торт…

— Вот, скажи, — начала разведку Галина Степановна, — можно ли привлечь такого человека, как Михаил?.. Не на ночку, а всерьез привязать к себе на всю жизнь?

— Можно, — ответила я. — Для этого надо усвоить два золотых правила, — сказала и почувствовала, как аудитория затаилась. — Первое: никогда не мешать, если он занят. Особенно, если он занят ерундой. И второе, самое главное правило: не спать с ним. В смысле, не заниматься сексом.

Гоголевская немая сцена дала мне понять, что второе правило было здесь неоднократно нарушено.

— Как это? — удивились дамы.

Мой жизненный опыт никому из них не пошел бы на пользу. Казалось, они искренне не понимали, о чем речь.

— С мужиками так нельзя, — очнулась молодая особа, которую я не знала даже по имени. — Как так можно, жить и не спать? А если изнасилует?

— Вот, дуреха! — всплеснула руками Галина Степановна. — Если он тебе нужен, какая разница? Ты ж только о том и мечтала! Дождаться не могла…

Девушка обиделась, а Степановна томно поднялась над столом и стала расставлять чашки.

— Ира! Забери ты отсюда этого Мишку! — попросила она. — Забери от греха…

На работу в библиотеку меня не позвали, видимо, стол придерживали для своих, ушедших в декрет. Секториум тоже перестал нуждаться в моих услугах. Меня не всегда подзывали к компьютеру даже на сетевых планерках. Коллеги решили, что я утомилась и должна отдохнуть, съездить в отпуск или хотя бы переселиться в верхний дом. Это означало, что у них и без меня дел по горло.

— Опять участились аварии, — объяснял шеф. — Всех, кого можно, стараюсь выселить из бункеров, пока не закончится профилактика. И тебе полезно воздухом подышать.

— В бункере тоже есть воздух, — упрямилась я. — Надо будет — подышу.

В офисе секториане собирались раз в неделю, проверяли работу гвоздей. Я не навязывала свое общество, не чувствовала морального права разделять чужой успех. Мне опять казалось, что я самый бесполезный сотрудник, что пора подумать о новой командировке в Хартию. Не то чтобы я соскучилась по Птицелову, просто, по возвращении, родные стены выглядели иначе. Я нуждалась в этой новизне ощущений, как в витаминах, после долгой зимы.

— Подумаешь, радость, торчать на планерках! — удивлялась Алена. — Да я бы сто лет туда не ходила. Гумка, бандит, накаркал мне загнуться от лейкемии. Приходится делать профилактику. Папаша на почве этой дряни спился, а мне вот, видишь, передал по наследству. Теперь на этих планерках мухи дохнут от скуки. Что обсуждать? Зачем? Ни через год, ни через два ничего нового не произойдет. Послушайся шефа, отдохни, пока есть возможность.

Ни шефа, ни Алену я не послушала. И в один прекрасный день авария случилась в моем модуле: отказала гравитация, которая, как выяснилось, имела искусственное происхождение. Не иначе, как второпях модуль строили под наклоном. Я не сразу поняла, в чем дело, комната вдруг съежилась, наступила тишина и я заметила, что уже не сижу в кресле, а зависаю над ним. Каскад выпускал в сад летающие водяные ошметки, вода в бассейне вздулась. Мне пришлось вверх ногами задраивать дверь, чтобы все это не летело в гостиную. По счастью, сигнализация сработала, и Гума появился в модуле как раз тогда, когда я прокладывала себе воздушный коридор на кухню.