Эрик кивнул ей:
– Благодарим, обязательно.
Когда официантка отошла, Пэг продолжила:
– Мы слышали, как капитан Ньюмайер говорил, что у вас есть информация, кто убил Рене, и что вы отказываетесь ее выдавать, потому что должны хранить врачебную тайну. – Пэг помолчала, не сводя своих опухших от слез глаз с Эрика и сложив руки перед собой. – Я понимаю, что это часть договора, который вы подписываете в больнице. То есть – я все понимаю, я сама работаю в этой системе… но ведь тут другое. Здесь речь не идет о корпоративности или о чем-то в этом духе. Это между нами – родителями. Вот почему я вам позвонила. Я хотела встретиться с вами и попросить… буквально умолять вас, умолять – вы понимаете, о чем я говорю? Я умоляю вас, как родитель родителя, сказать мне, что вы знаете. Вы должны рассказать мне, что Макс говорил о Рене и почему он убил ее. Она не отвергала его – он никогда не признавался ей в любви. Она хорошо с ним обращалась, она со всеми хорошо обращалась. Она никому и никогда не сделала ничего плохого. И она не заслужила того, чтобы умереть вот так, она была слишком молодой и слишком хорошей… – Глаза Пэг наполнились слезами… – Я хочу знать все об этом… потому что я хочу, чтобы закон восторжествовал. Энтони говорит, что закон не вернет нам дочь – и я это знаю. Но закон должен восторжествовать. Я хочу, чтобы Макс заплатил за то, что он сделал с моей дочерью и моей семьей!
Эрик тяжело вздохнул, не зная, с чего начать.
– Пэг… Я очень хотел бы сказать вам то, что вы хотите, но я не могу. И вы знаете, что я не могу. Ни за что на свете я не могу этого сделать. Но я скажу вам кое-что важное. Я скажу вам вот что: я совсем не уверен, что это Макс убил Рене. Вы, как и полиция, подозреваете не того человека.
– О чем вы говорите? – Тон Пэг стал значительно холоднее, но она пыталась сдерживаться. – Я знаю, что он с ума сходил по моей дочке, и вы это тоже знаете. И я уверена, что он планировал убить Рене, – и вы тоже это знаете! Я знаю, что полиция нашла ее телефон у него в комнате. Пожалуйста, из уважения ко мне – будьте честны со мной. Я взрослый человек, я видела в своей жизни многое, я каждый день вижу смерть. Я смогу это выдержать. Скажите мне все, что знаете.
– Я не могу сказать вам то, что я знаю. Но сегодня утром я…
– Стоп. Вы должны мне ответить. – Пэг выплевывала слова, глаза ее стали похожи на две голубые льдинки. – Я знаю, что это Макс ее убил. Знаете, откуда я знаю? Потому что я читала все, что они там понаписали о вас. О том, как вы приехали в «Вокруг света», как вы разговаривали с Рене, как вы потом ехали за ней до самого дома и как наш сосед видела вашу машину на улице, прямо перед нашим домом. Зачем вы все это делали?
– Я не могу вам сказать, не могу ответить.
– А вам и не надо отвечать, Потому что я не идиотка. Я сказала себе: существует только две причины для такого поведения. – Пэг подняла вверх указательный палец: – Первая причина – это то, что у вас с Рене были какие-то отношения, потом вы ее изнасиловали, а потом решили убить. Как я уже сказала, в это я не верю. Не верю – потому что многое о вас узнала и потому, что вижу таких, как вы, врачей каждый день у себя в больнице. Они целители. Даже если они грубы или хамоваты – а таких среди врачей немало, – они выбрали эту профессию, чтобы исцелять, а не чтобы причинять зло.
Эрик проглотил комок в горле, слыша в ее тоне новые уверенные нотки.
– А вторая причина – это то, что вы пытались защитить Рене. Я думаю, что после того как Макс пропал, вы начали опасаться за Рене. Поэтому вы поехали к ней на работу – о ней вы узнали от Макса, а потом вы поехали за Рене до дома, чтобы убедиться, что Макс ничего с ней не сделает.
Эрик слушал, признавая, что в ее теории есть логика и смысл – гораздо больше, чем в теории полиции о гипнозе. Но и это не было правдой. Он не пытался защитить Рене – он просто искал Макса. Но сказать об этом Пэг он не мог.
