— Сядь на лавку, подожди. Без моей ценности не обойтись. — неторопливо доковыляла до шкафчика, покопалась немного в нем, и наконец достала небольшой продолговатый кристалл бледно голубого цвета. Отерла его о длинную холщовую юбку, провела ладонью по нему, при этом что-то шепнув. Кристалл ответил ей, слегка заискрив.

— Вот он. Мой Алель-камень. Давно его не доставала, нужды не было. Пущай послужит теперь на доброе дело. — старуха бережно еще раз протерла камень.

— Тот самый? — Ксант с интересом рассматривал легендарный артефакт, способный исцелять неизлечимые болезни и страшные раны.

— Он родимый. Алелюшка мой. — старушка нежно обхватила кристалл ладошками, наполняя его человеческим теплом. — Пускай проснется. Ценность эта не столь лечит, сколь хвори-болезни правильно определяет, ярь-силу внутри человека выправляет и уравновешивает, сохраняет внутреннюю защиту. Дальше дело за знахарками, они свои уменья и знания проявить должны. Запомни, Алель помогает в лечении, но не лечит. Приготовь руки, раскрой себя Ценности. — Ксант протянул свои огромные ладони ведающей маме.

— Смотри, Аона, узнай все про напасть. — Прорицательница положила кристалл сначала на правую ладонь ведуна, затем на левую, заставляя сжимать его в кулак. Каждый раз камень загорался синим светом, пуская яркие лучики между пальцев.

— Теперь вытяни руки, покажи свои ногти. — требовательно сказала Аона. Ксант послушно протянул ладони. Целительница медленно провела по ногтям, при этом еле слышно что-то приговаривая. Так продолжалось несколько сун, пока женщина, вся покрывшаяся потом, облегченно не вздохнула и не отпустила руки Ксанта.

— Все, отдохни.

— Я не устал, — пожал плечами ведун. Аона недовольно посмотрела на него, забубнила.

— Понятное дело, это я умаялась, пока тебя здоровяка такого все обрабатывала. Ладно, это дело наше, тебя винить не след. Слушай, что поведал мне Алель-камень. — Ведун наклонился, обращая все свое внимание.

— Алелюшка все прочитал по твоим ногтям. Здоров ты, слов нет. Был. Про ерунду говорить не буду, сама пройдет. Скажу о главном. Кромешные дали мергулам власть над духом темным, по ихнему не знаю как, а я его ворогушей называю. Никто про него уже и не помнит, потому как не могли его вызвать темные, силенок не хватало. Теперь его мергулы на родованов напустили. Ослабляет он силы душевные и телесные, мешая хвори-болезни побеждать. Медленно угасает с ним тело, уничтожая волю и дух, загрязняя душу. Только для родованов он опасен, как внуков Анориса. Если ворогушу не изжить, худо всем родовичам будет. Не сразу, постепенно. Я тебе помогла, ворогушу выгнала, но на время. Снова нападет он.

— Как обороняться от него, как победить? — не терпелось узнать главное ведуну.

— То я не ведаю, не помню уже. Потерялось, забылось многое. В Книге судеб ищи, если найдешь. То Светлые Иерархи или Учителя знают. Я — нет. — Старушка аккуратно взяла камень, завернула в полотенце и спрятала в шкафу.

— Бабушка Аона, может ты с камнем поможешь раненым. — попросил Ксант целительницу. Та недовольно посмотрела на него.

— Экий шустрый какой. Алель-камень не только хвори-болезни ищет, он судьбу предсказывает. Это тебе не чан с отваром. Заварил и всем дал. Большую работу выполняет он, а потом силы копит. Несколько ден может копить, может до следующей луны заряжаться. От многих причин это зависит. Ты Великий ведун, защита и опора, а так бы я не стала камень беспокоить.

— Ты хоть одному помоги, самому пропащему. Что без толку у тебя на полке лежать. — не отставал ведун. Аона тихо по стариковски заворчала, но затем примирительно добавила.

— Ладно уж, помогу. Кабы не ты, не стала. Че добру пропадать. — махнула старушка рукой.

— Спасибо, Аона. Сиять тебе в Ирии Светлом. — поблагодарил Главный ведун, с поклоном. Знал, чем старушку умаслить.

— Да ладно уж, — польщенно улыбнулась ведающая мама. — Все скоро там будем.

— Никак судьбу мою видела? Поведай.

Старушка глаза потупила и засуетилась возле своих горшков и корзин, перебирая засушенные травы и грибы.

— Что видела, то видела. Ни к чему тебе знать свою судьбу, придет время, все поймешь. Все предсказания являются лишь вариантами, а судьбу твою пусть Ан Всемогущий решает. А эти прорицания баловство одно. Лучше думай, как ворогушу победить.

— Я из баловства и спросил. Судьба в наших руках. Спасибо за все, бабушка Аона. Пойду я.

— Иди, милый, иди, — махнула ему в след Аона и уже в спину наложила на него священный крест Анориса, чуть слышно прошептав: «И почто таким героям судьба такая страдальческая».

