И я взял.

По окончании смены, когда прозвенел звонок, я вышел во двор, по которому к проходной валом валила густая торопливая толпа. Мне было очень весело. Я был рад. Чему? А всему, что происходило вокруг меня. Все было таким удивительно хорошим, необычным. И самому тоже хотелось сделать что-нибудь хорошее, необычное. И я предчувствовал, что все сегодня будет немного по-необычному.

Я знал, что дома меня ждут отец и мать, волнуются за меня. И больше всех, конечно, моя восьмидесятилетняя бабушка, которая боится, как бы там не обидели ее «ребенка».

Но я чувствовал, что домой сейчас не пойду. Сегодня будет что-то. И наверное, когда человек вот так хочет, ему непременно повезет.

Я вдруг увидел Лизу. Пока я стоял, глядя на деревья, на крыши, на заводские заборы, народ схлынул. Лиза выходила одна. Неторопливо шла, несла в руке маленькую сумочку.

— Домой? — спросил я.

— Да.

— Пешком?

— Пешком.

— А вы где живете?

— На Колесной.

— Ну! — присвистнул я. — И до Колесной пешком?

— Да. А что?

— Да нет, ничего. Я живу с вами по соседству. Идемте вместе.

И мы пошли.

Мы шли, разговаривали о чем придется, перескакивая с одной темы на другую. Разговор был таким, что его не запомнишь и не передашь. Просто шли и болтали.

И вдруг я ей сказал:

— Знаете, идемте в театр. Снегирейко приехал, сегодня премьера.

— В театр? — переспросила она. — А как же… билеты?

— Ничего нет проще! — воскликнул я. — Вот, в кармане!

Она внимательно посмотрела на меня и сказала:

— Идемте.

У театра, возле дверей, волновалась толпа. В основном здесь были девушки, худощавые бледные тетки с очень строгими лицами. Редкие в толпе, прохаживались задумчивые, сосредоточенные мужчины.

— Я должен позвонить, — сказал я Лизе. — Вот вам билет, проходите. Я догоню… Нет, нет, идите! — заторопился я, увидев, что она приостановилась, сунул ей в ладонь скомканный билет.

Она ушла. А я выскочил на край тротуара и лихорадочно заметался возле толпы.

— У кого есть билет? У кого есть лишний билет? — кричал я.

К тротуару подъезжали такси. Открывалась дверца, из нее высовывалась нога, затем неторопливо, как хомячок из теплой норки, вылезал мужчина и за ним выпархивала его спутница, летела к дверям.

— Нет лишнего билетика? — на всякий случай спрашивал я.

Потом я вспомнил, что с противоположной стороны площади, в отдалении, есть остановка автобуса, и помчался туда. Там конкуренцию мне составлял лишь один бородатый парень. Он нервно топтался на остановке и хмуро, недружелюбно посмотрел на меня. Когда подошел автобус, парень метнулся к дверям. Я понял, что мне будет трудненько его оттеснить. Лишних билетов ни у кого не оказалось, мы опять остались вдвоем. Очевидно, моя компашка парню не понравилась. Поэтому он подошел ко мне и угрожающе сказал:

— Тут милиция шастает!

— Ну и что?

— А ничего. Не разрешает билеты покупать.

— Мне и не надо, я девулю жду, — сказал я. — Почему же здесь нельзя, а вот за углом можно? Там продают.

— Где?

— Да вон там, — кивнул я.

Парень немного подождал, недоверчиво порассматривал меня и направился туда, куда я ему указал.

Почти сразу же подкатил автобус. Я кинулся к дверям. Но не тут-то было!

— Эге! — сказал вовремя подоспевший парень. — Поищи другого дурака, а мы таких шутников знаем! — И довольно бесцеремонно потеснил меня.

Я без всякого сопротивления уступил ему место. И парню повезло — сразу же два билета!

Но парень, оказывается, был джентльменом. Он оторвал второй билет и предложил мне.

— На, рыло!

Когда я вошел в зрительный зал, там уже гасили свет. Лиза сидела рядом с Филютеком.

— Как, и вы тоже здесь? — удивленно воскликнул Филютек, увидев меня.

— Да.

— Гм…

И не успел он очухаться от первой неожиданности, как в проходе появился Калгин. Он торопился, полубежал пригнувшись.

— И вы? — еще больше удивился Филютек.