– Затем, когда наш сосед увидел вас на улице и велел вам уезжать, вы поехали домой и легли спать. Вы сняли свою охрану. Вы не смогли найти Макса, но Макс знал, что делать. Он нашел Рене. Он нашел ее утром. Он, видимо, знал, что она гуляет с собакой в Пикеринг-парке каждое утро перед школой. Она всегда там гуляла. Она любит… любила собаку, она все время говорила о собаке… наверное, и Максу рассказала о собаке во время занятий. И он убил ее там, в парке. Отнял у нее жизнь… – Пэг наклонилась вперед, вцепившись в край стола с такой силой, что костяшки пальцев у нее побелели. – Вы ведь этого и опасались, Эрик. Вы пытались это предотвратить, но не смогли. Скажите мне, что я права. Скажите мне правду.
– Правда в том, что я считаю, что Макс невиновен.
– Вот как… – Пэг выпустила воздух сквозь зубы – такой легкий вздох, призванный замаскировать истинные чувства… Потом снова откинулась на спинку стула и сложила руки на груди: – Так вы считаете, что он действительно невиновен?
– Да.
– Тогда скажите мне… хотя нет – лучше скажите это полиции… почему вы так считаете? Потому что полиция считает, что это сделал он, а если он этого не делал – значит, они только зря тратят время, заводя дело против него, в то время как им надо искать настоящего убийцу. И если это действительно так – вы обязаны им сказать. Вы обязаны рассказать им все, что знаете. Должны рассказать, почему вы считаете Макса невиновным. Вы не можете просто сидеть и ничего не делать. Моя дочь мертва. Ваша дочь жива. И вы даже представить себе не можете, насколько вы счастливый человек.
– Я очень, очень сочувствую вашей потере, поверьте мне, очень сочувствую, но вы должны понимать, что я не собираюсь сидеть сложа руки. – Эрик решил быть с ней откровенным, насколько это возможно. – Сегодня утром я залез в компьютер и провел кое-какие поиски. И составил список людей, которые близко общались с Рене.
– Откуда вы можете знать, кто общался с моей дочерью, а кто нет?
– Благодаря «Фейсбуку». – Эрик достал из кармана рубашки сложенный вчетверо листок. – Тодд Шулер, Хадсон Макаллистер или одна из ее подружек, а еще Джулия Клакни, Минди Хорец, Габи Матейл и Кейт…
– Вы серьезно? – Пэг отшатнулась. – Вы смотрели страничку моей дочери? Страницу на «Фейсбуке»? Она же закрытая. Я сама устанавливала ей настройки приватности, когда мы с ней создавали аккаунт.
– Страничка закрытая, но не у всех ее друзей закрытые страницы. У большинства девочек – да, но не у мальчиков. Правда, я так и не смог определить, кто из мальчиков был ее бойфрендом…
– Вы просматривали страницы ее друзей?! – Губы Пэг изогнулись в недоверчивой гримасе. – И какой еще бойфренд? У нее не было никакого бойфренда…
– Не было? – Эрик прекрасно помнил, как Макс во время сеанса рассказывал ему, что у Рене есть бойфренд, что она плакала как-то после ссоры с ним. Он вдруг сообразил, что Пэг может и не знать про бойфренда Рене, поэтому решил не настаивать на своем.
– Нет. Она раньше встречалась с Тоддом Шулером, но они давным-давно расстались. Он нам не нравился и… – Пэг нахмурилась, прервавшись. – Но это вообще не ваше дело! О чем вы вообще тут говорите? Чего вы добивались, просматривая странички ее друзей?!
– Пэг, я просто пытаюсь рассмотреть все возможные версии. Полиция задержала не того человека, и они не будут искать настоящего убийцу. А если ее убийство не результат случайного преступления, что тоже возможно, тогда это сделал кто-то, кого она знала…
– Да как вы смеете! – Глаза Пэг стали похожи на полированную сталь. – Вы что, хотите сказать, что это кто-то из друзей убил мою девочку? Да они были лучшими друзьями с детского сада – некоторые из них! И они плачут не переставая с тех пор, как она умерла…
– Я просто говорю, что настоящий убийца все еще на свободе…
– То есть вы считаете, что кто-то из ее друзей задушил ее собственными руками? Вы считаете, что это больше похоже на правду, чем то, что это сделал ваш чокнутый пациент Макс?! Черт возьми, у вас незавидная работа – покрывать пациента, который настолько опасен, что с оружием в руках берет в заложники детей и угрожает взорвать весь торговый центр со всеми, кто там находится! – Пэг скривилась, нагнувшись вперед: – А теперь послушайте меня. Я вас просила по-хорошему… умоляла вас – а сейчас я скажу вам, что собираюсь сделать, если вы не расскажете мне или полиции все, что знаете. Я сама предприняла расследование и задавала вопросы всем психиатрам, которых знаю, – они рассказали мне о случае Тарасова… и о том, что если психиатр подозревает, что его пациент может кого-то убить, – он по закону обязан донести на этого пациента в полицию или предупредить потенциальную жертву.