— Теперь ты знаешь, где Книга Судеб и Главный Магический Узелок, Венигар. Если со мной что случится, все расскажешь дяде Энару, он сейчас на Южной стене, вместе с витязем Эриспом, — мальчик испуганно посмотрел на отца. — Не беспокойся, ничего опасного. Это я на тот случай, если усну надолго. Не бойся.

— Я не боюсь, отец. — Венигар взял себя в руки, и решительно посмотрел на Ксанта. — Можешь ни о чем не беспокоиться, я все сделаю, как ты сказал.

Ксант нежно погладил сына по голове. Затем достал из своей котомки несколько листиков чихун-травы, и размяв ее в пальцах принялся часто вдыхать ее. Воздух в комнате наполнился свежим ароматом леса после дождя. Ксант расположился поудобнее и приготовился к путешествию…

Ледяная полоска света обожгла холодом тело Ксанта. — «Где я вышел в этот раз?» не успел подумать ведун, как его тут же закружило в ледяном вихре. Стало невыносимо холодно, словно он перемещал свое физическое тело. Затем, крутанув еще несколько раз, выбросило в Междумирье. Телесные ощущения пропали. Образ ведуна завис вне пространства и времени. «Не забыть оставить метку, а то от такого холода совсем не соображаю».

У него не было плана. Ксанту была нужна помощь. Он ждал ее от Странника, от Светлых Иерархов, от кого угодно. Народ, город находились в смертельной опасности, из которой могли выбраться только сами. Никто не решит их судьбу, кроме них самих. Дети богов они обладали собственной свободой воли. Это возносило их до небес, но и лишало помощи Светлых миров. Никто не придет и не сделает все за тебя, не решит твою судьбу. Ты дитя божье и сам за себя в ответе. Тебе решать — с трудом подниматься по Пути Прави или в удовольствиях скатываться по пути Нави, навсегда оставляя свою безсмертную Душу в Вышних мирах. Ты сам бьешься за свой мир. Мир за который ведешь поединок не ты один.

Кто создал этот мир? Нет ответа на этот вопрос. Но кто бы его не создал, Ан Всемогущий не оставит его. Только нам решать его судьбу, нашу судьбу. Но мы вправе ждать помощи от Великого Создателя и его детей. На эту помощь надеялся, ее просил Ксант. Не за себя, за всех.

Междумирье хранило молчание. Время не текло в нем, оно было в Земном мире и ведун не знал сколько его уже прошло. В этом была главная опасность. В Уруке могла пройти минка, а мог и лунник целый. Нужно было действовать или возвращаться. Возвратиться ни с чем Ксант не мог. Тогда он «нырнул». Прямо в потоки струящейся светлой поземкой тонких миров. Опасное, но как посчитал ведун, необходимое решение.

Реальность или вернее не реальность вокруг казалась какой-то удивительно хрупкой, способной порваться от одного неосторожного движения. Сделай неверный шаг — все вокруг рассыплется в прах. Откуда то послышались звуки, образ ведуна стал отрывочно воспринимать происходящее. Проносились звезды-миры, сияющие миллиардами цветов и оттенков (что было одним из основных критериев для обнаружения), источая дельта-волны, являвшимися своеобразным именем объекта. Ксант не умел читать их и потому тыкался в тонких мирах словно слепой котенок. Или почти слепой (кое-чем он все-таки обладал, например интуицией — даром богов). Справа и слева над ним пронеслись светящиеся знаки-плетения, чем то напоминавшие ему Великие символы Восхождения. Они вышли из чрева могучего пульсара, чтобы пролететь над образом Ксанта, исчезнуть в глуби иного мира, дающего им приют. «Вот он, мир волхвы» — произвольно подумал ведун, наблюдая за знаками-плетениями. Было только не ясно, то ли вернулись они в свое царство, сослужив свою службу в каком-то из многочисленных миров, то ли наоборот, вышли из него, отправляясь в иной мир, к вызвавшему их чародею. А может они путешествовали сами, как самостоятельные сущности. Ксант не успел подумать об этом едва увернувшись от движущегося по одной только ему известной траектории (на самом деле никто не двигался, а только возникал, в силу неизвестного порождения), пульсару, то исчезающему, то появляющемуся в темноте не-бытия. Словно умирающая душа, мчащаяся в мир Прави или Нави, или же стремящаяся вернуться в еще родной мир Яви, одного из миров-земель. Вот совсем рядом, стройной чередой, пробежала бесформенная дымка чьих-то мыслей, стремящихся материализовать себя в том же мире, пославшем их (или в ином). Вот совсем рядом, а может невообразимо далеко, проплыла звезда целой вселенной или маленького атома. Ксанту казалось, что он парил в хаосе сущностей. Это ему только казалось. Хаос олицетворял Великую Закономерность не-бытия. Сознание Ксанта безмятежно парило, ослабляя связь с телом и всем Земным миром. Оно упивалось внутренней гармонией и красотой, все больше отделяясь завесой от родной Вселенной. Откуда-то изнутри раздались умиротворяющие звуки спокойствия и отрешенности. Сознание Ксанта становилось ликующе безмятежно, все более теряя связь со своим мозгом-тюремщиком. Прекрасная музыка и пустота мыслей и чувств. Невообразимо спокойно и хорошо. Нет больше боли, страданий и волнений. Прощай Ксант…