Калгин лишь красиво наклонил свою красивую голову и проследовал мимо.

Из театра я провожал Лизу до ее дома. Мне по-прежнему было очень хорошо и весело. Мы неторопливо шли по синим улицам. Окна всюду были распахнуты настежь, слышалась одна и та же музыка и слова. В недрах комнат мерцало тусклое голубое свечение, были видны темные силуэты людей, сидящих у телевизоров.

А мы шли и шли. Лиза рассказала о себе. Она работала техником в соседней лаборатории. И мне тоже хотелось рассказать ей что-нибудь. Но я не знал что. Моя трудовая жизнь только начиналась.

И тогда я рассказал ей одну ужасную историю. Возможно, вы о ней слышали, но я напомню еще раз. Жуткий случай!

А произошло это с двумя учащимися нашего техникума. Рядом с техникумом находилась столовая. Однажды после занятий ребята зашли туда. И вот, когда стояли в очереди в кассу, к ним подошла маленькая черненькая старушка. Сгорбленная, в руках черная сумка и черный зонт. Она попросила у ребят десять копеек.

— А я вам завтра обязательно верну, — пообещала старушка.

На следующий день они в столовую не ходили, а потом и совсем забыли об этом случае. И вот как-то, когда они снова пришли в столовую, к ним подбежала старушка.

— А, мальчики, дорогие мои! — воскликнула она обрадованно. — Где же вы пропадали? Я вас столько дней ищу!

Она вернула им десять копеек и подсела к их столу. Посидев немного, куда-то вышла, оставив на стуле свою черную сумку, и попросила посмотреть.

Почти тотчас в столовую вошел милиционер. Он внимательно осматривал все, пробираясь между столами.

— Чья сумка? — спросил он.

— Наша, — ответили ребята.

— Что в ней?

— Ничего особенного.

— Забирайте и пройдемте со мной.

Он привел их в пустой кабинет директора столовой и открыл сумку. В сумке лежало что-то завернутое в старую, желтую газету.

— Что это? — спросил милиционер.

— Капуста, — ответили ребята.

Милиционер стал разворачивать газету. Она была навернута в несколько слоев. Он снял первый. Газета была сырой и разворачивалась плохо. Тогда он рванул газету, трах! — кулек развернулся, а в нем… голова.

— Голова? — удивленно переспросила Лиза.

— Да! Самая настоящая голова!

— Какая голова? — растерялась она.

— От селедки…

— Дурак! — сказала Лиза. Она помолчала немного и улыбнулась, взглянув на меня. — Ну и дурень же ты! Честное слово.

Когда я вернулся домой, мои ближайшие родственники еще не спали. И это удивило меня. Они все повернулись ко мне.

— Господи! — воскликнула бабушка. — Что с тобой?

— Все в порядке! — сказал я. — Попутно заглянул в театр.

И тогда все разом облегченно вздохнули.

— Все такой же! — укоризненно сказала мама.

Я думал, отец сделает замечание, что вернулся так поздно, не предупредив. Но отец сказал:

— Умывайся побыстрее, давай ужинать. Тебя ждем, — и пошел доставать что-то из холодильника.

И тут я вам даже не объясню, что со мной случилось. У меня даже защекотало в носу. Так я себя почувствовал… Потому что у нас в семье обычно не садились ужинать, пока не придет с работы отец. А теперь, впервые, ждали меня.

С первых же дней меня «запрягли». У нас начались «стендовые».

Если кто-нибудь не знает, что это такое, я кратенько расскажу.

Стендовые испытания аппаратуры проводятся в специально отведенном и оборудованном для этого помещении — «стендовой».

У входа в стендовую, возле низкой тумбочки, похожей на кухонную, стоит толстая, круглая тетка-вахтер в темной суконной шинели. Из-за дверей стендовой слышится глухое однотонное гудение. А как только двери открываются, на тебя буквально обрушивается лязганье, гудение и целый водопад других звуков. Что-то дребезжит, воет, стучит, молотит, что-то пыхтит и вздыхает. По центру зала, над длинным проходом, висит белая лестница из ламп дневного освещения. Мигают сигнальные лампочки, шевелятся тонкие усики-стрелки вольтметров, и — приборы, приборы, приборы! Возле каждого — люди. Сбились кучками, склонились, будто что-то высматривают в глубоком колодце. И вдруг кто-нибудь из них сорвется и побежит. Или как закричит: